создать маленький уютный вертикальный концерн. Как только расходы на какие-либо детали превышали определенную сумму, он покупал фирму, производящую этот товар. Ему принадлежала пластмассовая фабрика, кожевенный завод, завод, изготовляющий кузова, типография и даже прачечная. Рядом с Фордом, Лайонзом и Юнилевером это был совсем небольшой концерн, но я бы очень удивился, если бы старик оставил своим наследникам меньше миллиона.
Седрик объяснил мне, зачем Джеку понадобилась ученая степень.
— Тот, кто стоит во главе концерна, не может быть узким специалистом, — сказал Седрик. — Он обязан уметь мыслить абстрактно. Если он будет слишком входить в частности, ему не под силу будет охватить целое. И вот Джек поступил в Кембридж, чтобы научиться думать. — Седрик улыбнулся мне словно сообщнику. — Конечно, по существу это не так уж необходимо. Инженеры и бухгалтеры руководят предприятием независимо от того, кому оно принадлежит. Все, что требуется от Джека, — это встречаться с нужными людьми и уметь с ними ладить. Пускать пыль в глаза своей ученостью… скажем так.
«Превосходно! — ребячливо подумал я про себя. — Я украду у тебя твою девушку, Уэйлс, и все твои деньги не смогут меня остановить…»
Я направился к телефонной будке напротив ратуши и позвонил Сьюзен. Дожидаясь, пока меня соединят, я уже готов был отказаться от своей затеи. Если бы к телефону подошла не сама Сьюзен, едва ли я повторил бы эту попытку еще раз.
— У телефона Сьюзен Браун, — донеслось из трубки.
— Говорит Джо Лэмптон. Как официально это у нас получается! — В телефонной будке было разбито стекло и сильно дуло. От волнения у меня дрожали руки. — Я взял два билета на субботний балет, может быть, вы хотите пойти?
— На субботний балет?
— Я хотел сказать: на балет в субботу вечером, — сказал я, мысленно проклиная себя.
— Я бы очень хотела пойти. Минутку, Джо, я ничего не могу сообразить — я прямо из ванны.
На мгновенье я увидел ее полуодетую — такую юную, чистую, свежую, упругую… и тут же постарался выкинуть это из головы. Я не хотел об этом думать. Не потому, чтобы она не казалась мне желанной, но раздевать ее мысленно — это годилось лишь для какого-нибудь прыщавого подростка и ни в какой мере не выражало моих чувств к Сьюзен. Это я могу сказать по совести: мои намерения по отношению к Сьюзен всегда были, что называется, благородными. Все другое было бы убого и низко, не достойно ее красоты. Да, Сьюзен сама по себе, даже не говоря о деньгах, была достойна того, чтобы на ней жениться. Она была принцессой из сказки, героиней старинной баллады или музыкальной комедии. Такая уж у нее была внешность — и лицо и фигура, — и к такой категории принадлежала она по своему имущественному положению. А ведь все сказки — на один лад: принцесса прекрасна, живет в золотом дворце, носит красивые одежды и драгоценности, питается цыплятами, земляникой и медовыми пряниками, и даже если с ней приключается беда и ей приходится работать на кухне, влюбленный принц непременно находит ее по драгоценному кольцу, которое она запекает для него в пирог, и хотя при этом он едва не погибает от нервного потрясения, когда она предстает перед ним в ослиной шкуре с перепачканным сажей лицом и загрубевшими от черной работы руками и ему кажется, что он влюбился в простую работницу, короче говоря, в девушку категории №10, все же принцесса успевает сбросить с себя ослиную шкуру и под ней оказывается великолепный наряд, после чего она умывается, и принц видит ее нежную белую кожу, и все становится на свое место — она принцесса, девушка категории №1, и принц может спокойно жениться на ней, после чего они будут жить припеваючи до скончания века. Словом, стандарт, по которому определяются принцессы, до грубости прост, Сьюзен была принцессой, а я — эквивалентом свинопаса. Я, так сказать, творил из жизни сказку. Беда была в том, что стоявшие на моем пути препятствия были пострашней драконов и чародеев, а мне предстояло обойтись без доброй феи-крестной. И в то утро я еще не мог сказать, чем окончится эта сказка. Когда Сьюзен отошла от телефона, мне пришлось ждать довольно долго. Я даже подумал сначала, что она просто повесила трубку, но тут же услышал где-то в отдалении шум пылесоса и женские голоса.
— Простите, что заставила вас ждать, — сказала Сьюзен. — Никак не могла найти свою записную книжку. В субботу вечером я свободна, Джо.
Первый дракон — пусть совсем тщедушный — был сражен наповал. Я постарался скрыть свое торжество.
— Отлично. Я заеду за вами в четверть седьмого, хорошо?
— Нет, нет, — сказала она поспешно. — Встретимся в театре.
— Тогда без четверти семь?
— Чудесно. Ой, мама идет… я бегу… До свидания!
— До свидания, — несколько озадаченно сказал я. — Пряничная позолота уже чуточку потускнела. Почему Сьюзен так испугалась появления своей матери? Может быть, она хочет скрыть от домашних, что собирается пойти со мной в театр? Неужто ей не разрешают встречаться ни с кем, кроме Джека? И мне, в отличие от него, не положено даже появляться в ее доме?
Когда я вернулся в казначейство, Тедди Сомс пил чай и флиртовал с Джун Окс, машинисткой из отдела здравоохранения. Джун едва исполнилось двадцать лет. Она была рыжая, белокожая, глупенькая и, по моему твердому убеждению, влюбчивая.
Впрочем, я был достаточно осторожен, чтобы не заводить с ней романа. В стенах учреждения романы завязываются чрезвычайно легко, а развязаться с ними бывает довольно трудно, в особенности когда это происходит в маленьком городке.
Тем не менее я тоже начал слегка заигрывать с ней. Моему уязвленному самолюбию было приятно общество женщины, которая была достижима для меня и которая, думал я, глядя на ее полные влажные губы, не станет подстрекать меня понапрасну и будет чрезвычайно довольна, если я приду к ней в гости.
— Привет вам, царица моего сердца, — сказал я, беря себе чашку чаю. — Всегда приятно видеть вас. С каждым днем вы становитесь все краше. Я рад, что вы не работаете в казначействе.
— Вот как — вы не хотите, чтобы я у вас работала?
— Я бы тогда только и делал, что глядел на вас, — сказал я, — и забросил бы всю работу.
Джун хихикнула.
— Я слышала, что вы поглядываете на когото другого.
— Только потому, что вы отказываетесь выйти за меня замуж.
— Вы еще не сделали мне предложения.
Я опустился на одно колено и приложил руку к сердцу.
— Дорогая… нет, да позволено мне будет сказать… дражайшая мисс Окс.
Предлагаю вам руку и сердце…
— Не слушай его, Джун, — сказал Тедди. — Он шляется по кабакам с замужними женщинами.
Я поднялся с колена.
— Не понимаю, что вы имеете в виду?
Джун снова хихикнула:
— Ее имя начинается с буквы Э. И она слишком, слишком стара для вас. — Голос у Джун был очень тонкий, почти писклявый и находился в странном несоответствии с ее пышным бюстом.
— Ах, вот что, — сказал я небрежно. — Она подвезла меня на своей машине до дома.
Мы обсуждали пьесу. Тедди не способен этого понять. У нас с ней абсолютно платонические отношения.
— О нет, я понимаю, — сказал Тедди, обнимая Джун за талию. — Я вот все стараюсь уговорить Джун провести со мной платонический уикэнд. Лишь бы только не получился платонический ребенок. — Он расхохотался громко и, как всегда, несколько театрально и ущипнул Джун за щеку.
— Ты несносен, — сказала Джун. — Нет, нет, Тедди, отвяжись. Что, если войдет мистер Хойлейк?
— Он распорядится, чтобы я оставил тебя в покое, и примется за тебя сам, — сказал Тедди.
— Я больше с тобой не разговариваю! Все! — сказала Джун. — У тебя чудовищно грязные мысли. — Она улыбнулась мне. — А вот Джо — настоящий джентльмен.
— Ну, особенно на это не полагайтесь, — сказал я.
