— А тебе так важно это знать? — Бенедикт беззаботно пожал плечами. — Уверен, что-нибудь придумаю.
— Вы хотите сказать, что свяжете меня и увезете насильно? — ахнула Софи.
— Я ничего подобного сказать не хочу, — лукаво ухмыльнулся Бенедикт, — однако это неплохая идея.
— Я вас презираю! — выпалила Софи.
— Ты говоришь, как героиня плохого романа, — заметил Бенедикт. — Что ты читала сегодня утром?
Боясь взорваться, Софи с такой силой стиснула зубы, что на щеках заходили желваки. Она понять не могла, как Бенедикт умудряется быть одновременно таким замечательным и таким ужасным. В данную минуту он был ужасным, таким, что ужаснее и не придумаешь, и Софи боялась, что, если проведет в его обществе еще одну минуту, последствия будут необратимыми.
— Я ухожу! — решительно заявила она.
— Я иду за тобой, — ответил Бенедикт, насмешливо улыбнувшись.
И остался верен своему слову: до самого дома шел на расстоянии двух шагов сзади.
Не часто приходилось Бенедикту нарочно злить людей (исключение составляли разве что era братья и сестры), но Софи вызывала у него отчаянное желание довести ее до белого каления. Стоя в дверях ее комнаты, небрежно облокотившись о косяк, скрестив руки на груди и пристукивая ногой об пол, он смотрел, как она собирается.
— Не забудь платье, — любезно подсказал он. Софи метнула на него яростный взгляд.
— То, жутко некрасивое, — прибавил он, как будто это было необходимо.
— Они все жутко некрасивые! — выпалила Софи.
— Я знаю, — насмешливо отозвался Бенедикт. Софи молча продолжала упаковывать сумку.
— Можешь взять себе на память все, что захочешь, — предложил Бенедикт, делая широкий жест рукой. Выпрямившись, Софи решительно подбоченилась.
— Даже чайный сервиз? Я могла бы продать его, а на вырученные деньги безбедно прожить несколько лет.
— Конечно, можешь его взять, — охотно согласился Бенедикт. — Только продавать тебе его не придется. Я и так дам тебе все необходимое.
— Я же вам сказала, что не стану вашей любовницей, — прошипела Софи. — Я не могу на это пойти!
Что-то в ее тоне, которым она произнесла слова «не могу», насторожило Бенедикта. И внезапно, когда Софи собирала последние пожитки, его осенило.
— Все ясно, — пробормотал он. Проигнорировав его, Софи направилась к двери и многозначительно взглянула на него, чтобы он ее пропустил. Однако Бенедикт и бровью не повел. Задумчиво погладив пальцем бровь, он изрек:
— Ты незаконнорожденная.
Вся кровь отхлынула у Софи от лица.
— Ну да, так оно и есть, — продолжал Бенедикт, говоря больше для самого себя.
Странно, но это открытие принесло ему облегчение. Оно по крайней мере объясняло то упорство, с которым Софи его отвергала, и успокаивало уязвленное самолюбие.
— Мне все равно, законнорожденная ты или нет, — заявил Бенедикт, прилагая все усилия к тому, чтобы не улыбнуться. Момент был торжественный — теперь-то Софи непременно согласится поехать с ним в Лондон и станет его любовницей, — и он не собирался нарушать его дурацкой улыбкой.
— Вы ничего не понимаете, — проговорила Софи, качая головой. — Дело вовсе не в том, достойна я стать вашей любовницей или нет.
— Если у нас появятся дети, я о них позабочусь, — торжественно пообещал он, давая ей дорогу.
Софи выпрямилась еще больше, хотя, казалось, больше уж некуда.
— А как насчет вашей жены?
— У меня нет жены.
— И никогда не будет?
Бенедикт замер. Перед глазами возник образ таинственной незнакомки с бала-маскарада. Он представлял себе ее не один раз. Иногда в серебристом платье, иногда вообще без ничего.
А иногда в свадебном наряде.
Софи, прищурившись, взглянула на него и, выходя из комнаты, презрительно фыркнула.
Бенедикт направился за ней следом.
— Так нечестно, Софи, — бросил он.
Не обращая на него внимания, Софи прошла по холлу и, только добравшись до лестницы, удостоила Бенедикта ответом.
— А по-моему, очень даже честно.
Обогнав ее, Бенедикт первым сбежал по лестнице и остановился, загородив ей дорогу.
— Но когда-нибудь мне придется жениться, хочу я этого или нет, — заметил он.
Софи вынуждена была остановиться.
— Это верно, — согласилась она. — А вот я, если не захочу, могу и не становиться ничьей любовницей.
— Кто был твой отец, Софи?
— Не знаю, — солгала она.
— А мать?
— Она умерла, давая мне жизнь.
— А раньше ты говорила, что она экономка.
— Я сказала не правду, — призналась Софи, ничуть не смутившись.
— Где ты выросла?
— Это неинтересно, — сказала Софи, пытаясь его обойти.
Однако Бенедикт схватил ее за руку и удержал на месте.
— А мне очень интересно.
— Отпустите меня! — крикнула Софи.
Этот пронзительный крик эхом пронесся по холлу и наверняка был слышен везде. Миссис Крэбтри непременно примчалась бы на выручку, но, увы, ее не было дома. Миссис Крэбтри отправилась в деревню, а мистер Крэбтри находился где-то во дворе и, естественно, ничего не слышал. Некому было прийти на выручку Софи. Она целиком и полностью находилась в руках Бенедикта.
— Я не могу тебя отпустить, — прошептал он. — Ты не создана для того, чтобы кому-то прислуживать. Эта работа убьет тебя.
— Если бы эта работа могла меня убить, она бы уже давным-давно это сделала, — возразила Софи.
— Но ведь теперь у тебя есть возможность ею не заниматься, — не отставал Бенедикт.
— Позвольте уж мне решать, воспользоваться этой возможностью или нет, — бросила Софи, чувствуя, что тело ее сотрясает нервная дрожь. — Вас ведь не мое благополучие заботит. Вам не нравится, что я вас отвергла.
— Это верно, — признался Бенедикт. — Но кроме того, я не могу бросить тебя на произвол судьбы.
— Я все свою жизнь была брошена на произвол судьбы, — прошептала Софи, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слезы. Не хватало еще расплакаться перед ним, выказав тем самым свою слабость!
— Позволь мне о тебе заботиться, — проговорил Бенедикт, коснувшись рукой ее щеки.
Софи закрыла глаза. Прикосновение его руки было до боли сладостным. Как же ей хотелось принять предложение этого замечательного, красивого, умного человека, о котором она мечтала целых два года!
Но слишком свежи были мучительные детские воспоминания, когда к ней относились как к отверженной. И клеймо незаконнорожденной никуда не исчезло. Оно по-прежнему огнем жгло ей душу.
Нет, она никогда не допустит, чтобы ее ребенок испытал такие страдания!
— Я не могу, — прошептала она. — Как бы мне хотелось…
