- Видал и лучше.
- Я не о том. Это же голимая подделка! Компьютерная графика в 'корэл-дро' и 'фотошопе'! Чтобы такие ножки к таким грудкам и такой шевелюре - да в жизнь не поверю!
- Сочини по этому поводу памфлет.
- И сочиню!..
Надо сказать, что Семен увлекается сочинительством вполне профессионально. Кое-кто называет его авангардистом, и толика правды в этом есть. Во всяком случае он первый додумался до повторов. Если не очень понятно, то поясню. Как-то ночью Сема вломился ко мне в дом и, сияя червивой улыбкой, сообщил, что отныне шлягеры у него повалят один за другим. Конвейером, колонной, могучим этапом.
- Я, старик, понял, почему умное не идет! Потому что не доходит! - Вещал он, бегая по моей квартире и беспорядочно дергая себя за огромный туфлеообразный нос. - Ум у людей телевидением размягчен, рекламой. Слышал клоунов из 'Ноги врозь'? Дошлые ребята! Догадались сочинять тексты для даунов. Вот и ловят в силки четырнадцатилетних. Пока, правда, только девчонок. Парням песенная лексика труднее дается, но суть не в этом. Тут два пути - либо смысл упрощай и язык в камеру показывай, либо... - Семен хитро прищурился. - Либо повторяй текст по два-три раза. Для того припевы и придуманы. Народ он, Тема, не дурак, знал, для чего куплет с припевом чередуется. Чтобы, значит, запевая, люди о главном вспоминали. На куплете забыл, на припеве припомнил. Лихо, да? Только я, старик, лучше придумал! Все строчки решил повторять строго по два раза.
В ту же ночь Семен проблеял мне свой первый песенный шедевр, который позднее я раз сто или двести слышал по радио.
'Шел с пустыни мул, шел с пустыни мул,
В наш зашел аул, в наш зашел аул.
Я к нему бреду, я к нему бреду,
Словно бы в бреду, словно бы в бреду.
Видно, не судьба, видно, не судьба,
Знать, без вкуса ты, знать, без вкуса ты,
Видно, на мула, видно, на мула
Засмотрелся ты, засмотрелся ты!..'
И так далее, в том же духе. В чем-то Семен оказался пророком. Песню у него сходу купила какая-то столичная студия, чуть подкорректировав, выпустила в эфир. А дальше пошло-поехало. Многие из моих подружек (я сам слышал!) с удовольствием распевают Семины строчки и поныне. Будь Семен порасторопнее, давно стал бы преуспевающим песенником, но он скандалист и философ, а потому творческая слава ему изначально не светит.
- Тип-топ-модели! - Снова фыркает Семен и накрывает журналом лужицу разлитого кофе. - Этак и я могу себя под Ален Делона подравнять. Куда катимся, Тема?
- Все туда же. Кстати, я ведь снова денег пришел просить.
- Сколько? - жестом Рокфеллера Сема запускает руку в карман.
- Три тысячи американских фантиков.
Семина рука столь же вальяжно выныривает обратно. Разумеется, пустая.
- Я думал, тебе на метро...
Все яснее ясного. Денег у поэта-песенника нет. Ни трех тысяч долларов, ни даже трех червонцев. А то, что было с утра, он успел пустить в оборот. Это чувствуется по блеску его глаз, по амбре, чесночными волнами идущими от его дыхания. Даже коньяк Сема закусывает истинно по-русски - огурцами, холодцом и чесноком.
- А клип? Ты же говорил, тебе должны были что-то за клип. - Напоминаю я.
- Увы... Не поняли и не оценили. Заказчик оказался форменным ослом. Сказал, что такую лабуду он сам бы снял, представляешь?
- Значит, прокол?
- Почему прокол? Нам же процесс был важен. А деньги что? Бумага!.. - Семен крутит в воздухе прокурорским пальцем. - Знаешь, Тема, когда-нибудь я все-таки брошу пить. Может быть, даже завтра. Талант, конечно, зачахнет, зато здоровье сберегу.
- Здоровье? - Я трогаю лоб друга, однако лоб у Семы вполне нормальный - чуть склизкий от пота, энергично пульсирующий нетрезвыми мыслями. Тем не менее, сумбурная речь поэта наводит на подозрения.
- Что стряслось, Сема? Не таись, я же твой друг. Мне любопытно.
- А-а... - Он машет крупной рукой и наконец решается. - Я вчера, после нашей встречи к поэту одному завернул. Посидели, само собой, приняли малость. Не чай же пить! Потом по улице шли, он на трибуну к Ленину забрался, стихи стал читать. Словом, его в милицию забрали, а я свидетелем прикинулся, улизнул. После домой добрался - и бултых на диван. Все чинно, солидно, без извержений. А вечером жена пришла.
- Ну и что?
- Как что? Она же подруг привела. Гальку и Светку.
- Подумаешь, подруг! Дальше-то что?
Лицо Семы искажает досадливая гримаса. Ему не нравится моя недогадливость.
- Я же спал!
- Ну?
- А Вовчик мой, ему, ты знаешь, трех еще нет, - он не спал.
Меня уже разрывает от нетерпения.
- С Вовкой что-нибудь стряслось?
- Да нет... Он, понимаешь, в штаны навалил. Хорошо так постарался. Двое суток в горшок не ходил, а тут съел какую-то кочерыжку, его и пронесло. Взял и перевыполнил все одним махом.
- А ты?
- А я сплю между тем. Как ангел. Вовчик, значит, поканючил какое-то время, потом штаны с себя стянул, начал играть с какашками. В грузовичок их сперва нагрузил, стал по комнатам развозить. Во все углы по одной аккуратной кучке. Умный парнишка, ты же его знаешь. Потом ко мне подрулил, а я по-прежнему пузом вверх. Он ко мне залез и весь грузовик мне на физиономию.
- Ну?
- Что ну? Ты ведь в курсе, какой у меня сон. Я в таком состоянии ничего не чувствую. В прорубь можно опустить и вынуть - не замечу. Короче, так измазанным и проспал.
- А Вовка?
- Он тоже рядом прикорнул. Сын все-таки. Вечером звонок, я вскакиваю - и к дверям. Еще, блин, подумал, что лицо какое-то деревянное. Оно же там засохло все. Взял и открыл, как дурак... Ты зря ржешь. Знаешь, что с Галкой стряслось! Она же помешана на всяких спилбергах-хичкоках, видаки про чудовищ запоем смотрит. Так завизжала, что мне плохо стало. Жена за сердце схватилась, Светка одна на ногах устояла. И то, потому что близорукая, очки вовремя сняла... Вот ты икаешь, заходишься, а так оно между прочим все и было.
- Тебя хоть не побили?
- Разве они это умеют?
Я невольно поглаживаю правую щеку.
- Иногда умеют.
- Нет, эти темные. Дали раза три по шее и в ванну загнали. Главное, Вовке ничего, а мне втык. Вроде как я один виноват. - Семен растерянно дергает себя за ухо, с ожесточением скребет небритую челюсть. - Между тем, я так думаю, это с каждым может случиться. Не веришь? Вот будет у тебя сын, попомнишь мои слова.
- У меня, Сем, не сын, у меня - хуже. Рекитиры обложили.
- Тебя?
- Меня. Потому и денег пришел просить. Муж одной подруги чуть не застукал на адюльтере.
- На ком, на ком?
- Не изгаляйся, мне не до шуток.
