Подайте мне Джоконду

являются лучшим украшением французской нации. Эхо 'Марсельезы' звучит в вашем сердце. Кстати,- добавляю я менее торжественно, но более интимно,- где живет секретарша вашего директора? - Над булочной Бишоне. - Я вами доволен,- заявляю я самым прочувствованным тоном, на который способен, возложив ему руку на плечо. Он вытягивается в струнку, пожирая глазами мою удаляющуюся спину. 'Бишоне и наследник',- гласит надпись на вывеске булочной, выполненная классическим античным шрифтом. Рядом с магазином - дверь, ведущая в жилую часть дома. Вхожу. Передо мной - лестница, ведущая на второй этаж, но тут я спохватываюсь, что не знаю имени девицы. Можете считать меня круглым дураком, но эту маленькую подробность я совершенно выпустил из вида. Даю задний ход и захожу в булочную. - Здравствуйте, мадам,- вежливо приветствую я гору мяса, восседающую на табурете за мраморным прилавком. Мадам поднимает на меня коровьи глаза. Судя по всему, она слишком много глядела на проходящие поезда, отчего у нее развился острый конъюнктивит. Губы ее украшают толстые усы, а подбородок обрамляет небольшая бородка. На вид она столь же индифферентна, как пакет сушек. - А,- равнодушно отзывается она. - Давно здесь живете?- осведомляюсь я. Жирный подбородок дрожит от с трудом подавляемого зевка. - Сколько человек живет в доме?- настаиваю я. - Огюст и Фернан,- говорит она и скромно добавляет:- А еще я. Огюст и Фернан меня не интересуют. - А кто снимает в доме квартиры? - Я, Огюст и Фернан,- повторяет она менее скромно, но столь же терпеливо. - Это понятно. А кто еще? - На втором этаже больше никого. Меня охватывает непреодолимое желание засунуть каравай хлеба ей в глотку, а второй - куда-нибудь еще, но я вспоминаю, что Сан-Антонио - прежде всего джентльмен. А джентльмен должен вести себя с дамами как светский человек. Стискиваю кулаки, чтобы избежать искушения сомкнуть пальцы на ее шее, и самым елейным тоном спрашиваю: - А на первом? - На первом?- раздумывает она.- Господин Этьен живет, только он на прошлой неделе умер. А напротив - мадемуазель Роза, секретарша. На фабрике работает. Изображаю широкоформатную улыбку: - Роза, а дальше? - Роза Ламбер. - Сердечное вам спасибо, дорогая мадам,- сюсюкаю я,- как бы я хотел, чтобы меня всегда так понимали. С этими словами я покидаю булочную. Снова войдя в дом, вижу на первом этаже две двери. Прикрепленная на одной из них визитная карточка уверяет, что мадемуазель Роза Ламбер живет именно здесь. Мой 'сезам', как и следовало ожидать, за считанные секунды находит общий язык с дверным замком. Вхожу и тщательно запираюсь на два оборота ключа не потому, что я пуглив, а просто именно так дверь была заперта до меня. Осматриваюсь и присвистываю от удивления. Такое ощущение, что я нахожусь в витрине 'Галери Лафайет': сверху донизу тут все пахнет дорогими покупками. Мебель великолепная и совсем новая - впрочем, на мой вкус она слишком помпезна. В одном углу - роскошный радиоприемник, проигрыватель и гора пластинок. Заглядываю в спальню, задерживаю взгляд на шестиспальной кровати, потом перебираюсь на кухню. Оценив ее великолепие, возвращаюсь в гостиную и комфортабельно располагаюсь в кресле. Да-а, деньжата в этом доме водятся. Причем, судя по всему, завелись они не так уж давно. Либо на крошку свалилось неожиданное наследство, либо она подцепила индийского раджу, разбрасывающего монету не глядя. Протягиваю руку, чтобы подтянуть к себе передвижной бар на колесиках, наполненный хорошо подобранными напитками. Часы бьют полдень. Мадемуазель вот-вот должна появиться. Наливаю стакан чинзано, способного воскресить всю Францию, если бы она вдруг погибла. Добавляю немного ликера и переправляю в дыру, которую добрый боженька на всякий полезный случай расположил у меня под носом. Великолепно! Более того, сногсшибательно! В таких невинных развлечениях проходят ближайшие пятнадцать минут. Потом еще столько же. Я уже начинаю слегка беспокоиться, когда в подъезде раздается звук шагов. В замке поворачивается ключ, девица Роза входит и тут же закрывает дверь за защелку. Затем оборачивается и, поскольку я предусмотрительно оставил дверь в гостиную открытой, тут же видит меня. Вскрикивает и делает шаг назад - увы, входная дверь заперта. - Не надо бояться, моя очаровательная крошка,- мурлычу я. Тут она меня узнает. Открывает рот и удивленно бормочет: - Полиция?.. Из чего я заключаю, что, несмотря на все заверения, язык ее патрон все-таки распустил. Впрочем, возможно, мадемуазель Роза ему настолько близка, что как постороннюю он ее не воспринимает. - Подойдите, дитя мое,- сюсюкаю я. Она входит в комнату. - Как видите, налицо нарушение закона о неприкосновенности жилища,светским тоном продолжаю я.- У меня не было никакого права вламываться к вам таким образом. Суровый закон, между прочим. Тем не менее я на него чихать хотел. Она смотрит на меня и задает вечный вопрос - боже мой, сколько раз я его уже слышал: - Чего вы хотите? - Чего я хочу? Господи, совсем немного. Поговорить с вами. Понимаете, увидев вас, я сразу понял, что беседа с вами доставит мне огромное наслаждение. Роза молча смотрит на меня. - Присаживайтесь, будьте как дома,- разливаюсь я соловьем.- Самое главное в жизни - чувствовать себя как дома и не дергаться. Она садится, двигаясь, как лунатик. Однако упорства девушке не занимать. - Что вам от меня нужно?- продолжает настаивать она. - Любовь моя, а у вас что, рыльце в пушку? Я же сказал, что хочу поговорить. - О чем? - О вашей работе, например. Не против? На мой взгляд, тема не хуже любой другой. Кстати, по поводу работы: вы знаете, что Компер умер? Ох уж эти дилетанты - что Три Гроша, что эта девица - не умеют держать удар, хоть ты лопни. Вижу, как она качается и цепляется за кресло; лицо побледнело, глаза испуганно расширились. - Точнее, он убит,- поправляюсь я.-А вы, малышка, похоже, попали в довольно неприятную компанию. Потому что во главе ее стоит тип, которого смертельный исход не пугает. Сейчас этот некто занят тем, что уничтожает всех, как-то связанных с делом. Играючи уничтожает, и независимо от того, по уши ты в деле увяз или так, сбоку припека. Так что позвольте вам посочувствовать: не думаю, что вы в безопасности, моя красавица, совсем не думаю. Скорее наоборот. Мой монолог возымел действие: Розу аж затрясло от страха. Однако кашу маслом не испортишь. - Пересядьте-ка вы лучше от окна подальше,- заботливо предлагаю я.- А то, неровен час, влепят в вас пулю. Этот ваш тип, знаете ли, щедр на подобные подарки. Она молча смотрит на меня глазами побитой собаки. -Да вы не сомневайтесь, мне вас на пушку брать надобности никакой,увещеваю я.- Ежу понятно: о времени отправления грузовика с бумагой Комперу сообщили вы. Больше некому, поскольку знали об этом только вы да директор, никто больше той папочки и в глаза не видел. А теперь слушайте: единственный ваш шанс не сыграть в ящик - вот сейчас, сию минуту подробненько мне все рассказать. Тогда я договорюсь, чтобы вам разрешили уехать. Ненадолго - но этого хватит, чтобы от банды и следа не осталось. Ну 'а если откажетесь- ничего не поделаешь, в таком случае я вас оставлю на произвол судьбы. Боюсь, правда, судьба эта будет не так уж завидна. Не самый приятный подарок для молодой девушки - получить пулю прямо в центр перманента. Еще мгновение она колеблется, а потом принимает решение, вполне характерное для такого сорта девиц, когда они попадают в затруднительное положение: ревет в три ручья. Я покорно пережидаю этот потоп, понимая, что утешать женщину в горе - занятие бессмысленное. Тем более что длится оно обычно не так уж долго. Как всегда, я оказался прав. Два-три завершающих всхлипа - и мадемуазель готова к разговору. - Дура я, дура,- горестно вздыхает она.- Не думала, что это окажется так опасно. Если и уступила, то только из-за калеки-матери. Ну-у, ребята. Нельзя же настолько не иметь воображения. Истории о бедных больных матушках перестали действовать еще до войны, а уж сегодня, чтобы им поверить, нужно быть полным дебилом. Тем временем красотка мне объясняет, что, конечно, дала себя соблазнить, но... - Скажите, сердце мое,- останавливаю я ее излияния,- вам не легче будет рассказывать, если мы начнем сначала, а? Роза на секунду замолкает, потом покорно кивает. - С господином Компером я познакомилась этой зимой,- тихо говорит она.- На лыжной станции. Он был один, я тоже. Из дальнейшего разговора я понял, что Комперу не потребовалось больших усилий, чтобы затащить киску к себе в постель. Он ей устроил развлечение типа 'папа-мама', а потом, для большего впечатления, 'китайский павильон'. Когда же девица окончательно созрела, дал ей понять, что готов платить неплохую монету за совершенно невинную информацию. Она, конечно, сначала отказалась - по ее, конечно, словам,- но он ей поклялся, что риска нет никакого, поскольку речь идет об обычном соперничестве фирм. В конечном итоге, как и следовало ожидать, грехопадение состоялось - на стороне искусителя оказались слишком весомые доводы: больная мать, новый проигрыватель/шикарная мебель, современная квартира и прочее в том же духе. - Скажите, вы всегда имели дело только с Компером? - Да, господин комиссар. - И больше никого из банды не знаете? - Нет, господин комиссар. Я в бешенстве. Ну расколол я эту дуреху,- и что это мне дает? Нет уж, именно благодаря ей я доберусь до истины. В конце концов, почему бы и нет? Не думаю, что я сильно преувеличивал, пугая бедную мышку: мадам в синем навер-няка решила уничтожить всех возможных свидетелей, и ее в том числе. Мало ли что мог Компер ей сболтнуть, лежа с ней на одной подушке? Мужчины ведь так глупы! Так что мой единственный шанс - оставить секретаршу на свободе. Маленькая Роза привлечет пчелку. Экое дерьмо. Чего это меня вдруг потянуло на дешевые метафоры? -Что ж,- говорю я,- вы были со мной честны. Я отвечу вам тем же. Вы останетесь на свободе, и никто не узнает о вашей роли в этой истории. Она