– Я сама все поглажу. Ты посиди, наверное, намаялась в магазине. – И Ада хваталась за утюг.
– Давайте я буду платить вам, – предложила однажды Летти. Был уже апрель, а Ада и не собиралась покидать их.
Женщина замерла, словно пораженная громом.
– Не надо. Это самое меньшее, что я могу сделать для твоего отца. Он был так добр ко мне.
– Но любая работа должна оплачиваться.
– Нет уж, спасибо. Я рада была помогать вам. Твой отец иногда приглашает меня выпить в баре – этой оплаты мне достаточно.
Артур Банкрофт действительно приглашал Аду с собой – и довольно часто. Правда, они никогда не засиживались допоздна, шла война – пиво стало жидким, а цены высокими, поэтому уже в одиннадцать приходилось уходить из бара. Но, оставаясь одна и чувствуя себя брошенной, Летти не могла не вспоминать, какой скандал обычно устраивал отец, когда она уходила на свидание с Дэвидом.
– Слава Богу, я могу приходить и разговаривать с тобой, – заметила она как-то, устроившись на софе в комнате Билли в один из вечеров в середине мая. В знак протеста она взяла за правило уходить к Билли всякий раз, как только ее отец собирался в пивную.
Билли улыбнулся все той же вымученной улыбкой, что заставляло ее сердце сжиматься. Он сидел у окна, подставив себя теплым лучам солнца, которые хоть немного облегчали его страдания.
– Рад, что и я на что-то гожусь, – заметил он сухо, и в замешательстве Летти поторопилась исправить допущенную бестактность.
– Я имела в виду… – Но он только рассмеялся, и это заставило его тело долго содрогаться от кашля. Летти беспомощно смотрела, как Билли старается побороть кашель. В конце концов, он откинулся на спинку кресла, задыхаясь.
Она надеялась, что скоро наступит улучшение. По крайней мере, уговаривала она себя, он не на фронте и остался жив – в отличие от Дэвида.
Война продолжалась. В апреле в нее вступила Америка, но ожидаемых изменений не произошло. Во Франции и Турции все еще тысячами гибли люди.
Летти часто думала о Дэвиде. Она хорошо понимала встречавшихся ей на улицах женщин в черных платьях с бледными лицами. Спущенные в знак траура шторы были почти в каждом доме.
Военнообязанными стали почти все мужчины. Каждый, кто мог стоять и был в своем уме, считался годным к фронту.
В июне призвали Альберта. В июле он уже был во Франции. Винни, которая, по мнению Летти, была самой стойкой в семье, совершенно потеряла голову.
– Как я теперь буду жить? – причитала она, бросаясь в объятия отца, когда Люси привела ее к ним. – Если с ним что-то случится…
– С ним ничего не случится, – заверил отец, поглаживая ее по голове.
– У меня дети, а я совсем одна.
– Ты совсем не одна, – сказала Летти, – если у тебя есть дети.
У меня и того не осталось, подумала она горько.
– Не могу поверить, что его нет дома, – плакала Винни. – Всю ночь мне снилось, что он рядом, а когда я поняла, что это только сон… Как будто рядом призрак. А мне нужен Альберт!
Летти чувствовала горе сестры как собственное. Она села около открытого окна, перебирая свои воспоминания. Звуки, доносящиеся с рынка, Дэвид, прокладывающий путь через толпу. Высокая худая фигура, гордая осанка – человек, принадлежащий другому миру, не тому, бурлящему внизу.
Бурлящему? Уже давно все вымерло. Единственными мужчинами были калеки, передвигающиеся на костылях или с пустыми рукавами. И их так много! И это не считая тех, кто не мог выйти из дома. С ампутированными ногами, ослепшие или наглотавшиеся отравляющего газа, как Билли. Рабочие места пустовали или были заняты стариками и женщинами.
– Четыре мальчишки и я одна, – прорыдала Винни, и внимание Летти было снова привлечено к сестре.
Бедная Винни верила, что Артур никогда не оставит ее одну. Людям, как она, не готовым к суровым реалиям жизни, сейчас приходилось туго. А ее жизнь до этого всегда была слишком легкой.
Летти искренне жалела сестру, но в уме у нее вдруг промелькнула мысль, что Винни может отказаться от Кристофера. Может быть, даже решит вернуть его. Мальчику еще нет трех лет, не слишком большой возраст, чтобы долго переживать о женщине, которую он называл «мама». И он привыкнет к другой матери, ведь так? В конце концов забудет Винни. А что касается обстоятельств его рождения, то их можно объяснить и потом. Она расскажет ему о любви, которая была между ней и его отцом, о смерти Дэвида. И Кристофер поймет.
Летти прихлебывала чай, полностью поглощенная своими мыслями, сочувствие к Винни потихоньку вытеснялось надеждой.
– Если что-нибудь случится с Альбертом, – говорила Винни, – то я не знаю, что мне делать.
– Слава Богу, Джек в безопасности. – Люси поставила пустую чашку на стол. – Его не пошлют на передовую, так как он занимается чем-то очень важным. Я, конечно, не знаю чем – ему не разрешают рассказывать. Но очень важным. Расшифровка и тому подобное. Он однажды намекнул. По крайней мере Джек не в такой опасности, как твой Альберт, слава Богу.
В глазах Винни вновь появились слезы. Летти захотелось предупредить Люси, что любой может погибнуть, неважно, какую ценность он представляет, но она решила не опускаться до такой бестактности. Да и к тому же не хватало, чтобы и Люси расплакалась.
Отец, однако, не был настолько тактичен.
