__________________________________________________________________________
В клуб <Атенеум> он пришел рано утром, когда еще в залах и каминных было пусто. Сев за маленький столик возле окна, он спросил кофе со сливками и развернул газету. На второй полосе была напечатана его статья <Возрождение из пепла>. Это была его третья статья из европейского цикла после большого турне по Германии, Франции, Бельгии и Голландии. Он писал о том, что политика фюрера отнюдь не так агрессивна, как это тщатся доказать его противники. Он писал о серьезных проблемах, стоящих перед Берлином, и утверждал, что фюрер решает их энергично и в точном соответствии с нуждами немецкой нации.
После опубликования второй статьи к нему позвонили из германского посольства и осведомились, не нуждается ли специальный корреспондент из Риги в каких-либо дополнительных материалах: статистических, экономических, идеологических. Поблагодарив за любезность, Пальма отказался. <Вы станете предлагать своя материалы, а мои коллеги - ив Лондоне и в Риге, - засмеялся он, - обвинят меня в том, что я пою с вашего голоса. Потом, у меня есть все материалы: если вы запрещаете продавать в Германии наши левые газеты, то здесь я могу купить даже <Дас шварце кор>. Они еще о чем-то весело поболтали с секретарем посольства, а к вечеру, как раз перед тем как он собрался уезжать домой, в редакцию принесли приглашение на прием к <имперскому послу Иоахиму фон Риббентропу>. Ян позвонил Вольфу. Тот работал здесь под именем Бэйзила. Пальма попросил его прийти в <Атенеум> к девяти часам. Сейчас было уже девять тридцать. Пальма еще раз посмотрел на часы, подписал счет и поднялся из-за стола: в одиннадцать его ждала Мэри - они должны были вместе ехать в загородный клуб фехтовальщиков.
Пальма вышел на улицу. Моросил дождь. Прохожих почти не было: все разъехались на уик-энд. Такси тоже не было, и Ян, раскрыв зонтик, медленно пересек улицу. Заскрипели тормоза, и рядом с ним остановился автомобиль. Вольф открыл дверь и предложил:
- Я подвезу вас, сэр...
Пальма сел на заднее сиденье.
- Почему ты не пришел?
- Ты иногда говоришь, словно дитя. Ну как я, шофер, могу войти в твой аристократический клуб?
- Не я говорю как дитя, а ты плохо подготовлен к работе в Лондоне, Бэйзил, - усмехнулся Пальма. - По уставу нашего клуба я отвечаю за тех, с кем сижу за одним столиком. Неважно - будь ты ассенизатор, король Бурунди или мелкий жулик с Ист-Энда.
- Все равно... Береженого бог бережет, есть у нас такая пословица. Что случилось?
- В общем, ты оказался прав. Все разыгрывается, как ты и предполагал. Они клюют. Сегодня меня пригласил Риббентроп.
- Ого! Это прекрасно.
- Нет, Вольф, это отнюдь не прекрасно.
- То есть?
- Видишь ли... Когда я помогал тебе вывозить коммунистов из Вены, чтобы их не перещелкали наци, - это не расходилось с моим мировоззрением. Когда я спас из Германии ту немку - я делал доброе дело, я спасал коммунистку, приговоренную к смерти. Это все было моим делом... И это было в рейхе, один на один с наци. А теперь эти мои проститутские статьи... Многие отвернулись от меня - и в Риге и в Лондоне. А это больно, Вольф.
- Что ты предлагаешь?
- Во-первых, я хочу драться против них с открытым забралом...
- Как это понять?
- Я хочу писать правду о Гитлере и его стране, я хочу называть нацизм грязью и ужасом, а не петь ему дифирамбы.
- Это тоже путь, Ян... Это путь, конечно же... Только он более легкий и менее результативный, чем тот, который ты избрал сейчас. Будь ты писатель или художник, я бы сказал: да, старина, здесь врать опасно талант тем велик, что он умеет убеждать в своей правоте. Но ты, увы, не писатель... Ты репортер... Великолепный репортер, и ты служишь минуте, тогда как талант принадлежит веку, если только талант не ленив, не капризен, если он не избалован, а подобен каменщику, который каждое утро начинает класть стену дома... Я бы не посмел просить тебя лгать, не думай... Просто, думается мне, сейчас твое место в драке с нацистами более выгодно в рядах их друзей, чем открытых противников...
Они долго ехали молча. Вольф спросил:
- Тебе куда?
- Меня ждет подруга.
- Между прочим, она не из контрразведки?
- Вряд ли. А если и да - что из этого?
- Я ее не знаю?
- Нет...
- Что с твоим <во-вторых>?
- Во-вторых... И это очень серьезно, Вольф. Ты - патриот своей страны, и это очень хорошо. А я - патриот моей страны.
- И это тоже очень хорошо... Если тебе кажется, что Гитлер не угрожает твоей родине в такой же мере, как и моей, тогда нам лучше не видеться. И, думается мне, никто так не поможет миру в драке с Гитлером, как моя родина... У нас друзей Гитлера нет, а сколько их на Западе? Я не знаю. Я только знаю, что их здесь много, и что они могущественные, и что они могут сделать так, чтобы здешние владыки снюхались с Берлином против Москвы. Это допустимо?
- Не знаю.
- Я тоже. Это и нужно знать. И сделаешь это ты. И будет ли это предательством по отношению к твоей родине?
- Нет, - ответил Пальма, закуривая, - это предательством по отношению к моей родине не будет, здесь ты прав.
- Вот... И последнее. Ты как-то говорил мне: <Хочу, чтобы хоть кто-то знал обо мне правду...> Ты объявление в газете опубликуй: <Я в шутку перекрасился в коричневый цвет. На самом деле я начал драку с фашизмом не на жизнь, а на смерть. Вы мне верьте, я помогал антифашистам в Вене и Берлине>.
- Останови здесь.
- Не сердись...
- За углом живет Мэри. Я не сержусь. Просто я не хочу, чтобы нас видели вместе.
- Ты становишься конспиратором, Дориан, браво...
Мэри прижалась к Яну, шепнула:
- Проведи меня в фехтовальный зал, милый.
- Verboten fur Damen*.
- Warum**?
_____________
* Дамам запрещено (нем.).
** Почему? (нем.).
- Как тебе мой берлинский диалект?
- Я никогда не была в Берлине.
- У меня великолепный берлинский выговор, немцы меня принимают за истинного берлинца. Научись делать мне комплименты, я очень честолюбив.
- У тебя фантастический берлинский выговор, и вообще я обожаю тебя, и ты самый прелестный мужчина из всех, кого я встречала в жизни.
- Во всех смыслах?
Мэри улыбнулась:
- Именно. Почему ты не хочешь взять меня на фехтование?
- Ты же знаешь, в нашем клубе не принято, чтобы дамы посещали зал фехтования.
- Пора нарушить эти ваши дряхлые аристократические законы. Я женщина из предместья, где нет клубов. Мне можно. С кем ты сегодня фехтуешь?
- Лерст, я не знаю, кто это...
Какое-то мгновение, перед тем как Лерст опустил сетку, лицо его казалось Яну знакомым. Но он сразу же забыл об этом, потому что фехтовал Лерст великолепно. Он был артистичен в нападении и совершенно недосягаем в обороне.
