Дверь открылась пошире, и Антон двинулся вперед, так что стало видно, что он одет в отглаженную как на парад униформу. Зайдя, он аккуратно закрыл за собой дверь и, шагая прямо по мусору, вплотную приблизился к Котенку.
– Ты что, ненормальная? У тебя точно все в порядке? – И он горящим взглядом посмотрел на нее в упор, причем главным образом почему-то на грудь. Нет, если он сейчас шум поднимет, будет еще хуже, чем было. Шлепнет этот бешеный Алексея, как пить дать, шлепнет.
– Да все отлично! А у тебя? Как у тебя дела?
Антон проигнорировал ее вопрос:
– Не верю. Ты так кричала, что руководство в зале перепугалось. Они обеспокоены, так что готовься объясняться с Валерией Павловной, почему ты напугала акционеров. И, поверь, твои отмазки про акустику не прокатят. Так что выкладывай.
Котенок поняла, что отделаться от него будет не так-то легко:
– Хорошо. Но обещай, что никому не расскажешь.
– Ну.
– Не «ну», а обещай: то, что я тебе скажу, останется между нами.
– Ты так мне доверяешь? Я ведь могу сейчас пообещать, а потом растрезвонить всему клубу.
– Можешь. Но только в таком случае я буду знать, что ты не мужик, который держит свое слово, а половая тряпка. И у тебя кличка будет «тряпка», и все в клубе станут говорить тебе: «Привет, Тряпка, как дела? Тряпка, эй, Тряпка, не хочешь вылизать мой зад?» Уж поверь мне, я постараюсь, чтобы все так и было, пока ты не уволишься. Но и тогда останешься тряпкой. – Котенок принялась раздраженно прохаживаться по туалету.
Антон достал пачку сигарет:
– Ты не против, если я закурю?
– Валяй, это твои легкие.
– Хорошо, обещаю никому ничего не говорить, – сказал он, глядя, как огонек сигареты то вспыхивает, когда он затягивается, то слегка притухает. И при этом прекрасно понимая, что Валерии Павловне расскажет все, и безотлагательно, что бы девчонка сейчас ему ни наплела.
– Я готовлюсь в консерваторию! – выпалила она и выжидательно уставилась на него.
В кабинке, предназначенной для одного человека, стояли трое мужчин, и хотя двое из них утром пользовались дезодорантом, все свободное пространство постепенно заполнил бьющий в нос кислый запах пота.
Они волновались, каждый по-своему: Штрих оттого, что влип в эту гребаную историю, из которой, как ему уже стало казаться, не было никакого выхода.
Этот тупой охранник, удостоверившись, что здесь что-то не так, непременно вызовет по рации если не взвод, то человек пять других охранников, и еще не известно, чем те будут вооружены. Тут и заложник не поможет: из-за него только срок накрутят.
Оттого что его абсолютно все бесило, Олег чувствовал, что не в состоянии себя контролировать и вот-вот сорвется, и еще сильнее волновался, а его палец, замерший на курке, от напряжения побелел.
Понятное дело, что больше всех нервничал Алексей, которому в подбородок больно уперлось дуло пистолета и зрение которого сфокусировалось на Олеговых глазах, где с проницательностью обреченного он уже прочел свой приговор – такие они были пустые и бессмысленные.
– Кому ты нужна в консерватории?! Тебя туда на пушечный выстрел не подпустят, – ухмыльнулся охранник. Он ждал чего угодно, только не такой бодяги, тем более от Котенка.
– Это ты так считаешь. А я давно занимаюсь вокалом и знаю, какие у меня данные. Они у меня просто уникальные, четыре октавы, между прочим. Я это знаю, потому что общалась со многими людьми из музыкальной среды. Так что все очень серьезно! – возмутилась Котенок.
– Полная чушь!.. – Охранник тупо смотрел на ее стройненькие ножки и качал головой. – Хорошо, допустим, я тебе поверил, – с сомнением в голосе сказал он, и было видно, что как раз это у него никак не получается. – Но зачем тебе понадобилось орать в туалете?
– Я развиваю связки. Мне посоветовал мой преподаватель по вокалу. Три раза в день. С утра, на голодный желудок, вечером, перед сном, и днем. А где развивать связки днем, как не в туалете? В общем, еще месяц, и у меня голос будет, как у Монсеррат Кабалье. Ты, конечно, можешь мне не верить, но это истинная правда!
– Да, впечатляет! – механически ответил охранник. – Нельзя сказать, чтобы я тебе поверил. Ну да это твои дела. Так что забыли.
Кто ее знает, подумал Антон, вдруг правда. Сам он, конечно, видел, как поют оперные певцы, то есть слышал, но раза три в жизни, да и то по телевизору.
Воцарилось неловкое молчание. Котенок нервно сжимала пальцы за спиной, ей уже не нужно было, чтобы их с Алексеем спасали, и хотела она только одного: чтобы Антон наконец отсюда убрался.
– Слушай, раз здесь никого нет, а я уже зашел, ты не против, если я… – Он показал рукой на кабинку.
– Что – ты?! – не поняла Котенок.
– Ну… скину килограммчик, – выжал из себя Антон.
– Скинешь килограммчик? – Полный дебил! А она еще думала, что такой может ее спасти! Все понятно, он нашел себя на этой тупой работе. Должность начальника смены – пик его карьеры, и до этого ему еще очень далеко.
