и седовласым старейшинам… Упоминаю об этом для иллюстрации того, что даже такой мемуарист как Набоков, разочаровавшись в своем прошлом, оказался способным вкладывать в события смысл, которого они не имели'31.
(22 марта 1922 г. В.Д. Набоков, заслоняя собой своего друга П.Н. Милюкова, был убит террористами из 'черной сотни'. Одним из его убийц был Шабельский-Борк, сын 'прекрасной писательницы'.)
Если для творчества Крестовского, Литвина, Рочестер-Крыжановской, Шабельской и прочих адептов доктрины о 'жидо-масонском заговоре' литературный вымысел являлся 'действительностью', то для многих их единомышленников сама действительность становилась 'литературой'.
Так, Л. Корчмий, автор предисловия к трилогии Шабельской, вышедшей в Риге в 1934-1936 гг., комментируя ее пророчества о гибели России в результате внутренней смуты и войны, решил поддержать 'литературный вымысел' ссылкой на 'документальность': 'Угадать план этого заговора во всех деталях, как это описано Е.А. Шабельской, невозможно; она обладала очень точными материалами, проникла каким-то образом в сокровеннейшие тайны масонства и использовала их полностью в своем романе'32.
Другой антисемит, полковник Ф.В. Винберг, в своей книге 'Корни зла' удостоверил 'историческое событие': на квартиру Распутина 16 декабря 1916 г. (накануне убийства. – С.Д.) явилась 'одна из русских женщин, горячая патриотка, старая писательница, владевшая многими тайнами масонства, за что вытерпела немало мук и горя в своей жизни'. Она предупредила фаворита, что тот за свои услуги сатанинским жидомасонским силам будет наказан33.
Нетрудно идентифицировать 'русскую женщину', описанную Винбергом, с Е.А. Шабельской.
Популярнейший советский писатель, В. Пикуль, несомненно читавший Винберга, это посещение фаворита императорской четы 'горячей патриоткой' творчески переработал:
'Между 1 и 16 декабря на квартире Распутина раздался телефонный звонок. Мелодичный женский голос спросил:
– Простите, это квартира Распутина?
– Евоная. А што надо?
– Вы не можете сообщить мне, когда состоится отпевание тела покойного Григория Ефимовича?
Распутин даже опешил. Оправившись от неожиданности, он покрыл женский голос виртуозным матом и повесил трубку. Кто эта женщина? Зачем звонила? Автор не знает'34.
Апокриф, взятый напрокат, сработал по старому рецепту всех лжесвидетельств: признаваясь в одном, утверждай другое. Автор чистосердечно признался в своем незнании ни женщины, ни ее целей. Тем убедительнее было его знание: кто-то предупреждал Распутина об уготованной ему близкой каре. Ни Винбергу, ни Пикулю не было никакого дела до того, что этот апокриф легко опровергается: в донесениях полицейских осведомителей о всех посетителях Распутина накануне его убийства Шабельская не упоминалась…
Первый роман 'Сатанисты XX в.', давший название всей трилогии и напечатанный в газете 'Колокол' в 1911 г., вышел отдельным изданием в 1912 г., а затем был забыт. Г.Бостунич, сожалея о забвении 'захватывающего романа', поторопился заявить: 'Этот роман, как и другой 'Красные и черные', без остатка (курсив Бостунича. – С.Д.) скупленные и уничтоженные жидами, говорят под оболочкой романа страшную, подлинную, научную правду'35.
В годы, когда среди высших советских сановников были Я. Свердлов, Л. Троцкий, Л. Каменев, а также сотни других, больших и мелких чиновников, чекистов, агитаторов и палачей-евреев, еврейских жизней было загублено не меньше, чем у других народов. Это, конечно, вовсе не ставится в 'заслугу', хотя следовало бы вспомнить и поставить в вину властям и это, и безвинно уморенных крестьян Украины, и выселенных крымских татар, и расстрелянных в катынском лесу польских офицеров.
Нюрнбергский процесс над нацистами 'за преступления против человечества' журналисты назвали 'судом истории'. Однако он не был судом над историей, ибо рядом с немецким генералитетом не сидел на скамье подсудимых первопреступник – 'большевизм', истребление еврейского народа началось не в 1933 г., с приходом в Германии нацистов к власти, а в 1917 г. – в России36.
МЕЖДУ ДВУМЯ ВОЙНАМИ
После 1917 г. механизмом российской геополитики стало идеологическое смешение причинно- следственных отношений исторических явлений и этико-правовых норм межгосударственного сосуществования. При этом 'жидо-масонскому заговору против мира' была предписана главная роль в этом процессе.
Выделение из мирового еврейства его 'советской' части делало невозможным употребление в СССР тезиса о 'всемирности' евреев. Поэтому, отрицая за 'советскими евреями' право быть нацией37, политическое руководство в СССР до 1949 г. было вынуждено отказываться и от использования 'Протоколов', но превращение 'советского' еврея в космо 185 полита ('безродного' (?), хотя уже были и Еврейская автономная область в СССР, и государство Израиль) было предопределено 'интернационалистской' идеологией большевиков.
Впрочем, 'Протоколы Сионских мудрецов', направленные только против 'жидовского завоевания мира', были крайне опасны советской власти. 'Абсорбировав' значительные многонациональные массы и не став от этого ни еврейской, ни грузинской, ни латышской, власть большевиков предоставляла неопровержимые 'доказательства' своих действий по методе, разработанной 'сионскими мудрецами'38. Поэтому геополитическая ситуация, возникшая в результате победы большевиков в России, стала тем 'питательным бульоном', в котором бациллы 'мирового еврейского заговора' должны были окончательно созреть.
Во-первых, мир стал 'двухцветным', разделившись на 'за' Москву и 'против' нее.
Во-вторых, те русские, кто жил в России, в братской семье народов СССР, были вынуждены считать себя 'интернационалистами', зато другие – в эмиграции – могли хранить святое знамя своей национальной стерильности, возложив вину за события на жидов, латышей, кавказцев и любое другое племя.
В-третьих, в Германии после низложения кайзера и создания федерации лоскутных республик, идеи пангерманизма в битве за 'жизненное пространство' приобрели характер русского варианта: борьба с 'жидо-масонами' означала борьбу с большевиками39.
Евреи России после 1917 г. были объявлены 'советскими' (при отсутствии аналогий, например, 'советский украинец' или 'советский удмурт') на основе вненационального признака.
Евреи Германии были признаны 'пятой колонной', и различия между 'внутренним' и 'внешним' врагом должны были исчезнуть в глазах немцев. 'Еврейский заговор против всего мира' стал 'заговором всего мира против Германии' (на примере уже 'завоеванной' евреями большевистской России). Доказательством этого была не только геополитическая ситуация, но и ставшая уже ИСТОРИЕЙ (после революции 1917 г.) русская версия (а не какая-нибудь другая) 'Протоколов Сионских мудрецов'40.
Стоит отметить, что доказательства сопричастности департамента полиции Российской империи к генезису 'Протоколов'41 были одновременно и своеобразной реабилитацией 'революционного' переворота большевиков. Поэтому в геополитической ситуации между двумя войнами 'расследования, проведенные Ю. Делевским (1921-1923) и В. Бурцевым (1938), никакого влияния на эмигрантского читателя оказать не смогли. Зато подключение 'еврейского заговора' ('Протоколов') к антисоветской тематике Н. Брешко- Брешковского или И. Родионова (не говоря уже о 'теоретиках' – Е. Бранте42, Г. Бостуниче, Н. Жевахове или В. Ахма 186 тове43) делало их творчество не только 'патриотическим', но и 'прогрессивным' (на фоне 'дружбы народов', цементировавшейся миллионными жертвами большевистского террора и советской политики 1920-1940 гг.44.
Публикация книги Нилуса в 1920 г. в белоэмигрантском сборнике 'Луч света' стала исходной точкой реанимации дела 'Союза русского народа'. Авторский текст книги 'Великое в малом' с его мистико- мессианской трактовкой апокалиптической войны с антихристом не был нужен, речь шла не о религиозном пророчестве второго пришествия Спасителя, а о реальном и вполне материальном крестовом походе против евреев вообще и против Советской России в частности. Не случайно Г. Бостунич в подзаголовке своего
