выше остальных молодых людей, так что найти его не составило труда. Он нарядился берберским пиратом и танцевал с Анжеликой, на которой было белое платье, похожее на платье Лорен, но более открытое.
Лорен невольно покосилась на собственную грудь, сильно проигрывавшую по сравнению с оснащением Анжелики.
– Ну, вы там! – прошептала она. – Вырастете когда-нибудь?
Тодд подошел к ней, как только стихла музыка.
– Вот это да! – только и смог произнести он.
– Не знала, что ты тоже приглашена, – заметила Анжелика, не отстававшая от Тодда ни на шаг. – И кого же ты изображаешь?
– Я – Изида, египетская богиня плодородия, – ответила Лорен, показывая на свою тиару.
Музыканты заиграли вальс, и Тодд пригласил Лорен на танец.
– Я рад, что ты пришла! – Он заглянул ей в глаза. – Не могу насмотреться на твои волосы. Фантастика!
– Спасибо за цветы, – прошептала она. – В жизни не видела такого роскошного букета.
– Я несколько месяцев копил деньги. Хотел подобрать тебе нечто совершенно особенное. Ты ведь и сама особенная – для меня.
Лорен смотрела на него, не находя слов, с отчаянно бьющимся сердцем. Он действительно находит ее особенной? Чудеса!
– Давай поднимемся на башню, – предложил Тодд и повел ее по крутым ступенькам на знаменитую смотровую башню виллы. Указывая сверху на Джебель-Тубкаль, высочайший пик среди снежных вершин Атласских гор, он сказал: – Теперь понимаешь, почему Черчилль велел затащить сюда Рузвельта? Видела когда-нибудь более захватывающую картину?
– Никогда!
– Черчилль написал в Марракеше много акварелей.
– Неужели? – удивилась Лорен: она никогда не слышала, что Черчилль был еще и художником.
– Да. Проиграв на выборах, он надолго поселился здесь.
– Неудивительно, что ему хотелось рисовать этот город, – задумчиво сказала Лорен.
Глядя вниз с высокой башни, она впервые оценила Марракеш по достоинству. Готовясь к священному мусульманскому месяцу Рамадан, бесчисленные мечети украсились электрическими гирляндами, мерцавшими, как россыпи звезд. В сердце города высился величественный минарет древней мечети Кутубия, увенчанный сияющим исламским полумесяцем. Луна заливала серебряным светом нескончаемые стены, окружающие Медину.
Тодд обнял Лорен, и она не стала сопротивляться. Это был не первый их поцелуй, но только сейчас инстинкт подсказал ей разжать губы. Настоящий поцелуй вызвал у нее целую бурю неведомых прежде чувств. Она обняла его руками за шею, прижалась к нему всем телом, но тут же испуганно отпрянула, наткнувшись на твердое содержимое его брюк.
– Я от тебя без ума, – шепотом признался Тодд, его голубые глаза сияли в лунном свете.
Лорен прерывисто вздохнула. Пол в свое время просветил ее в отношении секса, но, как теперь выяснилось, недостаточно. Почему он не предупредил, что ее может охватить такое желание?
Тодд снова прижался губами к ее губам, его рука заскользила по ее груди, палец стал теребить сквозь тонкую ткань платья затвердевший сосок. У Лорен ослабли колени, внизу живота она ощутила какой-то странный трепет, голова кружилась все сильнее…
Неожиданно Тодд погладил ее по голове.
– Лучше нам уйти отсюда.
Ей не хотелось уходить, но она побоялась возражать. Недаром Пол предупреждал ее насчет «легкодоступное». Меньше всего ей хотелось потерять уважение Пола.
Они спустились вниз, на террасу, где опять звучал вальс. Лорен все никак не могла отпустить Тодда, цеплялась за его шею, а он поддерживал ее за талию. Анжелика смотрела на них во все глаза. Лорен повернулась, чтобы узнать, как реагирует на это Тодд, но внезапно увидела в дверях Руперта, все так же пристально за ней наблюдающего.
Появился слуга с серебряным колокольчиком, созывая гостей на конкурс костюмов. Молодежь сгрудилась напоследок вокруг огромного сосуда с гранатовым пуншем; многие ворчали, что не желают чинно шествовать по залу рядом с родителями. Беспокоясь, как бы Руперт не наябедничал на нее матери, Лорен рассеянно взяла протянутый Тоддом бокал с пуншем. Как раз в этот момент Анжелика то ли случайно, то ли нарочно задела ее локтем – и половина содержимого бокала оказалась у нее на платье.
Лорен бросилась в туалетную комнату и стала замывать пятно. За этим занятием ее и нашла мать.
– Вот ты где! Быстрее, иначе опоздаем!
Лорен обернулась:
– Представляешь, мама…
– Вот неуклюжая! Как тебя угораздило? Отправляйся в машину и жди нас там.
По пути домой Каролина подвергла прием финансовому разбору: стоимость цветов, угощения, двух оркестров, украшений хозяйки, убранства виллы…
Руперт всю дорогу угрюмо молчал, а дома сказал Лорен:
– Жди меня в своей комнате. Мы поговорим о твоем поведении.
Каролина была удивлена:
– Если речь о платье…
– Я во всем разберусь.
– Конечно, дорогой. – Каролина послушно удалилась.
Лорен в тревоге поднялась к себе, сняла испорченное платье и разложила его на кровати. Облачившись в ночную рубашку и накинув сверху халат, она стала ждать Руперта, надеясь, что он не видел, как она спускается с башни с Тоддом. Ведь Руперт строго запретил ей встречаться с молодыми людьми до семнадцати лет. Что, если он накажет ее и никуда не пустит на летние каникулы? Весь свет Марракеша выезжал летом на океанское побережье, и Пилар Кольбер уже пригласила ее к себе в Агадир. Она уже мечтала, как будет нежиться на широком пляже с Тоддом…
Руперт явился в парчовом халате до колен с атласными лацканами, похожем на длинный смокинг. Из-под халата торчали голые костлявые ноги в шлепанцах. Потягивая бренди, он молча уставился на платье.
– Я не нарочно! Меня толкнули…
Руперт нахмурил редкие рыжие брови и поставил свой бокал на ночной столик.
– Чем ты занималась с этим Хейли? – спросил он угрожающе, она впервые слышала от него такой тон.
– Мы просто танцевали.
Лорен увидела в глазах Руперта какой-то странный блеск, и у нее заколотилось сердце. Что, если он поднимет на нее руку? Ее никто никогда не бил…
– Он тебя целовал?
– Нет! – Она невольно попятилась.
– Зачем же вас понесло на башню?
– Он поцеловал меня, но всего один раз, – пробормотала Лорен, поняв, что вранье только еще больше его злит.
Теперь Руперт стоял так близко, что она чувствовала исходящий от него запах бренди, лосьона после бритья и пота. Неожиданно он ухмыльнулся, и Лорен стало страшно – так страшно, как никогда в жизни. Она метнулась в сторону, но он поймал ее за руку.
– Так и быть, я не стану тебя наказывать и матери ничего не скажу. Только будь со мной поласковей. – Одна рука, поросшая рыжим волосом, легла ей на талию, другая развязала пояс на халате. Под халатом белело голое тело.
«Папа, помоги!» – мелькнула в голове Лорен последняя мысль. А потом ей показалось, что все вокруг погрузилось во мрак…
Ночь сменилась серой зарей, над горами грохотала гроза. Лорен лежала в постели, глядя в потолок.
