– Бежать? – в вопросе крылось откровенное сомнение. – Все тропы перекрыты.
– Сразу видно римлянина. Ты думаешь, что ходить можно только по тропинкам?
– Когда?
– Сейчас.
– Зачем тебе это нужно?
– За головы госпожи и ее дочери Октавиан платит два миллиона. Один из них – мой. Ну и ты что-нибудь прибавишь старому греку.
– А если нет?
Вместо ответа Стафанион наполовину обнажил меч, повторил вопрос:
– Идешь?
– Иду.
Путь дался Гальбе нелегко. Валерий обломал все ногти. Пальцы и ладони его были в крови.
– Подлец ты, Стафанион, – бранил он грека, чтобы злостью поддержать силы. – Предатель.
– Все люди подлы и низки, – отвечал тот без обиды. – Не предай я, предал бы кто-нибудь другой. Почему я должен отдавать кому-то свой миллион? Чем я хуже, например, вашего императора, который за миллион готов вырезать пол-Рима?
– Мерзавец.
– Я или ваш император? Ты, Гальба, скажи лучше вот что: сколько ты заплатишь мне за то, что я взял тебя с собой и слушаю твою брань? С тобой-то я честен. Скоро там, в лагере будет такая резня, что никто не уцелеет.
– Заплачу, не бойся. Хорошо заплачу.
– Мне много не надо. Тысяч двести, двести пятьдесят…
– В четыре раза дешевле, чем за девчонку?
– А за тебя, кроме тебя самого, и этой цены никто не даст.
– В зубы хочешь?
– Не осмелишься. Сорваться побоишься. Тихо. Рядом пост.
Цели они достигли уже за полночь. У Валерия от окрика римского часового перехватило горло.
– Белые кожи, – отозвался грек.
– Проходи. Кто с тобой?
– Валерий Цириний Гальба.
Воины окружили их. Один, по всем признакам старший, приказал:
– Факел!
Воин поднес факел чуть не к лицу Валерия.
– Зачем он здесь? – спросил старший.
– Чтобы было, кому подтвердить мои слова, – ответил Стафанион. – Ну и не захотел оставлять его на верную смерть. Все-таки римлянин…
– Ладно, добряк, – оборвал его Валерий. – Скажи лучше, что миллиона тебе мало, и ты еще с меня решил поживиться, – в старшем воине он признал Германика – начальника охраны и доверенное лицо Октавиана.
– Хватит болтать. Начинаем, – распорядился Германик.
Часть третья
Белая кожа
Дальше все разворачивалось стремительно и неотвратимо.
Римляне уже знали, что в ущелье, недалеко от лагеря колдуньи, остановились отряды Урла и Авеса. Четыре центурии[8] должны были окружить лагерь колдуньи и уничтожить всех, кто там находился. Одновременно пять легионов обрушатся на армию варваров. Если бы замысел удался, а он не мог не удаться, от полчищ варваров остался бы только отряд Зефара. Он почему-то опаздывал к месту сбора.
Но как римляне ни торопились, на место они подошли только перед самым рассветом.
Густая предрассветная мгла полностью скрывала спящий лагерь, и только огоньки костров еле-еле пробивались сквозь нее. Сторожевой пост сняли без шума. Стафанион точно указал, где и как прячутся дозорные.
Легионеры как лавина понеслись по склону, с каждой минутой приближаясь к ничего не подозревающему противнику и вдруг… Грохот позади них смешался с воплем разочарования, вырвавшимся одновременно из тысячи глоток.
Лагерь оказался пуст. Точнее, никакого лагеря не было вообще. Были только костры.
Стафанион бранился, путая латинские, греческие и местные ругательства. Он клялся всеми богами, что невиновен, что не мог ошибиться, что все это происки ведьмы…
