- Ну? Не думаю, что я видел что-нибудь подобное. Я хочу сказать, вообще ничего не заметил. А что?
- Да ничего особенно плохого. Я решила, что это скорее всего автомобильная катастрофа. Там говорится, что эта женщина, кто бы она ни была... пожилая женщина... назвалась Пруденс Каули, а вот адреса ее они так и не узнали.
- Пруденс Каули?! Ты хочешь сказать...
- Ну да. Я только... ну... я задумалась. Это ведь мамино имя, разве нет? Я имею в виду, ее девичья фамилия и имя.
- Разумеется.
- Я постоянно забываю об этой Пруденс. Я хочу сказать, для нас ведь она никогда не была Пруденс, ни для тебя, ни для меня, да и не для Дерека.
- Нет, - сказал Томми. - Нет. Оно не из тех христианских имен, которое ассоциируется с твоей матерью.
- Да-да, я знаю, что не ассоциируется. Я лишь подумала, что это... довольно странно. Ты не думаешь, что это может оказаться кто-нибудь из ее родственников?
- Вполне возможно. Где это случилось?
- Больница в Маркет Бейсинге, по-моему, так там написано. Я полагаю, им хотелось разузнать о ней побольше. Мне лишь показалось интересным... ну, я знаю, есть уйма людей с фамилией Каули и масса людей с именем Пруденс. Но я решила позвонить и узнать. Удостовериться, так сказать, что мама дома и что с ней все в порядке и все такое.
- Понятно, - сказал Томми. - Да, понятно.
- Ну, говори, пап, она дома?
- Нет, - ответил Томми, - дома ее нет, и я даже не знаю, все ли с ней в порядке.
- Что ты такое говоришь? - сказала Дебора. - А чем мама занималась? Ты-то, я полагаю, был в Лондоне на этом тихушном сверхсекретном совершенно идиотском пережитке прошлого, молол языком со всеми этими стариками.
- Ты совершенно права, - сказал Томми. - Я вернулся оттуда вчера вечером.
- И ты обнаружил, что мамы нет - или ты знал, что она уехала? Ну же, пап, скажи мне. Ты встревожен. Я очень хорошо знаю, когда ты встревожен. Чем мама занималась? Она ведь что-то задумала, правда? Мне бы хотелось, чтобы, в ее-то возрасте, она научилась сидеть тихо и не делать глупостей.
- Она очень тревожилась, - сказал Томми. - Тревожилась из-за одного дела, связанного со смертью твоей внучатой тети Ады.
- Какого еще дела?
- Ну в доме для престарелых одна пациентка ей кое-что сказала, и она встревожилась из-за этой старушки. Та стала слишком много болтать, и твоя мать встревожилась, как бы она не накликала на себя беды. Потом мы поехали посмотреть оставшиеся после тети Ады вещи и выразили желание поговорить с этой старушкой, а оказалось, что она довольно неожиданно уехала оттуда.
- Ну это же кажется вполне естественным, разве нет?
- Приехали какие-то родственники и увезли ее.
- И это тоже вполне естественно, - сказала Дебора. - Чего мама-то переполошилась?
- Она вбила себе в голову, что с этой старушкой, вероятно, что-то случилось.
- Понятно.
- Если резать правду-матку, как говорится в пословице, она, похоже, исчезла. Самым натуральным образом. Я хочу сказать, это подтверждается адвокатами и банками. Только... нам не удалось обнаружить, где она находится.
- Ты хочешь сказать, мама отправилась на ее поиски?
- Да. А два дня назад она позвонила, что возвращается, но так до сих пор и не вернулась.
- И ты не получил от нее никаких вестей?
- Нет.
- Боже правый, тебе бы следовало получше присматривать за мамой, укоризненно сказала Дебора.
- Ни один из нас не мог присматривать за ней, как следует, возмутился Томми. - Ты тоже, Дебора, если на то пошло. Во время войны она тоже уехала из дома и такого понатворила!
- Но теперь-то совсем другое дело. Я хочу сказать, она же довольно старая. Ей следует сидеть дома и беречь свое здоровье. Я полагаю, ее одолела скука. Вот где собака зарыта.
- Ты сказала, больница в Маркет Бейсинге? - сказал Томми.
- В Мелфодшире. Час-полтора езды на поезде до Лондона, я думаю.
- Совершенно верно. А около Маркет Бейсинга есть одна деревушка под названием Саттон Чанселлор.
- Она тут при чем? - спросила Дебора.
- Некогда рассказывать, слишком долгая история, - сказал Томми. - Она имеет отношение к одной картине с изображением дома у моста около канала.
- По-моему, я не очень хорошо тебя слышу, - сказала Дебора. - Что ты такое говоришь?
- Неважно, - ответил Томми. - Я позвоню в больницу в Маркет Бейсинге и наведу справки. У меня такое чувство, что это твоя мамочка как пить дать. При сотрясении мозга, если ты знаешь, люди зачастую вспоминают сначала то, что имело место, когда они были детьми, а потом постепенно возвращаются к настоящему. Она назвала свое девичье имя. Вероятно, она попала в автомобильную катастрофу, но я бы нисколько не удивился, если ее стукнули по голове. Это как раз амплуа твоей матери. Она сама на все напрашивается. Я дам тебе знать, когда все узнаю.
Сорок минут спустя Томми Бересфорд бросил взгляд на свои часы и, положив трубку на рычаг, вздохнул в полном изнеможении. Появился Альберт.
- Так как насчет обеда, сэр? - спросил он. - Вы ведь ничего не ели, а я, к сожалению, вынужден сказать, что начисто позабыл о цыпленке... Сгорел дотла.
- Есть я ничего не хочу, - ответил Томми. - Вот выпить - другое дело. Принеси двойную порцию виски.
- Сию минуту, сэр, - сказал Альберт.
Томми опустился в старое, но удобное кресло, предназначавшееся только для него, и Альберт тут же подал виски.
- А теперь, я полагаю, вы бы хотели все услышать.
- Собственно говоря, сэр, - заявил Альберт извиняющимся тоном, основное мне известно. Видите ли, поскольку я понял, что речь идет о госпоже и все такое прочее, я позволил себе вольность снять трубку с параллельного аппарата в спальне. Я полагал, вы не станете возражать, сэр, поскольку речь идет о госпоже.
- Я вас не виню, - сказал Томми. - Собственно говоря, я даже признателен вам. Если бы мне пришлось начать объяснять...
- Вы дозвонились всем, так ведь? В больницу, доктору и сестре-хозяйке?
- Нет нужды все это повторять, - сказал Томми.
- Больница в Маркет Бейсинге. Она и словом о ней не обмолвилась, как бы не так. Даже не сказала, что это ее адрес.
- Она и думать не думала, что это будет ее адрес, - возразил Томми. Насколько я понимаю, ее, вероятно, оглушили ударом по голове в каком-то глухом местечке. Потом в машине ее отвезли и сбросили где-то на обочине, чтобы создалось впечатление, будто ее сбила машина. - Он добавил:
- Разбудите меня завтра в шесть тридцать. Я хочу выехать пораньше.
- Простите, что ваш цыпленок снова сгорел. Я положил его подогреть и совершенно о нем забыл.
- Черт с ними, с цыплятами, - отозвался Томми. - Я всегда считал, что это очень глупые птицы, выбегают под машины и кудахчут. Закопай труп завтра утром, устрой ему похороны.
- Она же не на пороге смерти, а, сэр?
- Умерьте свое мелодраматическое воображение. Если бы вы как следует слушали, вы бы услышали, что она уже пришла в себя, знает, кто она, кем была и где находится, а в больнице поклялись, что удержат ее
