тюрьмы, наравне, скажем, с угоном автомобилей и всем прочим. Но застрелите полицейского — и, бросив все, они займутся только нами. Даже если нам удастся скрыться, нас будут преследовать до адских врат и даже там потребуют выдачи. Ни одна страна в мире не станет укрывать убийц полицейского, потому что приходится считаться с собственной полицией. Вам ясно?
— Вряд ли это правда. Странно вы представляете реакцию полиции.
Харви закурил и задумчиво заметил:
— Если кто-то пытается бежать, вроде нас, им это даже нравится — все-таки их боятся, уважают. Но вы убили полицейского? Не убежали, не выказали никакого уважения. Значит не просто нарушили закон, а попытались его уничтожить. Разрушить все, что полиция охраняет: закон, порядок, цивилизацию. Собственно, вы нападаете на каждого полицейского. И потому это становится их личным делом — схватить вас во что бы то ни стало.
Мэгенхерд тихо протянул:
— Странно…
Мы не сбавляли ходу. Вокруг лежали просторные поля пшеницы, крупные каменные сельские дома с птичниками, выплескивавшими на дорогу кур, гусей и уток. Шоссе оставалось пустынным. Редкие прохожие разглядывали нас, принимая за соседей.
Мисс Джермен спросила:
— Откуда вы все это знаете? Вы тоже… Кто вы?
Харви сказал:
— Я — телохранитель, мисс Джермен.
— Но как вы им стали?
— Такой вопрос обычно задают проституткам, — сухо отрезал он. — Я служил в Секретной Службе США. Меня послали в Париж охранять президента во время визитов. Здесь мне понравилось, я вышел в отставку и занялся частной практикой.
Я покосился на его бесстрастное лицо и спросил:
— Давно это было?
— Несколько лет назад.
Значит спиваться он начал уже в Париже. Как следствие частной практики.
Девушка поинтересовалась:
— А вы, мистер Кейн?
— Я бизнес-консультант. В основном работаю на английские фирмы, экспортирующие товары на континент.
Мэгенхерд бросил:
— Я думал, вы участник французского Сопротивления.
— Нет, мистер Мэгенхерд. Несмотря на распространенное в некоторых кругах мнение, французское Сопротивление было французским, а не английским или американским. Я служил в управлении особых операций. Меня забросили сюда, чтобы наладить систему снабжения — и только. Дрались французы, я всего лишь поставлял им оружие.
Харви спросил:
— Где вы действовали?
— Париж, Овернь. Пришлось покрутиться как раз в этих местах, организуя снабжения.
Мэгенхерд буркнул:
— Ага, будто поняв, почему Мерлен нанял именно нас; значит ему повезло — я этого пока не понимал.
— Ловили? — небрежно поинтересовался Харви.
— Один раз.
— Как ноги?
— Хожу.
Девушка вмешалась:
— О чем вы?
— Гестапо, — пояснил Харви. — Рассказывают, что иногда они никак не могли решить, виновен тот или нет. Тогда его отделывали цепями по ногам и отпускали. Зато когда потом его ловили снова, пусть с новыми документами и под другой фамилией, все что нужно было сделать — взглянуть на ноги, и тут же становилось ясно, что человека уже допрашивали. И дело было сделано.
Помолчав, девушка меня спросила:
— С вами это проделали?
— Да.
— Простите.
Тучи успели разойтись, солнечные блики легли на зелень холмов. Дорога стала совсем узкой и извилистой, скорость резко упала. Еще немного — и мы оказались на проселке, вившемся через сосновый бор.
Я перешел на вторую скорость и запротестовал:
— Куда вы меня загнали? Дайте заглянуть в карту!
Харви покачал головой.
— Не мешало бы!
Я становился слишком раздражительным: за рулем провел уже девять часов, не спал и того больше. К тому же захудалые шоссе — совсем не то, что скоростные магистрали. Я устал, хотел есть, но еще больше — выпить. И покосился на Харви. Может быть, когда пойду звонить Мерлену, удастся пропустить за углом стаканчик — другой.
Проселок снова перешел в асфальтированное шоссе, сосны кончились.
— Я же говорил… Где остановимся поесть? — поинтересовался Харви.
— В ближайшей деревне. Мисс Джермен купит что-нибудь поесть, пока я звоню Мерлену.
— Сделаю. Хотелось бы поесть горячего, но вы опять скажете, что в ресторане слишком опасно.
— Я скажу, что это рискованно, мисс Джермен. И все, что я могу сделать, — это свести риск к минимуму.
Помолчав, она сказала:
— Пока наша поездка кончится, мне наверняка надоест смотреть, как вы избегаете риска.
— Вполне возможно. Но может надоесть и сам риск.
И часу не прошло, как мы добрались до небольшой деревушки — кучки домов и лавок старой каменной кладки у подножия холма. Потихоньку миновали магазинчик — он же газетный киоск и парикмахерская, жандармерию с трехцветным флагом и объявлением, что ночью за помощью следует обращаться в соседний дом, и наконец попали на крохотную площадь.
— Нет смысла останавливаться в другом месте, — объяснил я, не дожидаясь вопросов. — Если остановиться на шоссе, незнакомая машина привлечет еще больше внимания. Мы тут особо не задержимся.
Перейдя через площадь к почте, я зашел в телефонную будку и заказал телефонистке разговор с адвокатской конторой Мерлена. Слушают ли его телефон? Вряд ли рискнут проделать такую штуку с известным парижским адвокатом, но в полиции наверняка задумались, что известно Мерлену о Мэгенхерде: значит знают и о связи между ними.
Секретарша ответила, что шеф занят. Я настаивал, что не для меня, и требовал срочно его позвать. Назвался я Канетоном.
Мерлен взял трубку.
— Простите, инспектор, — хитрюга — адвокат не дал себя поймать и сделал так, чтобы я знал о полицейском в его кабинете. Потом заговорил: — Ах, мсье, мне очень жаль, но землемеры…
Мне было наплевать на всех землемеров на свете. Следовало бросать трубку и бежать. Но тогда инспектор сразу насторожится. Нужно было поддержать разговор и заодно извлечь из него какую-то пользу.
— Пришлось свернуть с прямого пути на «крысиную тропу» — я быстро говорил по-английски, рассчитывая, что слухач не успеет понять, а Мерлен справится. — Хорошо бы послать на корабль
