'ЖИД ИДЕТ!'
В воскресном номере за 23 марта 1880 г. на первой странице суворинской газеты 'Новое время' было помещено 'письмо в редакцию' под названием 'Жид идет!' (возможно, инспирированное самим редактором). Автор письма, ссылаясь на еврейское засилие в железнодорожном деле, финансах и банках, промышленности, адвокатуре и в других областях трудовой деятельности и приводя 'статистические данные' с таблицами, утверждал, что евреи стремятся к образованию только для того, чтобы захватить если не высшие, то хотя бы средние ступени общественной лестницы. 'Письмо' вызвало широкий резонанс в русской и еврейской прессе. В периодике стали появляться отклики: 'Еще по поводу жидовского нашествия'78, 'Как мы, русские, притесняем евреев'79, 'Плач евреев на берегах Днепра'80, 'Сумбур идет'81 и т.д. Но, пожалуй, декларативный характер этому инспирированному редакцией 'Новое время' письму придал Вс. Крестовский, сделав название заметки девизом своей трилогии.
Сюжет, избранный Крестовским, был неординарен: молодая еврейская девушка, влюбившись в 'гоя', не только покидает отчий кров ('Тьма египетская'), но и становится христианкой ('Тамара Бендавид'), а затем, убедившись, что в русском обществе ей как еврейке, несмотря на православное вероисповедание, все равно нет места, она становится сельской учительницей и в отчаянии по 'зову крови…' вынуждена обратиться к своему дедушке ('Торжество Ваала'). И хотя последняя часть трилогии осталась незаконченной, Крестовский сумел высказать все, что составляло основу главного предупреждения писателя – 'Жид идет!'.
Новаторство Крестовского выразилось не только в смелости писателя, избравшего главным героем личность незаурядную, да к тому же еврейского происхождения, но и в том, что 'исконный враг' был дан изнутри ('Тьма египетская'). Эта задача потребовала от Крестовского введения в повествовательную ткань такого непривычного для русского читателя материала, как многочисленные идишизмы и библеизмы, подробные описания еврейского быта и еврейской ментальности, всевозможные пояснения и примечания. Более того, его главной 'заслугой' и главным 'открытием' стал комментарий, в котором впервые в русской беллетристике были использованы в таком непривычно широком объеме собственно еврейская литература и еврейские источники: книги Танаха и поучения мудрецов, ссылки на средневековых комментаторов и интерполяции обычаев в современности, наконец, 'научные' писания Брафмана и экзотические зарисовки Богрова.
Вместе с тем судьба героини и сюжетные перипетии позволили Крестовскому предложить читателю 'исторические экскурсы': представить Берлинский конгресс 1878 г. как 'вора' плодов победы русского оружия, 'определить' причины войны России за 'братьев славян' и 'вскрыть' движущие пружины 'еврейского заговора' в революционном движении ('Тамара Бендавид'). В третьей же части трилогии ('Торжество Ваала') писатель решил 'объяснить' экономические последствия 'еврейского засилия' на селе: грабеж крестьянства со стороны земских либералов-'жидочков' ('тушинский вор' Агрономский, земский врач Гольдштейн, провизор Гюнцбург, инспектор Миквиц, дорожный мастер Лифшиц и др.). Естественно, что 'судьбоносной' целью еврейства, по Крестовскому, является их 'мстительное желание' развалить Россию изнутри. Вот почему во всех политических процессах 'красною нитью проходит прикосновенность ко всякого рода политическим преступлениям еврейского элемента'82. 'Гог' (евреи) Крестовского виноват не только в экономических бедствиях государства, но и в прямом уничтожении россиян посредством распространения эпидемий и 'залечивания' (у 'дела врачей' 1952 г. долгая предыстория). В обвинительном акте писателя (достаточно 'вольно 125 мыслящего' и не клерикально настроенного) присутствует, тем не менее, вполне традиционная деталь: иноверцы и инородцы замахиваются на 'святая святых' имперской триады – на православие! Былой мифологический антисемитизм (борьба христианства с иудаизмом) приобрел не только новые обоснования, но и предстал альфой и омегой в борьбе бедного Магога против всесильного и всезнающего Гога. И хотя публицистика Крестовского находится в прямом родстве с 'Дневником писателя' Ф.М. Достоевского (кстати говоря, Достоевский все-таки нашел в себе мужество вопреки собственному антисемитизму призвать русских и евреев к сотрудничеству – 'Но да здравствует братство!'), автор трилогии безапелляционно считал, что по причине еврейской экспансии ни компромисса, ни мира между иудеями и христианами быть не может. Сделав еврейскую ненависть к христианам и еврейскую жажду мести основой своей концепции, Крестовский задолго до 'Протоколов Сионских мудрецов' создал 'черно-белый' вариант исторического бытия.
Первые главы романа появились в январском и февральском номерах 'Русского вестника' за 1881 г. В мартовском номере в связи с убийством императора Александра II продолжения романа не появилось, ибо дальнейшая публикация романа, по мнению главного редактора (крайнего националиста и полонофоба М.Н. Каткова, тем не менее считавшего требования об эмансипации евреев справедливыми), могла спровоцировать столкновения между русскими и евреями (действительно, летом и осенью 1881 г. на юге России прокатилась волна погромов). Крестовский согласился с доводами Каткова: 'Тьма египетская' впервые увидела свет только в 1889 г.83.
Сотрудник Крестовского по 'Варшавскому дневнику', в 1900 г. подготовивший к изданию последнюю часть трилогии ('Торжество Ваала'), Ю. Елец, ссылаясь на авторское мнение, следующим образом сформулировал идейно-тематическую основу трилогии: 'Через все три романа красной чертой все время проходила одна мысль – показать силу еврейства в нашей общественной жизни и полное бессилие и беспочвенность нашей славянской расы по свойственному ей добродушию и халатности, не могшей противопоставить еврейской солидарности и энергии ни твердых убеждений, ни сильного противодействия, ни оказать вступившей в новую среду неофитке-еврейке столь необходимой для нее нравственной поддержки… Автор не случайно дал название первому роману 'Тьма египетская': этим он хотел определить то хаотическое состояние, в котором в конце 70-х годов находилось наше общество, и ту нравственную тьму, в которую попала прозелитка'84. По сути дела 'тьма' оказывалась 'египетской' не только в отношении еврейской среды, но и в отношении мира православного. В этом двойном отрицании обеих сторон 'баррикад' Крестовский, пожалуй, оказался единственным из тех писателей-антисемитов, для которых 'тьма' надвигалась только из-за 'еврейской экспан 126 сии'. Более того, отрицание Крестовским 'славянских ценностей' в определенной степени способствовало тому обстоятельству, что 'ревнители' не смогли использовать трилогию писателя в должной мере, и его романы вскоре ушли в архив истории. Одной из причин забвения, несомненно, явилась и германофобия автора, не позволившая впоследствии сделать Крестовского союзником нацистов85.
'Тьма египетская' начиналась с рассказа о праздновании субботы в семье богатого еврея ('Шаббос- кодеш'). В вечерней трапезе по традиции участвовали и трое посторонних, приглашенных рабби Соломоном: ученый проповедник (ламдан, магид), бездомный нищий и молодой 'бохер-ешиботник'. После сытного ужина ламдан произнес 'легкий муссар вместо десерта' – проповедь, которая, по мнению Крестовского, представляла изложение стратегических целей и задач 'заговора' всего еврейского народа против христиан ('Слово рабби Ионафана')86.
В основе проповеди лежали разные 'источники' – подложное письмо Кремье, речь раввина на пражском кладбище или, точнее, 'имперская' фальсификация – речь симферопольского раввина, якобы произнесенная в 1859 г.: 'Раббосай! – начал он с приятною улыбкой, – я буду говорить… о задачах и значении еврейства в мире и о нашей будущности…' (26). 'Земная программа' изложена Ионафаном по 'пасукам': 1) 'Постепенное с течением веков накопление богатств всего мира в руках евреев, постепенное овладевание рынками и биржами Старого и Нового света, пока, наконец, не сделались мы финансовыми владыками Вселенной' (29); 2) 'Ныне враги, нас окружающие, находятся пока еще в периоде тьмы египетской… Итак, вот задача: ослаблять и, по-возможности, искоренять, истреблять тех, среди которых мы, пришельцы, поселяемся. Для этого мы должны строго блюсти законы братства и круговой поддержки между собой и не вступать ни в какое общение и соглашение с неевреями…' (34-35); 3) 'Итак, раббосай… всемирное господство – вот задача и конечная цель еврейства… К ней мы должны стремиться!… И в самом деле, подумайте только, что стали бы делать мы, если б узко поняв свою задачу, стремились к одной лишь Палестине и восстановлению царства Еврейского в ее скромных пределах?… Нет, это была смерть еврейской идеи, смерть еврейства, ибо, ограниченное пределами маленькой Палестины, оно явилось бы сущим ничтожеством в среде могущественных держав и народов' (45-46); 4) 'Сеть еврейства должна опутать собою все обитаемые страны… Еврей… должен быть повсюду один и тот же: братственный, как единоутробный, цепкий… липкий… взаимно друг друга поддерживающий, защищающий, охраняющий, покрывающий взаимные грехи и прорехи
