рыбалку приезжал парень из университета, как говорят, компьютерный гений. Так вот, он думал, что вашу компьютерную сеть захлестнул избыток противоречивых данных, и она испытала что-то вроде информационного несварения. Обычные компьютеры зависли бы, а ваши суперкомпьютеры регрессировали к самому простому решению. Или оно казалось более вероятным разработчикам и было неосознанно заложено при программировании, или было хитро подсказано компьютерам со стороны. Конечно, я не все понял из его слов...
У Грегори сложилась невеселая улыбка:
- И у нас не исключают, что компьютеры в FedCIRC ошиблись. Чем сложнее компьютерная сеть, тем уязвимее; без конца приходится ставить программные заплаты... Возможно, видимость атаки на Америку была создана организацией террористов. Они могли использовать первоклассных хакеров. Сейчас этого уже не проверишь...
Грегори вздохнул, потрогал левый висок и продолжал:
- Последовала мгновенная эскалация военных действий. После запуска ваших ракет и мы нанесли ядерный удар. В основном нейтронным оружием, глобальные пожары и ''ядерная зима'' нам были ни к чему... А большую часть ваших ракет нам удалось сбить. Над Северным ледовитым и Тихим океаном, над Европой. Система противоракетной обороны была развернута не полностью, но оказалась эффективной. Вот Европе тогда не повезло... А над Америкой взорвался всего десяток ядерных зарядов, да был подводный взрыв близ побережья Нью-Джерси. В общей сложности погибло сорок миллионов человек. Тогда это сочли допустимыми потерями. Настоящий кошмар начался потом... Что у вас знают о 'черном свете'?
Русов нахмурился:
- Мало. У нас многие считают, что излучение пришло с американских спутников. 'Черный свет' пытались изучать, но о результатах не знаю. Может быть они есть, но засекречены...
Он запнулся, словно тень крыла коснулась его сознания. Но смутное воспоминание помедлило и пропало.
Грегори уныло покачал головой:
- Нам такое излучение было неизвестно. Странное оно... Вступало в резонансное взаимодействие с клетками живого организма, и те словно начинали усваивать энергию прямо из окружающей среды. В результате люди впадали в сильнейшую эйфорию. Больные люди могли умереть, а у здоровых эффект получался, как от наркотиков или большой дозы виски...
Грегори покосился на бутылку, но больше наливать не стал.
- Вдобавок возникали галлюцинации, как от ЛСД. Воевать в таком состоянии невозможно, так что оружие придумали замечательное... Затем наступал глубокий сон, и все проходило, казалось, без последствий. Самое страшное начиналось потом. В клетках происходили злокачественные изменения, лавина мутаций захватывала весь организм. Развивались молниеносные формы рака или черное бешенство, когда люди грызли друг друга, дерево и даже металл. В конце всегда приходила смерть. От последствий этого излучения за десять лет умерла четверть американцев! И не меньшее число в России. На огромных пространствах жизнь оказалась чудовищно деформирована. Секрет этого излучения не раскрыт до сих пор...
На щеках Грегори появились красные пятна, он стал задыхаться и умолк.
Русов вздохнул:
- В школе нам рассказывали об ученом Льве Гумилеве. Он писал, что из космоса иногда приходит некое излучение и у тех, кто оказывается в полосе его воздействия, резко повышается уровень биохимической энергии. Может быть, кто-то научился усиливать такое излучение или вызывать искусственно?..
Он помолчал и неловко добавил:
- Впрочем, что толку выяснять? Есть русская пословица: ''После драки кулаками не машут''. Наши политики не доверяли друг другу, всё готовились к войне. А теперь сидим по уши в дерьме и разбираемся: кто первый начал и кто кого победил?
- Победили вы. - Грегори отдышался, и губы разошлись в безрадостной улыбке. - Что осталось от Америки? Полтора десятка Территорий, Черные зоны и мертвые города.
- А по-моему, победили вы, - вежливо не согласился Русов. - От России осталось не больше.
Он поднялся наверх и еще на лестнице перестал думать о войне: дело прошлое, ничего не поправишь.
Войдя в комнату, огляделся.
Тени ветвей покачивались на белых стенах и ослепительно белой постели. В зеркальном шкафу, как в спокойном пруду, отражались окна, а в них колыхалась зелень деревьев. Между окон стоял белый комод, и ручки ящиков сияли золотом, словно первые листья осени уже слетели в комнату. В зеркале над комодом отражалась кровать и шкаф, а в глубине шкафа снова виднелись окна и зелень в них. Зеркальные отражения умножали комнату, превращая ее в светлую анфиладу помещений.
На стене висела то ли фотография, то ли картина в коричневой рамке. Русов подошел ближе - это оказалась искусно сделанная фотография. С нее улыбалась девушка с золотистыми, уложенными в сложную прическу волосами.
И тут сердце Русова забилось часто и глухо: почти так же выглядела его мать, когда приехала в Россию - он хорошо помнил ее девичье фото из бережно хранимого альбомчика... Не сразу понял, что на фотографии все-таки другая женщина.
Из замешательства его вывел донесшийся снизу телефонный звонок, а потом голос Грегори:
- Эй, Юджин! Это тебя.
Русов сбежал по лестнице и взял трубку.
- Привет, - сказал в ухо возбужденный голос Сирина. - Ты как? Меня целый час допрашивал какой-то тип из Колумбуса. С переводчиком, сам в штатском, но чувствуется военная косточка. Все ему выложи - и про базу, и зачем сюда прилетели. Ну, про базу я наплел с три короба, все равно не проверят. А зачем прилетели... Не все ж ему рассказывать. Мол, захотелось и полетели, душа требовала. Но американец это разве поймет? В конце концов пришлось сказать, что в поисках политического убежища. Тут он просветлел, в его бумагах такая графа оказалась. А потом репортеры налетели, еще час мутузили...
Русов рассмеялся:
- Успокойся, Миша. Эк тебя взвинтили. Ты как устроился?
- Да ничего. - Сирин заговорил помедленнее. - У двух старых леди. Объясняемся в основном на пальцах, ну и словарь я с собой прихватил. У них масса дел по дому. Надо краны чинить, канализацию чистить, кой- чего ремонтировать. Они предложили комнату и кормежку за эту работу. Я согласился, все равно надо пока осмотреться.
Он осекся, видимо вспомнив, что не дает Русову слова сказать, и повторил:
- А ты как?
- Тоже были репортеры. И этот военный хлыщ. На каких условиях здесь живу, пока не знаю. Развлекаю разговорами старого джентльмена. Есть еще молодая леди, но она сейчас уехала.
- Красивая? - осведомился Сирин.
- Да нет. Лицо длинное, челюсть выдается. На меня смотрит, будто хочет засунуть в какой-нибудь моющий агрегат, а потом еще и выгладить хорошенько.
- Ну-ну, - хихикнул Сирин. - Ладно, пойду краны чинить. Да, номер моего телефона запиши.
Возле аппарата лежал блокнот и ручка. Русов записал номер, оторвал листок и в очередной раз подивился, как тут все было устроено для удобной жизни.
Но надо было думать, чем заниматься. Мастер из Русова был никакой, не чета Сирину. Да в доме ничто и не нуждалось в ремонте: видимо, за этим следил Грегори. Сейчас он не показывался из комнаты: наверное, был расстроен воспоминаниями о войне.
Русов походил по гостиной, поглазел на кухонные приспособления, видеоаппаратуру, хитроумно расставленные колонки. Подошел к книжным полкам: на видном месте стояла Библия, похожая на ту, какая была у его матери. Русов взял книгу и открыл наугад.
''Бытие'', глава 39, история Иосифа в Египте.
Русов улыбнулся и поставил Библию на место. Сходство в судьбе Иосифа и его собственной имелось: оба неожиданно оказались в чужой стране. Правда, Русова не продавали в рабство, и современная техника управилась с перемещением быстрее всего за четыре часа. Но если он новый Иосиф, то где тут жена Потифара?
