«Светские новости от леди Уислдаун», 2 мая 1817 года
— Сейчас мы растопим камин, — сказал Бенедикт, — и, прежде чем лечь спать, как следует согреемся. Я не для того спас вас от Кавендера, чтобы вы умерли от воспаления легких.
В этот момент его снова охватил жестокий приступ кашля, и он согнулся пополам, пытаясь его превозмочь.
— Простите, мистер Бриджертон, — заметила Софи, с состраданием глядя на него, — но мне кажется, из нас двоих вам грозит гораздо большая опасность подхватить воспаление легких, чем мне.
— Совершенно верно, — едва выдохнул Бенедикт, — и уверяю вас, мне вовсе не хочется, чтобы эта болезнь меня поразила. И поэтому… — И он снова зашелся кашлем.
— Мистер Бриджертон? — обеспокоенно спросила Софи. Он судорожно сглотнул и с трудом выговорил:
— Помогите мне разжечь огонь, пока этот чертов кашель до смерти меня не замучил.
Софи нахмурилась. Промежутки между приступами становились все короче, и сам кашель с каждым разом был все продолжительнее и сильнее.
Она быстро и ловко разожгла в камине огонь — опыта у нее было достаточно, — и вскоре оба они уже протягивали руки как можно ближе к благодатному теплу.
— Полагаю, ваша смена одежды вымокла до нитки, — заметил Бенедикт, кивнув на промокшую сумку Софи.
— Думаю, вы правы, — безмятежно отозвалась она, — но это не имеет никакого значения. Если я постою у камина подольше, я наверняка высохну.
— Не говорите чепухи, — заметил Бенедикт, поворачиваясь к огню спиной. — Думаю, в этом доме найдется какая-нибудь одежда.
— У вас здесь есть женская одежда? — недоверчиво спросила Софи.
— Неужели вы настолько привередливы, что не можете один вечер поносить брюки и рубашку?
До сего момента Софи была именно настолько привередлива, однако не станешь же в этом признаваться?
— Думаю, нет, — ответила она. Сухая одежда казалась ей сейчас верхом блаженства.
— Вот и отлично, — быстро проговорил Бенедикт. — Может быть, затопите камины в двух спальнях, а я пока поищу нам с вами одежду?
— Я могу остаться в комнате для прислуги, — поспешно проговорила Софи.
— Это вовсе не обязательно, — возразил Бенедикт, направляясь к двери и делая Софи знак следовать за собой. — Комнат в этом доме достаточно, и вы здесь не служанка.
— Но ведь на самом деле я служанка, — заметила Софи, спеша за Бенедиктом.
— Поступайте, как вам будет угодно. — Бенедикт начал подниматься по лестнице, но на полпути остановился и закашлялся, а откашлявшись, прибавил:
— Можете спать на жесткой койке в крошечной комнатке для прислуги, а можете — в любой из комнат для гостей, где, уж поверьте мне на слово, на всех кроватях перины и пуховые одеяла.
Софи знала, что должна всегда помнить свое место в этом мире, и направилась вверх по лестнице, ведущей на чердак, но видит Бог, как же ей хотелось поспать на пуховом матрасе под пуховым одеялом! Она уже сто лет не ночевала в таких райских условиях.
— Я найду себе маленькую комнату для гостей, — согласилась она, — самую крошечную из всех, какие у вас есть.
Бенедикт понимающе усмехнулся:
— Выберите себе любую, какую пожелаете. Только не эту. — И он ткнул пальцем во вторую дверь слева. — Это моя.
— Я немедленно затоплю в ней камин, — проговорила Софи.
Она понимала, что Бенедикт нуждается в тепле гораздо больше ее; кроме того, ей не терпелось взглянуть на его спальню. Многое можно сказать о человеке по убранству его комнаты. Если, конечно, у этого человека есть средства обустроить свою комнату по своему вкусу. Софи сильно сомневалась, что по ее комнатке, расположенной на чердаке, с узким, словно бойница, окном, которую она занимала у Кавендеров, можно что-то узнать о ней. Разве что у нее нет ни гроша за душой.
Оставив свою сумку в холле, Софи помчалась в спальню Бенедикта. Это оказалась очаровательная комната, теплая, уютная, пронизанная мужским духом. Несмотря на то что Бенедикт, по его словам, редко бывал в этом доме, на столиках стояло множество личных вещей: миниатюры молодых людей — должно быть, братьев и сестер, книги в кожаных переплетах и даже маленькая стеклянная вазочка, наполненная… неужели камнями?
— Странно, — пробормотала Софи и, понимая, что ведет себя невежливо, тем не менее направилась к столу, чтобы получше ее рассмотреть.
— Каждый из камней мне по-своему дорог, — послышался у нее за спиной тихий голос. — Я их собирал с самого детства.
Софи вспыхнула от смущения, словно он застал ее за каким-то постыдным занятием, однако, не в силах сдержать любопытства, взяла один камень. Он оказался бледно-розового цвета с серыми прожилками внутри, которые шли из самой середины.
— Где вы нашли вот этот?
— На прогулке, — тихо ответил Бенедикт. — Это случилось в тот день, когда умер мой отец.
— Ой! — Софи выронила камень, словно тот обжег ей руку. — Мне очень жаль.
— С тех пор прошло уже много лет.
— Все равно мне ужасно жаль.
Бенедикт печально улыбнулся:
— Мне тоже. — И снова закашлялся так сильно, что вынужден был прислониться к стене.
— Вам необходимо согреться, — поспешно проговорила Софи. — Давайте я разожгу камин.
Бенедикт бросил на кровать ворох одежды.
— Это для вас, — просто сказал он.
— Спасибо, — поблагодарила Софи, не сводя взгляда с маленького камина.
Ей было страшно оставаться с ним в одной комнате. И не потому, что она боялась, что он станет с ней заигрывать: такой джентльмен, как Бенедикт, не будет приставать к женщине, с которой едва знаком. Опасность крылась в ней самой. Она боялась, что, пробыв в его обществе слишком много времени, она влюбится в него без памяти и сердце ее будет разбито.
В течение нескольких минут Софи хлопотала у камина, пока не убедилась, что огонь хорошо разгорелся.
— Ну вот, — удовлетворенно произнесла она, потом встала, потянулась и обернулась. — Нужно только… О Господи! Лицо Бенедикта было пепельно-серым.
— Что с вами? — спросила она, бросаясь к нему.
— Что-то неважно себя чувствую, — невнятно проговорил он, всем телом опершись о прикроватный столбик. Он был похож на пьяного, однако Софи провела в его обществе уже по меньшей мере два часа и
