'Антипатриотическое' настроение на примере поэмы А. Безыменского 1920-х годов, по мнению Шафаревича, 'пропитало и литературу':
Я предлагаю
Минина расплавить,
Пожарского, зачем им пьедестал?..
….
Подумаешь, они спасли Расею!
А может, лучше было б не спасать?
Метод 'матрицы' (дополнение ряда 'известных' в одно время параметров 'новыми', ставшими известными в другое). Если Г. Бостунич пишет о свойственном евреям стремлении 'к крайностям во всем, начиная от политики (максимализм террористов до переворота, ЧК после переворота), литературы (идиотство футуризма разных Лифшицов), живописи (кубизм), не говоря уже об извращении первоосновы всего – религии Бога Живого в гнуснейший сатанизм…' (1928, 125), то И. Шафаревич 'дополнил' ряд 'идиотств' (из своей эпохи): 'Точно так же пониманию наших потомков будет недоступно влияние Фрейда, как ученого, слава композитора Шенберга, художника Пикассо, писателя Кафки или поэта Бродского' (64, 147), не забыв, однако, о том, что в его 'множество', названное 'Малым Народом', должны войти не только евреи (Фрейд, Кафка, Бродский), но и интеллигенты других национальностей (Шенберг, Пикассо).
Метод 'линейных и пространственных пересечений'. Когда Шафаревич указывает на 'зловещую' роль 'Малого Народа' в деле 'окончательного разрушения религиозных и национальных основ жизни', он подчеркивает, что литература 'Малого Народа' не является результатом 'объективной работы мысли', апелляцией 'к жизненному опыту и логике'. В доказательство этого автор 'Русофобии' требует понимания того, что эта литература 'предусматривает… колоссальную… концентрацию общественного внимания на некоторых специфических событиях или людях, – от процесса Каласа, когда чудовищная несправедливость приговора, разоблаченная Вольтером, потрясла Европу (и про который историки заверяют, что никакой судебной ошибки не было) – до дела Дрейфуса или Бейлиса' (64,146-147). Связывая воедино христианский процесс (дело Каласа), обвинение в государственной измене (дело Дрейфуса) и 'кровавый навет' (дело Бейлиса), Шафаревич произносит приговор: 'Поэтому мы просто не имеем права допустить, чтобы… тяга к осмыслению нашего национального пути была вытоптана, заплевана, чтобы ее столкнули на дорогу крикливой журналистской полемики' (64,147).
Логическое соединение 'разрушительной деятельности' евреев (их преступлений против веры, общества и личности) и роли прессы ('журналистской полемики') в деле их защиты (процессы Дрейфуса и Бейлиса) – заимствовано из параграфов 'Протоколов Сионских мудрецов', а 'состав преступления' дан по Г. Бостуничу в его 'тяге к осмыслению национального пути': «Жестокость и садизм лежат в крови жидовского племени…в судебной хронике Запада мы также постоянно натыкаемся на удостоверенные судебным порядком (курсив Бостунича. – С Д.) случаи жидовского садизма… Теперь после собранных правдолюбцами гор потрясающих улик… было бы наивно наличность ритуальных убийств оспаривать вообще… Особенно вразумительно последнее дело (Бейлиса. – С.Д.) для окончательного прояснения мозгов у юдофилов. Ибо жидовская пресса за границей во время процесса писала буквально следующее… 'Русское правительство решилось объявить войну жидам России…'» (1922, 96-102). И задолго до Шафаревича будущий обер-штурмфюрер предупреждал: пока жиды считают 'дело каждого Бейлиса своим делом, они все совокупно и каждый в отдельности несут моральную ответственность, а по восстановлении России понесут и судебную…' (101).
'Математическая' методология использования трудов предшественников была бы неполной, если бы в ней не наблюдались всевозможные 'интерполяции', 'наложения', 'комбинаторика' и т.п.
О 'роковой роли', связанной с верой в 'избранный народ' и в 'предназначенную ему власть над миром', говорить не будем. Автор 'Русофобии', не первый и не последний, повторяет формулу Г. Бутми, С. Нилуса, Г. Бостунича и им подобных.
Отметим, что «именно выходцы из еврейской среды оказались ядром… 'Малого Народа'», автор решил доказать их 'извечную ненависть' и 'кровожадность' на вычитанных у Бостунича примерах: 'Хорошо извест 219 ны высказывания Талмуда и комментариев к нему… что иноверца (акума)27 нельзя рассматривать как человека…' (64,159). Напомним Бостунича: «С течением времени жидовская масса окончательно окостенела в обрядностях… форма бесповоротно убила содержание, исключая тех человеконенавистнических предписаний, вроде – 'И лучшего из гоев убей!', как говорит Мехильта в 'Книге Зогар' (III, 14,3)» (1928,78).
Не будем доказывать, что 'Зогар' не относится ни к талмуду, ни к комментариям к нему, а разрешение на убийство идолопоклонника имеет отношение к еврею и только к еврею, ставшему язычником- идолопоклонником (ср.: 'Сыны Израилевы – за пределами страны идолопоклонники'). 'Распространяя' формулу 'Мехильты' на 'гоев' (иноверцев-неевреев), антисемиты (в основном, 'атеисты') занимались, действительно, 'профанированием метафизического энтузиазма' или, как пишет Шафаревич, 'подменой одной мысли другою' (63, 109). Потому-то ему, чтобы спрятать источник своих талмудических знаний, и понадобилось слово 'акум' вместо бостуничевского 'гой'.
Цитируя О. Коши, М. Вебера, С. Лурье, а также антисоветский и антисионистский сборник 'Россия и еврей' (конечно, не называя авторов с нерусскими фамилиями), И. Шафаревич не считает нужным сослаться на своего главного учителя и 'информатора' отнюдь не по причине 'интерполяций' и 'переделок' чужих идей, а по скрываемой от непросвещенного читателя 'скромности' своего открытия. Видимо, поэтому, в нарушение всякой научной этики, почтенный академик выдал свой плагиат за собственные 'знание', 'совесть' и 'исследование':
'Тысячи лет каждый год в праздник 'Пурим' праздновалось умерщвление евреями 75.000 их врагов… Можно представить себе, какой неизгладимый след должно было оставить в душе такое воспитание…'
Если бы Шафаревич заглянул в 'Книгу Эсфирь', то он, к радости своей, обнаружил бы значительно большее количество жертв мстительных евреев, ибо сказано: 'И избивали Иудеи всех врагов своих… В Сузах, городе престольном… умертвили Иудеи и погубили… а на грабеж не простерли руки своей… умертвили Иудеи и погубили пятьсот человек и десятерых сыновей Амана… и десятерых сыновей Амановых повесили… и умертвили в Сузах триста человек, и на грабеж не простерли руки своей. И прочие Иудеи… умертвили из неприятелей своих семьдесят пять тысяч, а на грабеж не простерли руки своей' (Эсфирь. 11; 5-16). Нетрудно подсчитать, что иудеи убили около 76 тысяч. Правда, Шафаревич, имея выгоду от 'точности', потерял бы в 'качестве': число 75 900 'своих врагов' не включает, как это утверждал академик, 'женщин и детей', если конечно под ними не разуметь 'десятерых сыновей Амана'. Однако и тут неясно: сыновья были детьми или взрослыми! Эта 'тонкость' лишь отмечает тот факт, что о 'кро 220 вожадности' евреев Шафаревич узнал не из 'Книги Эсфирь', а из 'недавнего исследования' Бостунича: 'Месть даже по отношению лежачего, связанного врага – отличительная черта этого племени. Об этом говорит вся их история. Знаменитый праздник 'Пурим' (Шафаревич, как и Бостунич, пишут название праздника в кавычках, хотя, наверное, Пасху в кавычки не поставили бы. – С.Д.)… есть всенародное празднование погрома беззащитных персов, произведенного этой доблестной нацией. Еврейский 'вахмистр по воспитанию, погромщик по убеждению' Н.Н. Пахрай… рассказывает, что 'во всей стране евреи избили 75.000 (заметим! после 75 стоит точка, которая для математика Шафаревича должна была иметь другой смысл, однако и ее он сохранил. – С.Д.) чел., а 10 сыновей Амана были повешены' (1922,140).
Не касаясь вопроса о смысле праздника (прав автор 'Открытого письма И.Р. Шафаревичу' Б. Кушнер: Ведь и 9 мая мы тоже радуемся вовсе не гибели миллионов немцев…' (64, 161)), тем не менее следует вспомнить русские летописи: 'И послали древляне лучших мужей своих, числом двадцать, в ладье к Ольге… Ольга же приказала выкопать на теремном дворе вне града яму великую и глубокую… И понесли их в ладье… И принесли их на двор к Ольге и как несли, так и сбросили их вместе с ладьей в яму… И повелела засыпать их живыми; и засыпали их… И послала Ольга к древлянам… древляне избрали лучших мужей… и прислали за ней… Ольга приказала приготовить баню… И разожгли баню, и вошли в нее древляне… и заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее от двери, и сгорели все. И послала к древлянам… Они же, услышав это, свезли множество медов и заварили их… После того сели древляне пить, и приказала Ольга отрокам своим прислуживать им… И когда опьянели древляне… сама отошла прочь и приказала дружине рубить древлян, и иссекли их пять тысяч… Древляне… собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном… И, когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить
