Лицее! Стар я только стал, больно стар и потому-то туп: учиться уж не мое дело - и греческий язык в отставку, хотя он меня еще занимал месяца четыре тому назад: вижу, не дастся мне! Усовершенствоваться бы только в польском: Мицкевича читаю довольно свободно, Одынца тоже, но Немцевич для меня трудненек. - Мой друг, болтаю: переливаю из пустого в порожное, вс для того, чтоб ты <мог> себе составить идею об узнике Двинском: но разве ты его не знаешь? и разве так интересно его знать? - Вчера был Лицейской праздник: мы его праздновали, не вместе, но - одними воспоминаниями, одними чувствами. - Что, мой друг, твой Годунов? Первая сцена: Шуйский и Воротынский, бесподобна; для меня лучше, чем сцена: Монах и Отрепьев; более в ней живости, силы, драматического. Шуйского бы расцеловать: ты отгадал его совершенно. Его: 'А что мне было делать?' рисует его лучше, чем весь XII том покойного и спокойного историографа! Но господь с ним! De mortuis nil, nоsi bene. Прощай, друг! Должно еще писать к Дельвигу и к родным: а то бы начертил бы тебе и поболе. - For ever your William.
Je ne Vous recommande pas le porteur de cette lettre, persuadй que Vous l'aimerez sans cela et pour l'amitiй qu'il m'a [portйe] montrйe pendant son sйjour а D.
528. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 29 октября 1830 г. Болдино.
Я сунулся было в Москву, да узнав, что туда никого не пускают, воротился в Болдино да жду погоды. Ну уж погода! Знаю, что не так страшен чорт як его малюют; знаю, что холера не опаснее турецкой перестрелки - да отдаленность, да неизвестность - вот что мучительно. Отправляясь в путь, писал я своим, чтоб они меня ждали через 25 дней. Невеста и перестала мне писать, и где она, и что она, до сих пор не ведаю. Каково? то есть, душа моя Плетнев, хоть я и не из иных прочих, так сказать - но до того доходит, что хоть в петлю. Мне и стихи в голову не лезут, хоть осень чудная, и дождь, и снег, и по колено грязь. Не знаю, где моя; надеюсь, что уехала из чумной Москвы, но куда? в Калугу? в Тверь? в Карлово к Булгарину? ничего не знаю. Журналов ваших я не читаю; кто кого? Скажи Дельвигу, чтоб он крепился; что я к нему (62) явлюся непременно на подмогу, зимой, коли здесь не окалею. Покаместь он уж может заказать виньетку на дереве - изображающую меня голинького, в виде Атланта, на плечах поддержи<ва>ющего Лит.<ературную> Газету. Что моя трагедия? отстойте ее, храбрые друзья! не дайте ее на съедение псам журнальным. Я хотел ее посвятить Жуковскому со следующими словами: я хотел было посвятить мою трагедию Карамзину, но так как нет уже его, то посвящаю ее Жуковскому. Дочери Карамзина сказали мне, чтоб я посвятил любимый труд памяти отца. Итак, если еще можно, то напечатай на заглавном листе (63)
Драгоценной для Россиян (64)
Памяти
Николая Михайловича
Карамзина
Сей труд Гением его вдохновенный с благоговением и благодарностию (65) посвящает
А. Пушкин.
Адрес: Его высокобла<городию> м. г. Петру Александровичу Плетневу В С.- Петербург в Екатерининском Институте.
529. H. H. Гончаровой. Около (не позднее) 29 октября 1830 г. Болдино.
Милостивая государыня Наталья Николаевна, я по-французски браниться не умею, так позвольте мне говорить вам по-русски, а вы, мой ангел, отвечайте мне хоть по-чухонски, да только отвечайте. Письмо Ваше от 1-го окт.<ября> получил я 26-го. Оно огорчило меня по многим причинам: во- первых, потому что оно шло ровно 25 дней. 2) что вы первого октября были еще в Москве давно уже зачумленной. 3) что вы не получили моих писем. 4) что письмо ваше короче было визитной карточки; 5) что вы на меня видно сердитесь, между тем как я пренесчастное животное уж без того. Где вы? что вы? я писал в Москву, мне не отвечают. Брат мне не пишет, пологая, что его письма, по обыкновению, для меня неинтересны. В чумное время дело другое; рад письму (66) проколотому; знаешь, что по крайней мере жив - и то хорошо. Если вы в Калуге, я приеду к Вам через Пензу; если вы в Москве, т. е. в Московской деревне, то приеду к Вам через Вятку, Архангельск и Петербург. Ей богу не шучу - но напишите мне, где вы, а письмо адресуйте в Лук.<ояновский> уезд в село Абрамово, для пересылки в Болдино. Скорей дойдет. Простите. Цалую ручки у матушки; кланяюсь в пояс сестрицам.
Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Наталье Николаевне Гончаровой В Москву На Никитской в собств. доме.
530. Неизвестный - Пушкину. Вторая половина (после 16) октября 1830 г. Петербург.
Вот справка, полученная мною от стряпчего, г. Круглова. - Г. Кистер есть один из известнейших спекуляторов города; покупает и перепродает векселя и живет более в передних присутственных мест, чем у себя на квартире. - Если хотите писать к нему, то пришлите письмо на мое имя; оно дойдет исправно по назначению.
Выписка из книг Гражданской палаты о запрещениях.
По отношению С.-Петербургского губернского правления от 16-гo октября 1830 года за 2447-м [писано в Сe<нат>] наложено запрещениe на имение коллежского секретаря Александра Сергеевича Пушкина за не платеж титулярному советнику Кистеру по заемному письму, данному 1820 февраля 8го дня на имя барона Штиглица, (67) от него переданному портному мастеру Серендену, а от сего дошедшему по передаточной надписи Кистерe, - пятисот рублей.
531. H. H. Гончаровой. 4 ноября 1830 г. Болдино.
Le 9 vous йtiez encore а Moscou! mon pиre me l'йcrit; il m'йcrit encore que mon mariage est rompu. En est-ce assez pour me pendre? je vous dirai encore (68) qu'il y a 14 quarantaines depuis Лукоянов jusqu'а Moscou. Est-ce bon? Maintenant je m'en vais vous raconter une anecdote. Un de mes amis faisait la cour а une jolie femme. Un jour qu'il vient chez elle, il trouve sur sa table un album qu'il ne connaissait pas - il veut le voir - Madame se jette dessus et le lui arrache; nous sommes quelquefois aussi curieux que vous autres, belles dames. Mon ami employe toute son йloquence, toutes les ressources de son esprit, pour se faire rendre l'album. Madame tient bon; il est obligй d'y renoncer. Quelque temps aprиs cette pauvre petite femme meurt. Mon ami assiste а son enterrement et vient consoler le pauvre mari. Ils fouillent ensemble dans les tiroirs de la dйfunte. Mon ami aperзoit le mystйrieux album. Il s'en saisit, il l'ouvre, il йtait tout blanc а l'exception d'un seul feuillet oщ йtaient йcrits ces 4 mauvais vers du Кавказский пленник
Не долго женскую любовь
Печалит хладная разлука,
Пройдет любовь, настанет скука
etc. . . Maintenant parlons d'autre chose. Quand je dis parlons d'autres choses, je veux dire, revenons а nos moutons. Comment n'avez-vous pas honte d'кtre restйes а la Nikitska - en temps de peste? C'est bon pour votre voisin Адриян qui doit faire de bonnes affaires. Mais Наталья Ивановна, mais vous! - en vйritй je ne vous conзois pas. Je ne sais comment parvenir jusqu'а vous. Je crois que Вятка est encore libre. En ce cas j'irai par lа. Ecrivez-moi cependant а Абрамово для доставления в Болдино. Vos lettres me parviendront toujours.
Adieu, que Dieu vous conserve. Mettez-moi aux pieds de M-de votre Mиre.
4 Nov
Mes hommages а toute la famille.
Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Наталье Николаевне Гончаровой в Москве На Никитской в собств. доме.
532. А. А. Дельвигу. 4 ноября 1830 г. Болдино.
Посылаю тебе, барон, вассальскую мою подать, именуемую Цветочною, по той причине, что платится она в ноябре, в самую пору цветов. Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна, и что коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого, и занесенного нам крестовыми воинами, т. е. бурлаками, то в замке твоем, Литературной Газете, песни трубадуров не умолкнут круглый год. Я, душа моя, написал пропасть полемических статей, но не получая журналов, отстал от века и не знаю в чем дело - и кого надлежит душить, Полевого или Булгарина. Отец мне ничего про тебя не пишет. А это беспокоит меня, ибо я вс -таки его сын - т. е. мнителен и хандрлив (каково словечко?).Скажи Плетневу, что он расцаловал бы меня, видя мое осеннее прилежание. Прощай, душа, на другой почте я, может быть, еще что-нибудь тебе пришлю.
4 ноября.
Я живу в деревне как в острове, окруженный карантинами. Жду погоды, чтоб жениться и добраться до П.<етер>Б.<бурга> - но я об этом не смею еще и думать.
533. M. П. Погодину. Начало ноября 1830 г. Болдино.
Из Моск.<овских> Ведомостей, единственного журнала, доходящего до меня, вижу, любезный и почтенный Михайло Петрович, что вы не оставили Матушки нашей. Дважды порывался я к Вам, но карантины опять отбрасывали меня [в] на мой несносный островок, откуда простираю к Вам руки и вопию гласом велиим. Пошлите мне слово живое, ради бога. Никто мне ничего не пишет. Думают, что я холерой схвачен или зачах в карантине. Не знаю, где и что моя невеста. Знаете ли вы, можете ли узнать? ради бога узнайте и отпишите мне: в Лукояновский уезд в село Абрамово, для пересылки в село Болдино. Если при том пришлете мне вечевую свою трагедию, то вы будите моим благодетелем, истинным благодетелем. Я бы на досуге вас раскритиковал - а то ничего не делаю; даже браниться не с кем. Дай бог здаровье Полевому! его второй том со мною и составляет утешенье мое. Посылаю вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь. Напечатайте, где хотите, хоть в Ведомостях - но прошу вас и требую
