60 Там же. Т. 10. С. 95.
61 Там же. С. 93.
62 Там же. С. 98.
63 Там же. С. 163.
64 Там же. С. 123-124.
65 Там же. С. 256.
66 Крестовский Вс. Петербургские трущобы. В 2 т. М.-Л., 1935. Т. 1. С. 72.
67 Там же. С. 141-143.
68 Там же. Т. 2. С. 89 -91.
69 Крестовский Bс. Панургово стадо. Лейпциг, 1870. С. 44.
70 Крестовский Вс. Собр. соч. В 9 т. СПб., 1899-1905. Т. 7. С. 52.
71 Тамже. С.71-72.
72 См.: Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880 годов. М., 1964..338.
73 Цит. по: Зайончковский П.А. Указ. соч. С. 339-340.
74 Крестовский Вс. Собр. соч. Т. 8. С. 205-206.
75 Там же. С. 284-285.
76 Там же. С. 288-289.
77 См.: Якимов В. Крестовский в Нахичевани // Исторический вестник. 1902. № 3.. 952-953. Личное отношение Вс. Крестовского к евреям было вполне либеральным, писатель, вероятно, знал идиш, по крайней мере, он любил распевать еврейские псни и рассказывать анекдоты о евреях, хотя его устные рассказы о жителях Западного края всегда были сдержанны и достаточно объективны.
78 См.: (Аноним) Еще по поводу жидовского нашествия // Киевлянин. 1880. Кв 106.
79 См.: Лихачевский, священник. Как мы, русские, притесняем евреев // Русь. 1881. № 40.
80 См.: (Аноним) Плач евреев на берегах Днепра // Новороссийский телеграф. 1880. №1665
81 См.: (Аноним) Сумбур идет // Рассвет. 1880. № 13.
82 См.: Крестовский Вс. Собр. соч. Т. 8. С. 286.
83 Первая часть романа была опубликована в журнале 'Русский вестник', № 1-2, за 1881 г. Первое издание – Крестовский Вс. Тьма египетская. СПб., 1889.
84 См.: Крестовский Вс. Собр. соч. Т. 9. С. 488.
85 Германофобия Вс. Крестовского – чрезвычайно важное историческое явление. Ср.: Манфред А.З. Указ. соч. С. 22-23: 'Во время войны 1870-1871 гг. официальная позиция русского правительства была, как известно, откровенно благожелательной к Пруссии… Габриак… так определил своеобразие нейтралитета России: 'Император… оставался нейтральным до конца… тогда как большинство России придерживалось нейтралитета, благожелательного к Франции…' 'Никогда еще наше правительство не находилось в таком разъединении с общественным мнением…' – записывал Феоктистов. Мещерский, редактор 'Гражданина', 'слуга царя', и тот в своих мемуарах отмечал резкое расхождение правительственного и общественного мнения… Подобный же смысл имеют свидетельства графа Валуева, Ф.И. Тютчева, Никитенко и др.' Антигерманские настроения особенно усилились после Берлинского конгресса 1878 г.
86 Крестовский Вс. Собр. соч. Т. 8. В дальнейшем страницы романа указываются в круглых скобках.
87 Елец Ю. Послесловие. – В кн.: Крестовский Вс. Собр. соч. Т. 9. С. 489.
88 Там же. Т. 8. С. 207.
89 Там же. С. 489.
90 Там же. Т. 8. С. 248.
91 Там же. Т. 8. С. 290-291.
92 Там же. Т. 8. С. 289.
Глава четвертая
ВРАГИ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
ПРОВОКАТОР
Одной из особенностей антисемитской беллетристики (впрочем, как и публицистики) является диффузия одинаковых идей и сюжетов. Не претендуя на оригинальность, творцы повестей и романов о евреях, как и многочисленные 'критики' еврейского образа жизни и иудаизма, без зазрения совести заимствовали друг у друга все, что только могли, абсолютно не считаясь с фактом, что они 'открывали' давно открытое их предшественниками. Возможно, этим феноменом эпигонства объясняется то колоссальное количество статей и брошюр, книг и томов, которые буквально завалили издательства и полки магазинов. Однако, если 'научные труды' конца XIX в.1 вряд ли сыграли главную роль в создании 'Протоколов Сионских мудрецов', то беллетристика, несомненно, была в этом деле не только 'повивальной бабкой', но и 'кормящей мамкой'. Вот почему в мифе о 'всемирном заговоре' евреев беллетристическое начало занимает по праву доминирующее место, а среди беллетристов конца 90-х годов, подвизавшихся на ролях 'ревнителей' и 'пророков', пожалуй, главенствует мрачная фигура выкреста и ренегата С.К. Эфрона-Литвина.
Эфрон (Ефрон) родился в 1849 г. в Виленской губернии в весьма набожной еврейской семье и, возможно, приходился родственником одному из издателей энциклопедии 'Брокгауз и Ефрон', а, следовательно, находился в родстве с виленским гаоном2. Имя Эфрона до крещения неизвестно. Его дед был раввином. В 12 лет Эфрон поступил в Виленское училище. Глубокое впечатление на юношу оказало польское восстание 1863 г., так что роман 'В лесах и в подполье' (СПб., 1893) во многом строился на воспоминаниях автора. Учась в раввинатском училище (впоследствии, кстати, преобразованном в Еврейский учительский институт), Эфрон сотрудничал в 'Виленском вестнике'. Закончив в 20 лет училище, юноша собирался поступить в Петербургский университет, но, опоздав сдать экзамены, начал преподавать русский язык и арифметику в еврейской школе ('Талмуд-Тора') уездного города Слонима. С 1869 г. Эфрон стал печататься в русской прессе: в 'Вестнике Западной России' (№ 9 и 11) появился первый рассказ юноши под названием 'Из еврейского быта'. В начале 70-х годов он перебрался из Вильны в Петербург и стал вольнослушателем Горного института.
Стремясь к писательству, Эфрон отнес в журнал 'Русский мир' (редактор генерал М.Г. Черняев) свой 'обличительный очерк', который чрезвычайно понравился Черняеву, хотя тот и обозвал плохо говорившего по-русски автора 'наглым жидом'. Это не помешало тому, что между прославленным генералом и начинающим писателем завязалась дружба, продолжавшаяся до смерти М.Г. Черняева. Редактор 'Русского мира' предсказал Эфрону литературную известность, постоянно поддерживал писателя материально и даже внес деньги за учебу студента. Однако, проучившись три года в Горном институте и так и не закончив курса, Эфрон неожиданно покинул Петербург и поселился у родителей в Вильне. Затем столь же неожиданно он уехал в Москву, надеясь поступить в Императорское Московское техническое училище, но занятия литературой отвлекли его и на этот раз от учебы. Здесь он стал активно сотрудничать в редакции 'Современных известий', редактором которых был известный антисемит Н.П. Гиляров-Платонов3.
Скорее всего в конце 70-х или в начале 80-х годов Эфрон крестился, но о неискренности этого шага судить трудно: митрополит Антоний утверждал, что в период их знакомства 'крещеный иудей' был последовательным, достойным уважения христианином 'из евреев', который сожалел о своих братьях ('израильтянах'), пребывающих в религиозном заблуждении4. Вместе с тем 'либеральная болтовня' закончилась для Эфрона в конце царствования Александра II весьма печально: он был арестован по подозрению в 'революционной пропаганде', но вскоре освобожден. Отделавшись легким испугом, Эфрон любил подчеркивать, что его либерализм не доходил до требований конституции, ибо он 'не желал наступления царства адвокатов и говорунов и всяких других хищников-разночинцев с волчьими аппетитами и покладистою совестью'5. Как бы там ни было, но с этого времени друзьями Эфрона становятся люди только из правого лагеря: обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев, государственный контролер Т.И.
