расстроенная подобной реакцией, спросила Карли.
– У тебя много общего с могущественным Биллом Мак-лишем, – презрительно заключил Эван. – Закон стар как мир: тот, кто платит, диктует собственные правила. Но тебе не удастся купить ни меня, ни мой фильм. Видишь ли, ни то, ни другое не продается.
В душе Карли ярким пламенем разгорелся гнев. Она не смогла сдержать обиды:
– Как ты смеешь сравнивать меня со своим отцом! Я вовсе не требую оплаты ни за любовь, ни за проведенное вместе время! Впрочем, ты прав: это мои деньги, и распоряжаюсь я ими сама. А потому могу отдать их тому, кому посчитаю нужным, – просто потому, что мне так хочется. Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что человек может руководствоваться в своих поступках не только жадностью?
– Если честно, – признался Эван скучным бесстрастным голосом, – ни разу.
Его ледяной тон моментально заморозил в душе Карли остатки гнева.
– Я вовсе не пытаюсь купить фильм или отобрать его у тебя, поверь, Эван, – почти взмолилась она. – Напротив, я стараюсь сделать его твоим.
Ответ оказался столь же холоден, как и выражение лица Эвана.
– С какой стати я должен тебе верить?
– Ну вот, вернулись к тому, с чего начинали. Ты отказываешься мне доверять, и я не в силах тебя переубедить. Искренне хочу помочь, но ты отвергаешь любую помощь. Стремишься контролировать все и вся. Знаешь что? Это невозможно. Вот ты считаешь, что я стремлюсь испортить твой фильм. Так позволь, я кое-что тебе скажу. – Карли по-детски ткнула в грудь Эвана пальцем. – Если кто и портит фильм, так это именно ты! Только ты со своей необузданной гордостью!
Еще не кончилось утро, а так много суливший день уже взорвался и разлетелся на мелкие кусочки. Она, как полная дурочка, расслабилась и перестала во всем искать подвохи и ловушки. И не поняла, что свет, показавшийся в конце тоннеля, исходил от фар стремительно летящего навстречу поезда.
– До свидания, Карли. – Эван встал и притронулся к ее щеке. На лице его ясно читались разочарование и сожаление.
Вот и все. Сначала он играл ее сердцем, как мячиком, а теперь вот упаковал его и спокойно отправился домой. Ничтожество. Ее любимое ничтожество.
– Прежде чем ты уйдешь, – заговорила Карли, едва сдерживая слезы, – хочу, чтобы ты знал…
– Не надо, – резко прервал Эван и быстро покачал головой.
– Не надо говорить, что я люблю тебя? – В уголках губ родилась едва заметная обреченная улыбка. – Или не надо тебя любить?
– И то и другое, – резко ответил Эван. – Ничего не надо.
– Может быть, твое сердце и делает то, что приказывает ему голова, но мое отказывается подчиняться, – печально возразила Карли. Она уже и раньше разбивалась и горела на этой дороге. Но на пути к разбитому сердцу не осталось никаких следов, ничего, что могло бы показать, что ранимая, чуткая душа сомневалась, колебалась и даже с силой жала на тормоза, прежде чем слететь с шоссе в кювет небытия. – Как бы там ни было, нравятся тебе мои слова или нет, а я тебя люблю. Понимаю, что затея пустая и, возможно, даже смертельная. И все-таки люблю всем своим глупым сердцем.
Эван взял Карли за подбородок и взглянул ей в глаза:
– Ради чего такие страдания? Лучше люби кота, детка, так будет спокойнее и толку больше. А все остальное ни к чему. Ты и сама этого не хочешь.
– Тебе не дано знать, чего я хочу, а чего нет, – горячо возразила девушка. – Больше того, ты даже не знаешь, кто я такая. Прошло столько времени, а ты понимаешь меня ничуть не лучше, чем во время самой первой встречи.
– Неправда.
– Тогда поверь мне! – Это был последний глоток воздуха, который еще мог спасти жизнь зарождающейся любви.
Однако непреклонный Эван лишь медленно покачал головой.
Решительный отказ сломил выдержку Карли. По щекам покатились серебряные капли дистиллированной сердечной боли.
– Не мучь себя, – попросил Эван, сжимая ее руки. – Я вовсе не тот человек, который тебе нужен. В мире миллион мужчин, которые на коленях готовы добиваться благосклонности такой женщины, как ты. Так выбери же одного из них.
– В мире кино молодого талантливого режиссера ожидают громадные деньги. Значит ли это, что ты готов сменить жанр, в котором работаешь?
– Нет.
– Не беспокойся, – горько заметила Карли, вытирая слезы, на месте которых тут же появились новые. – Не беспокойся, я с собой справлюсь.
– Карли… – Эван сочувственно положил руку ей на плечо.
– Уходи скорее, Эван, – почти приказала она, резко освобождаясь. – И спасибо за то, что удержал меня от действительно невыгодного инвестирования. Я просто-напросто вернусь к своим мультфильмам и рекламным роликам – там денег куда больше. А благотворительной работы уже достаточно на целый год вперед.
Эван ушел, а она внимательно прислушивалась к его шагам. Вот вдруг они стихли на пороге – мгновенное сомнение, – но он тут же справился с ним и решительно захлопнул за собой дверь. Карли омывала слезами кроссворд в «Нью-Йорк тайме», а Эван в это время в последний раз уезжал прочь из ее дома.
