что ты лишишься не только своего состояния, но и не досчитаешься передних зубов.
- Все это так серьезно?
- Предлагаю переменить тему.
Гамильтон покачал головой:
- Может быть, ты человек ученый, братец, но во всем, что касается женщин, безнадежно глуп. Тебе бы следовало побольше читать Шелли и Байрона и поменьше заниматься химией.
- Поздно пытаться изменить мой характер. Да и незачем.
- Почему ты так говоришь? Совершенно очевидно, что Шарлотта питает к тебе нежные чувства.
При этих словах у Бакстера затеплилась надежда, и он сам на себя разозлился.
- Ты так думаешь?
- Даже не сомневайся в этом.
- Я ей, может, и небезразличен, но вряд ли она согласится выйти за меня замуж.
- Тогда тебе остается убедить ее, что с ее стороны это будет единственно правильное решение.
Бакстер сердито насупился.
- Именно это я и пытался сделать несколько минут назад, но ты мне помешал. Гамильтон хитро усмехнулся:
- Отец говорил, что мне есть чему поучиться у тебя. Но, возможно, и ты можешь брать у меня уроки. Не стесняйся спрашивать у меня совета, когда возникнет необходимость.
- Если ты еще не забыл, нас ждут более неотложные дела.
- Я не забыл.
- Ты взял с собой пистолеты?
- Да, конечно. - Гамильтон похлопал себя по карману верхнего сюртука. Целых два. А ты?
- Я мало практиковался в свое время - стрелок из меня никудышный. Поэтому я предпочитаю различные инструменты.
- Какие именно?
Бакстер вынул из кармана стеклянный пузырек и протянул его Гамильтону:
- Вот такие.
Гамильтон с любопытством осмотрел пузырек.
- Что это?
- Что-то вроде мгновенной вспышки. Разобьешь стекло, и будет небольшая, но очень яркая вспышка. Свет держится две-три минуты и может ослепить противника. Если ее держать рядом с горючими материалами, например лучинами для растопки, то от нее может вспыхнуть огонь.
- Чертовски здорово придумано. А где ты это взял?
- Сам сделал в лаборатории.
Гамильтон загадочно улыбнулся:
- Наверное, мне следовало внимательнее читать 'Беседы о химии'. Когда все будет позади, может, ты покажешь мне самые интересные из твоих опытов?
- Согласен, - ответил Бакстер и неуверенно прибавил:
- Мне уже давно никто не ассистировал.
Гамильтон ухмыльнулся:
- Мне стало интересно, уж не унаследовал ли я от отца любовь к наукам?
Бакстер, угрюмо размышлявший над своим безрадостным будущим, добавил:
- А вот я прихожу к выводу, что унаследовал от него страсть не только к наукам, чего не предполагал ранее.
Глава 18
Шарлотта пила лимонад, рассматривая толпу в бальном зале. Ариэл вальсировала с очередным кавалером, у которого был какой-то глупо-восторженный вид. Лицо девушки светилось от удовольствия, и Шарлотта улыбнулась Розалинде, которая подошла и встала рядом с ней.
- Леди Тренглосс, я бы хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали для Ариэл. Наша матушка была бы счастлива, что моя сестра имеет возможность участвовать в развлечениях светского сезона.
- Я сама получила огромное удовольствие. Видите ли, мне давно не приходилось выводить в свет юную леди - с тех пор как повзрослела моя племянница. Я уже и забыла, как это весело. - Розалинда обмахивалась шелковым веером с изящной росписью. - Ариэл - очаровательная девушка. Она привлекает к себе множество поклонников.
Шарлотта вздохнула:
- Боюсь, большинство из них сразу исчезнут как только узнают, что моя помолвка с вашим племянником расторгнута. Признаюсь, все это меня очень тревожило с самого начала, но Ариэл уверяла что ей все равно, хотя бы даже все они разом испарились, когда узнают правду.
- Она не по летам рассудительна. - Розалинда многозначительно покосилась на Шарлотту. - Мне кажется, моя дорогая, это ваша заслуга.
- Вовсе нет. Она всегда была очень практичной молодой особой. Ариэл считает сезон чем-то вроде театра. Когда пьеса закончится и занавес упадет, она вернется к своим обычным занятиям.
Шарлотте оставалось только надеяться, что все сложится именно так. Ариэл ведь еще очень молода. Пускай она не по годам рассудительна в свои девятнадцать - жизнь все равно становится скучной, когда тебе больше не присылают приглашений и букетов. Хорошо еще, что Ариэл за время ее первого знакомства с обществом никто не успел разбить сердце.
А что до ее сердца, подумала Шарлотта, то у нее одна надежда: когда она вновь вернется к своей работе, рана ее постепенно заживет. Но девушка знала и другое: сколько бы новых клиенток она ни приобрела, сколько бы ни ждало ее интересных расследований, она никогда не сможет забыть своего любовника с глазами алхимика. Другого Бакстера у нее не будет.
Розалинда бросила на нее испытующий взгляд.
- Поскольку уж мы заговорили об этом, я скажу, что тоже благодарна вам.
- Если вы имеете в виду расследование, уверяю вас, что затеяла его для собственных целей.
- Нет, я говорю не о расследовании убийства. - Розалинда с треском сложила веер. - Скажу откровенно, я начала всерьез беспокоиться за Бакстера, когда он вернулся из Италии три года тому назад. Он и раньше-то был слишком мрачным и серьезным для своих лет. Даже будучи ребенком, отличался завидным самообладанием и сдержанностью. И всегда держит определенную дистанцию между собой и окружающими.
- Наблюдает за вами и оценивает вас точно так же, как результаты химического опыта?
- Именно так. - Розалинда поежилась. - Иногда это бывает довольно неприятно. Но после того ужасного случая в Италии он совершенно исчез из общества, почти никогда не вылезает из своей берлоги, которую зовет лабораторией. Я уже стала опасаться, что он совсем впал в меланхолию.
Меланхолию?
- Видите ли, у него есть к этому определенная склонность.
Шарлотта нахмурилась.
- Я и не знала об этом. Все говорили, что его родители были очаровательной парой, их отличал беззаботный и веселый нрав.
- Иногда чересчур беззаботный, - тихо промолвила Розалинда. - За сильную страсть надо платить. Не говоря уже о репутации.
- Понимаю. Я сама не раз замечала, что человек сильных страстей часто имеет темные и светлые стороны характера. Как будто природа намеревалась привести в равновесие его темперамент, а в результате получились крайности.
- Вы очень наблюдательны, моя дорогая. Именно так все и случилось с родителями Бакстера. У Эшертона, несмотря на весь его недюжинный ум и любовь к жизненным удовольствиям, был довольно тяжелый характер. Он обладал определенной склонностью к безрассудным поступкам. Это просто чудо, что ему удалось дожить до столь преклонного возраста. А что касается моей сестры...
- Что же? - живо подхватила Шарлотта.
- Она была красива, умна и очень своенравна. Жизнь в ней била ключом. Она превыше всего ценила свою независимость и частенько позволяла себе эксцентричные выходки. Все, кто знал ее, были от нее без ума, даже когда она вела себя возмутительно. И только ее семья и близкие друзья знали о том, что у нее часто случаются периоды мрачной меланхолии.
