перед собой длинные ноги, скрещенные в лодыжках, и облокотясь на прямые руки. Греясь на теплом полуденном солнце, они наблюдали, как на гладких скользких скалах, выступающих прямо из берега, резвятся тюлени и шумные морские львы.
За их спинами прямо в небо уходили отвесные каменные стены. Вверху, на площадке, росли искривленные кипарисы, стволы которых согнулись под натиском постоянно дующих сильных морских ветров. За уступом возвышающейся над всеми скалы был виден «Скалистый приют», шестиэтажный безвкусно отделанный в викторианском стиле особняк, прилепившийся высоко над берегом. Таверна на взморье была полна подгулявших посетителей. Из открытых дверей большой придорожной гостиницы разносился смех, эхом отдававшийся внизу, на пляже.
Прошло несколько минут исполненного смыслом молчания, и наконец Ник, глядя на океан, спросил:
— Проголодались?
— Ужасно, — честно призналась Кей.
Они повернули головы, посмотрели друг на друга и засмеялись. Потом, стоя на коленях, начали энергично распаковывать ленч, приготовленный для них Лин Таном. Ник бросил Кей сложенную скатерть в бело-красную клетку. Она поймала ее и принялась расстилать поверх одеяла. Она положила с каждой стороны салфетки, прямо друг против друга.
Потом она уселась на корточки и с недоумением смотрела, как Ник вытаскивает из корзины и разворачивает сверкающую хрустальную вазочку. Он поставил вазочку в центре клетчатой скатерти, вытащил из кармана рубашки бледно-красную розу и поставил ее в вазу. Встретившись взглядом с глазами Кей, он вопросительно поднял темную бровь.
— Да, о да, — промолвила она, кивая головой и хлопая в ладоши.
Еда была восхитительной. Длинный, неспешный обед, сопровождавшийся одобрительными охами и ахами Кей.
Они ели жареного цыпленка с зеленым салатом, хрустящий свежий хлеб на тарелках из тонкого фарфора и пили из хрустальных кубков охлажденный лимонад. Ник, улыбаясь, смотрел, как она пробует рокфор, камамбер и сыры разных размеров в виде твердых кубиков и соленые крекеры. Она оценила нежные маленькие кусочки копченой ветчины и тонко нарезанный сочный ростбиф. Она набросилась на орехи, виноград и груши. И особенно она смаковала роскошный торт со свежей земляникой и густым кремом. Она даже не отказалась от большого второго куска.
Наевшись до отвала, Кей передала Нику пустую тарелку и, глубоко вздохнув, сказала:
— Пожалуйста, передайте Лин Тану, что мне очень понравилась еда.
— Непременно, — пообещал Ник.
Он быстро убрал еду и тарелки с клетчатой скатерти, уложив все в корзину. Убрал все, за исключением хрустальной вазы с одинокой розой. Ее он оставил там, где она стояла, между ними.
Кей снова удовлетворенно вздохнула:
— Думаю, нам пора возвращаться, Мак-Кейб.
— Конечно. Как вы скажете. Ни один не пошевелился.
— М-м-м, — лениво пробормотала Кей. — Да, я полагаю, теперь пора ехать.
— Если вам этого хочется, Кей. — Ник взглянул на нее. Кей затрепетала от звука собственного имени у него на устах. По спине у нее пробежал холодок. Она знала, что они должны ехать. И сейчас же. Здесь было слишком красиво. Слишком романтично. И слишком уединенно.
— Нет, — честно призналась Кей, устремив взгляд на птиц, грациозно круживших над скалами. — Нет, не очень хочется. Здесь так чудесно и мирно. — Она откинула голову назад и взглянула в безоблачное небо, отливающее глубокой голубизной. Она опустила глаза, бросила взгляд на Ника и добавила: — Думаю, мы можем остаться еще ненадолго.
— Полагаю, что да, — произнес он низким грудным голосом.
Свободно свесив руку на поднятом колене, Ник спокойно и уверенно улыбнулся Кей. Хорошо понимая, что сидящая рядом с ним молодая женщина пуританского воспитания требует иного обращения, чем любая из женщин в его жизни, Ник был ненавязчиво обворожительным. Он старался ничем не испугать и не расстроить ее. В то же время он напомнил себе, что времени у него мало. У него оставалось меньше месяца, чтобы соблазнить ее. На сегодня его задача состояла в том, чтобы заставить ее почувствовать себя с ним свободно.
Именно это он и делал.
Они разговаривали легко, непринужденно, как два закадычных друга. Кей хотела больше узнать о городе у залива, и Ник с радостью выполнял ее желание.
— У меня любовь с этим городом всю мою жизнь, — произнес он, полуприкрыв серебристо-серые глаза.
— Сан-Франциско — ваш дом. Вы родились здесь?
— Верно, — сказал он, не развивая тему дальше. — А вы? Где вы родились, Кей?
И снова ее охватила волна этой глупой радости при звуках произнесенного им ее имени. Кровь запульсировала в жилах.
— В Сент-Луисе, Миссури, — ответила она.
— Расскажите мне о себе, — мягко настаивал Ник. — Что было десять лет тому назад?
— Десять лет тому назад я была в школе.
— А пять лет тому назад?
Она начала. Поощряемая Ником, Кей говорила о работе в армии в Сент-Луисе и Атланте и о том, как она была взволнованна, когда ей с Керли было поручено учредить сан-францисский корпус № 1. Нахмурившись, она призналась, что ужасно обеспокоена. Она сказала Нику о все приближающемся крайнем сроке, который наступит в мае.
Она не заметила некоторого смущения Ника, когда она стала развивать эту тему, подробно обрисовав дилемму
Не заметила она и облегчения Ника, когда наконец тема была исчерпана. Возвращаясь в прошлое, она на более веселой ноте говорила о своем беззаботном детстве. Она рассказала Нику, что семья Монтгомери никогда не была богатой, но что их дом всегда был полон любви и смеха. Она с гордостью и теплотой говорила о двух замечательных людях, ее родителях. Самые добрые, самые любящие люди на земле. От них она переняла ценности и правила, которым следовала в своей жизни.
Наконец Кей замолчала. Устремив взгляд на неугомонный океан, она вглядывалась в волны поверх линии прибоя. Улыбнувшись и продолжая всматриваться в волны, она рассказывала:
— Мать так любила отца, что подталкивала нас, детишек, к двери встречать его, когда он приходил домой.
— Так оно и должно быть. — Голос Ника звучал низко, мягко.
Кей резко повернула голову. Ей почудился мимолетный отблеск странно задумчивого выражения на его смуглом красивом лице. Это выражение сразу пропало, как только он почувствовал на себе ее взгляд. Он повернул к ней голову и улыбнулся.
— Теперь ваша очередь. Расскажите мне о себе, — попросила она, думая о том, какой он привлекательный, когда солнце вот так освещает его загорелое лицо и темные волосы, взъерошенные ветром, в голубой рубашке, обтянувшей широкие плечи. Она представила его себе в возрасте Джоя. — Вы, должно быть, были красивым маленьким мальчиком.
Он одарил ее широкой улыбкой:
— А вы сомневаетесь в этом?
Кей засмеялась и покачала головой:
— Ваша мать вас ужасно избаловала,
— Естественно. — Неожиданно Ник сгреб вазу с розой и передвинул ее на край одеяла. Кей озадаченно посмотрела на него. Он прибавил: — А вы стали бы?
И прежде чем она успела ответить, с быстротой, заставшей ее врасплох, он растянулся на спине, положив голову прямо Кей на колени. Закинув ей руку за спину, он обхватил ее, слегка прижав, а затем, глядя на нее снизу вверх, снова спросил:
— А вы стали бы?
— Стала бы — что? — Кей была настолько шокирована и смущена тем, что его голова оказалась у нее
