издавала ни звука. Через мгновение я понял. Она была немой.
Война – это жестокая работа, которую делают жестокие люди. Видят боги, в Черной Гвардии тоже не херувимы. Но существуют же пределы.
Они заставляли смотреть на все это какого-то старика. Он и был источником плача и проклятий.
Ворон всадил стрелу в того из них, который собирался насиловать девочку.
– Проклятье! – вскричал Элмо. – Ворон!..
Солдаты повернулись к нам.
Появилось оружие. Ворон выпустил еще одну стрелу. Она попала в человека, державшего старика. У солдат Хромого пропало всякое желание драться.
– Белесый, беги и скажи старику, чтобы тащил сюда свою задницу, - прошептал Элмо.
Подобная мысль пришла и одному из людей Хромого. Он галопом помчался прочь. Ворон дал ему убежать.
От такого Капитан встал бы на уши. Казалось, Ворон не очень встревожился.
– Иди сюда, старина. Возьми ребенка. И надень на нее что-нибудь.
С одной стороны, мне хотелось ему поаплодировать, а с другой – назвать идиотом.
Элмо не пришлось нам объяснять, что надо поглядывать назад, за спину.
Мы вполне понимали, что попали в приличную переделку. Быстрее, Белесый, думал я.
Их посыльный первым добежал до своего командира. Он приковылял нетвердой походкой. Толстопузый был прав. Он был совсем плох.
Старик и девочка цеплялись за стремя Ворона. Старик хмуро смотрел на наши эмблемы. Элмо подал свою лошадь вперед, указав на Ворона. Я кивнул.
Перед Элмо остановился пьяный офицер. Тупым взглядом он изучал нас.
Кажется, мы произвели на него впечатление. Мы занимались суровым ремеслом, и вид у нас был соответствующий.
– Ты! – вскричал он неожиданно. Голос точно такой же, как и у того жалобного, в Опале.
Он таращился на Ворона. Затем вдруг развернулся и побежал.
– Стой, Скользкий! Будь мужчиной, ты, вор трусливый! – прогремел Ворон. Он вытянул стрелу из своего колчана. Элмо перерезал ему тетиву.
Скользкий остановился. Откликнулся он не слишком вежливо. Страшно ругаясь, он перечислил все те ужасы, которые устроит нам его хозяин. Я наблюдал за Вороном.
Он в холодной ярости уставился на Элмо. Тот встретил этот взгляд не дрогнув. Он и сам был крутым парнем. Ворон изобразил свой фокус с ножом. Я перехватил лезвие кончиком своего меча. Ворон ругнулся, бросил свирепый взгляд и расслабился.
– Ты же распрощался со своим прошлым, помнишь? – сказал Элмо. Ворон коротко кивнул.
– Это труднее, чем я думал, – его плечи поникли. – Беги, Скользкий. Ты не стоишь даже того, чтобы тебя убили.
Позади послышался топот. Приближался Капитан. А та маленькая бородавка из банды Хромого наполнилась самодовольством и завиляла задом, как кот перед прыжком. Элмо сурово посмотрел на него и угрожающе поднял меч. Тот уловил намек.
– Вообще, мне следовало это знать. Он просто говнюк, – пробормотал Ворон.
Я задал ему один наводящий вопрос. Ответом мне был отсутствующий взгляд. С громким топотом подъехал Капитан.
– Какого черта тут происходит?
Элмо начал один из своих выразительных докладов. Его перебил Ворон.
– Вот тот – один из шакалов Зуада. Я хотел его прикончить, а Элмо и Костоправ помешали мне.
Зуад. Где же я слышал это имя? В связи с Хромым. Полковник Зуад. Это злодей номер один у Хромого. Мягко говоря, политическая проститутка. Его имя проскакивало в нескольких подслушанных разговорах Ворона с Капитаном. Так это и была пятая намеченная Вороном жертва? Но ведь, должно быть за всеми обрушившимися на Ворона злоключениями стоял и сам Хромой.
Все интереснее и интереснее. И в то же время все более и более жутко.
Хромой – не тот субъект, с кем можно вот так запросто поругаться.
– Я хочу, чтобы этого человека арестовали, – орал офицер Хромого.
Капитан взглянул на него.
– Он убил двоих моих людей.
Их тела было хорошо видно. Ворон ничего не ответил. Элмо переборол себя и сказал:
– Они насиловали ребенка. Это их идея умиротворения.
Капитан посмотрел на его оппонента. Тот залился краской. Даже самый отъявленный злодей почувствует стыд, если будет застигнут врасплох и нет ни какой возможности оправдаться. Капитан резко повернулся.
– Костоправ?
– Мы нашли одного мертвого повстанца, Капитан. Но все указывает на то, что они начали тут творить свои дела еще до того, как он полез драться.
– Жители деревни – подданные Леди. Они под ее покровительством? - спросил Капитан пьянчугу. В другой ситуации об этом можно было поспорить, но не сейчас. Он даже не пытался оправдываться и этим только подтвердил свою вину.
– Ты мне отвратителен, – Капитан заговорил своим опасным мягким голосом. – Убирайся отсюда. И не попадайся мне больше. Иначе я отдам тебя на суд своих друзей.
Человек, спотыкаясь, удалился. Капитан повернулся к Ворону.
– Ты – несчастный идиот. Ты хоть понимаешь, что натворил?
– Да, наверное, кое-что получше, чем ты. И я бы опять поступил так же, – утомленным голосом откликнулся Ворон.
– И ты еще удивляешься, почему мы тянули кота за хвост и не хотели тебя принимать? – Капитан резко переменил тему. – Ну и что ты собираешься делать с этими людьми, благородный спаситель?
Ворон не задавался таким вопросом. Что бы ни случалось с ним, он всегда жил целиком днем сегодняшним. Прошлое тяготило его, а о будущем он просто не думал.
– Теперь я отвечаю за них, да?
Глава 4
Капитан отказался от попыток поймать Хромого. Независимые действия казались теперь наименьшим злом.
Осложнения начались четыре дня спустя. Мы только что выиграли первое значительное сражение, разбив превосходящий нас вдвое отряд повстанцев. Это было не так уж трудно. Они были совсем неопытные, да и наши колдуны помогли.
Спаслись немногие.
Поле боя было нашим. Люди принялись грабить убитых. Элмо, я, Капитан и еще несколько были тут же, вполне довольные собой.
Одноглазый и Гоблин отмечали это событие в своей собственной манере.
Они обменивались насмешками и шпильками устами лежавших на земле трупов. Внезапно Гоблин застыл на месте. Его глаза закатились. С губ сорвался жалобный стон. Гоблин согнулся почти пополам.
Одноглазый подбежал к нему, опередив меня на пару шагов, и начал бить Гоблина по щекам. Его обычная враждебность испарилась.
– Пропусти-ка меня! – недовольно сказал я. Я успел только проверить пульс, а Гоблин уже очухался.
– Ловец Душ, – прошептал он, – я вступил с ним в контакт.
В тот момент я поблагодарил судьбу за то, что не обладаю способностями Гоблина. Пустить себе в мозги одного из Поверженных – это еще хуже, чем изнасилование.
