— А какая разница?
— Софи…
— Какая разница? — повторила Софи, и голос ее прозвучал резко.
— Не знаю, Софи, — ответил Бенедикт и нетерпеливо проговорил:
— А какое это имеет значение?
— Для меня имеет.
— Отлично! — коротко бросил он. — Раз так, будь моей любовницей.
Софи ахнуть не успела, как он впился поцелуем в ее губы с такой страстью и в то же время злостью, что у нее ноги подкосились. Так он ее еще ни разу не целовал.
Казалось, руки его рыщут одновременно по всему телу. Они и на талии, и на груди, и под юбкой. Поглаживают, ласкают, сжимают.
И в то же время он так тесно прижимал ее к себе, что Софи казалось, что сейчас она растворится в нем.
— Я хочу тебя, — хрипло шептал Бенедикт, покрывая поцелуями ее шею. — Хочу прямо сейчас, здесь.
— Бенедикт…
— Хочу, чтобы ты спала со мной, — продолжал, не слушая, Бенедикт, тяжело дыша. — И сегодня, и завтра, и послезавтра.
Понимая, что не нужно этого делать, Софи тем не менее вытянула шею, чтобы Бенедикту было удобнее ее целовать. Ей были так приятны его поцелуи, по телу пробегала трепетная дрожь, и хотелось, чтобы эти сладостные мгновения не кончились никогда.
Внезапно, сама не зная как, Софи оказалась на земле, а Бенедикт на ней. Он казался таким большим, мощным и в то же время подходил ей безукоризненно. Краешком затуманенного сознания Софи понимала, что должна сказать «нет», положить конец этому сумасшествию, и не могла. Пока не могла.
Слишком долго она мечтала о нем, отчаянно пытаясь вспомнить запах его кожи, звук его голоса. Сколько же она провела ночей, мечтая, чтобы он был рядом!
Она жила этой мечтой и в то же время понимала, что ей никогда не суждено сбыться. И вот сейчас, когда мечта эта начинала сбываться, Софи не смогла от нее отказаться.
— Бенедикт, — прошептала она, касаясь его шелковистых волос и делая вид, что это не он попросил ее стать его любовницей и что она не та, за кого себя выдает на самом деле.
Что она кто угодно, только не незаконнорожденная дочь покойного графа, у которой нет никаких средств к существованию и которая, чтобы не умереть с голоду, вынуждена прислуживать чужим людям.
Похоже, ее шепот придал ему смелости, и его рука, до сих пор лежавшая у нее на колене, поползла вверх по бедру. Годы тяжелого труда сделали свое дело: тело Софи из округлого — округлые формы были сейчас в моде — сделалось сухощавым, однако Бенедикту, видимо, было на это наплевать. Софи чувствовала, что сердце его начинает биться все быстрее, дыхание становится все более хриплым.
— Софи, Софи, Софи, — простонал он и принялся лихорадочно покрывать поцелуями ее лицо, потом губы его снова отыскали ее губы и прильнули к ним. — Я хочу тебя… — Он прижался к ней всем телом. — Ты чувствуешь, как я тебя хочу?
— Я тоже тебя хочу, — прошептала Софи. Она и в самом деле его хотела. Огонь, тихо тлевший в ней в течение долгих лет, яростно вспыхнул. Одного вида Бенедикта, одного его прикосновения оказалось достаточно, чтобы огонь этот вырвался наружу.
Пальцы Бенедикта нащупали крупные грубоватые пуговицы сзади на платье.
— Я сожгу его, — хрипло прошептал Бенедикт и принялся расстегивать их, одновременно поглаживая Софи по бедру. — Я разодену тебя в атлас, в шелка… — И он принялся покусывать ей мочку уха. — Или нет, я вообще ни во что тебя не стану одевать.
Софи замерла в его объятиях. Он умудрился сказать ту единственную фразу, которая напомнила ей, почему она здесь и почему он ее целует. Не потому, что любит, не потому, что испытывает к ней какие-то нежные чувства, о которых она мечтала, а потому, что одержим страстью и собирается сделать ее своей содержанкой. Такой же, какой когда-то была ее мать.
О Господи, как же это было соблазнительно! Невероятно соблазнительно. Он предлагал ей жизнь, полную роскоши и неги, жизнь с ним. А за это просил ее душу.
Но дело даже не в том, что она не хотела ее отдавать. Она бы с готовностью согласилась стать любовницей Бенедикта, радость жизни с ним стоила того, чтобы пойти на такую ничтожную жертву. Софи охотно приняла бы именно это решение, но она не могла распоряжаться судьбой их с Бенедиктом будущего ребенка. А что у них обязательно родится ребенок, Софи понимала. У всех любовниц рано или поздно рождаются дети.
Издав полный муки крик, она оттолкнула Бенедикта, выбралась из-под него и откатилась в сторону. Постояв немного на коленях и отдышавшись, она медленно поднялась.
— Я не могу этого сделать, Бенедикт, — проговорила она, не осмеливаясь на него смотреть.
— Что-что? — не понял он.
— Я не могу стать вашей любовницей.
— Но почему? — спросил он, поднимаясь. Что-то в его тоне Софи не понравилось. Слишком уж он показался ей высокомерным.
— Потому что не хочу! — воскликнула она. Бенедикт сердито прищурился.
— Всего несколько секунд назад ты этого хотела.
— Просто я не подумала, — тихо сказала Софи. Бенедикт самодовольно вскинул голову.
— Ты и не должна была думать. В том-то все и дело.
Вспыхнув, Софи принялась застегивать пуговицы. Он неплохо постарался, чтобы все мысли вылетели у нее из головы. Стоило ему поцеловать ее, как она готова послать ко всем чертям все свои жизненные правила.
— Я не стану вашей любовницей, — повторила она. Может быть, если она будет постоянно повторять эти слова, это придаст ей большей уверенности в себе?
— И что ты собираешься делать? — прошипел он. — Работать горничной?
— Если потребуется.
— Ты предпочитаешь прислуживать людям — чистить серебро, выносить после них чертовы ночные горшки, — а не жить со мной?
Софи сказала лишь одно слово, но оно было сказано решительным тоном, не терпящим возражений.
— Да!
Глаза Бенедикта яростно вспыхнули.
— Я тебе не верю! Ни одна женщина не сделала бы такой выбор.
— А я сделала.
— Ты просто дура!
Софи промолчала.
— Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? — закричал Бенедикт, энергично размахивая руками, и Софи поняла: она задела его за живое. Она причинила ему боль, нанесла удар по его самолюбию, и он кинулся на нее, словно раненый зверь.
Софи кивнула, хотя он и не смотрел на нее.
— Я бы дал тебе все, что ты пожелаешь! — порывисто продолжал Бенедикт. — Одежду, драгоценности… Ладно, Бог с ними, с одеждой и драгоценностями, я мог бы дать тебе крышу над головой, а это больше, чем у тебя сейчас есть.
— Это верно, — тихо согласилась Софи.
Он наклонился к ней, устремив на нее испепеляющий взгляд.
— Я мог бы дать тебе все!
Сама не понимая как, но Софи смогла сдержать вот-вот готовые хлынуть слезы и спокойным голосом проговорила:
— Если вы считаете, что это все, тогда вы, вероятно, не понимаете, почему я должна вам отказать.
