С мыслью пришло и дело. Шагнув вперед, он внезапно всем телом бросился на открытую дверь, врезавшись в охранника, стоявшего рядом с ней. Не обращая внимания на пронзительный вопль второго охранника, он оттолкнулся от подавшейся двери, побежал по коридору назад, мимо распахнутой двери комнаты, и заскакал, как лань, вверх по ступеням.
Не успел он добежать и до половины лестницы, как шайка уже вскочила, ревя во всю глотку; сталкиваясь в дверях и сыпля проклятиями, преследователи затопали следом за ним. Но страх придал Тони прыти, движения его не сковывала ни одежда, ни обувь, так что он одним скачком одолел последние ступени, больно врезавшись корпусом в верхнюю дверь – к счастью, незапертую. Она с грохотом распахнулась от удара, и Тони ввалился в просторную кухню. Лишь мельком заметив белые колпаки, черные плиты, ошарашенные лица, он пронесся к открывающейся в обе стороны двери, и его прибытие в точности совпало с моментом появления безмолвного официанта, направлявшегося на кухню с подносом грязной посуды.
Инерция сделала свое дело, и Тони продолжал мчаться вперед, хотя и на заплетающихся после соударения ногах, зато для официанта столкновение кончилось куда более плачевно. Он попятился, испустив единственный писклявый вопль, и налетел на стол, рухнувший под его весом. Это неизбежно привлекло внимание всех посетителей ресторана, каковое тотчас же было вознаграждено видом почти голого мужчины, пулей промчавшегося через зал ресторана и выбежавшего через переднюю дверь, за которым по пятам неслась орущая толпа преследователей. Весьма впечатляющее зрелище.
Тони не оценил ни зрелища, ни впечатления, потому что почувствовал ужасную усталость, все еще не избавившись от последствий действия снотворного. Бездумно, чувствуя только пульсирующий жар, разгорающийся в висках, он пронесся обратно той же дорогой, какой пришел в ресторан, почти не замечая, что уже настала ночь и прохлада вечера повлекла на улицы прохожих. Вниз по улице, вниз по ступеням, теперь сила тяжести помогала набрать скорость, задевая изумленные парочки, слыша разъяренные крики преследователей. Вниз и вниз, мимо уже бездействующего «Длинного кабанчика» и еще действующей тортильерии, через улицу, в эту минуту чудом свободную от машин, – иначе Тони постигла бы мгновенная смерть, потому что остановиться он уже не мог, – по плитам набережной, чтобы броситься головой вперед в темные воды моря.
Влажный шок мгновенно отрезвил его, охладив и успокоив. Как ни пылали легкие, Тони не выныривал, пока мог терпеть, упорно выгребая прочь от берега. Когда же наконец вынырнул, жадно хватая воздух ртом, то находился уже за пределами освещенной зоны и мог немного подрейфовать, чтобы отдышаться. А заодно с восторгом полюбоваться суматохой на причале. Теперь к преследователям присоединилась толпа любопытствующих, и с каждой минутой прибывали все новые зеваки. Полицейский внимательно выслушивал вдохновенные объяснения одного из участников погони, пока двое других пытались отвязать от причала весельную лодку. Некоторые зеваки с криками указывали на плавающие в воде предметы, но в сторону Тони не указывал никто. Медленно, чтобы не выдать себя плеском, он поплыл прочь от этой суеты к ряду рыбачьих шхун, привязанных на ночь.
Бегство заняло массу времени, но оказалось довольно простым. Сзади мелькало все больше огней, но требовалось осмотреть слишком обширную акваторию, слишком много темных закоулков под причалами и между бортами теснящихся лодок. Дважды Тони приходилось нырять и плыть под водой, когда огни чересчур приближались, но мало-помалу он опередил их. К тому времени, когда он доплыл до торгового порта и темного силуэта сухогруза, большинство преследователей уже осталось далеко позади. Теперь на сухогрузе началась какая-то деятельность, на мостике появились люди, в конце концов включили прожектор и принялись обшаривать лучом поверхность воды. Однако Тони успел отплыть подальше в море, так что луч к нему даже близко не подходил. Повернувшись на спину, Тони поплыл, потихоньку шевеля ногами, вдоль береговых огней, неуклонно продвигаясь от центра города к башням туристских отелей, выстроившихся вдоль залива.
Что дальше? Времени на раздумья было хоть отбавляй, но поводов для ликования крайне мало. Бегство было спонтанным и нерасчетливым, одно действие естественно порождало другое, пока не завлекло его сюда. Но где он сейчас? Посреди залива Акапулько, в одних трусах, усталый и слегка озябший, без денег, одежды, друзей, помощи, убежища или цели. Весьма, весьма гнетущая ситуация. Что можно сделать? Мысленный запрос ушел по инстанциям, но ответ не пришел. Тони плыл дальше, понемногу забирая к берегу, чтобы не оказаться слишком далеко в море, когда усталость нанесет последний удар. А может, следует просто плыть в противоположном направлении? Навстречу закату и вечности, чтобы покончить с этим угрюмым фарсом раз и навсегда. Это решение казалось соблазнительным, пока волна не перекатилась через лицо, и Тони вынырнул, кашляя, отплевываясь и не испытывая ни малейшего желания продолжать это самопроизвольное погружение в темные глубины океана.
Мимо уже проплывали башни отелей, маня ярким светом окон. Но как туда проникнуть? Выползти на берег, как морское чудище, и вползти в вестибюль, оставляя за собой мокрую дорожку? Невозможно. Тони плыл дальше, все медленнее и медленнее, но неуклонно, пока в ночи не выросла еще одна башня, более высокая и темная, чем остальные, с волшебной каллиграфической надписью «ХИЛТОН», сияющей высоко над ней.
«Хилтон»… Как же Тони возжаждал его знакомых американских объятий! Будь на том свете какой- нибудь особый американский рай, то это большой «Хилтон» в небесах; можно ли желать лучшего? Тепло, роскошь, бифштекс с кровью и вода со льдом, жареная фасоль и ржаной хлеб, завтрак в постель и газета родного города на подносе, проворные официанты, коктейли в человеческий рост, гостеприимство и уют. Тони до боли захотелось в «Хилтон».
Радостные крики донесли до его отсыревших мозгов весть, что чаяние это может оказаться не столь уж тщетным. Под огромным оранжевым шаром только что взошедшей луны какие-то счастливые обитатели «Хилтона» резвились на пляже. По большей части дети, хотя и несколько половозрелых девиц скакали в полосе прибоя ради удовольствия своих партнеров. Тони медленно выбрался на пляж в отдалении от группы забавляющихся, неуверенно нащупывая ладонями и коленями ставшую непривычной твердую почву. Поначалу он был в состоянии лишь сидеть в воде среди пены волн, мало-помалу копя силы, чтобы встать и дойти, не покачиваясь, до желанного убежища в виде шезлонга, под грибовидной тенью раскрашенного под пальмовые листья зонта. В ночной тьме трусы вполне сошли за плавки, и появление Тони не привлекло вообще ничьего внимания. Рухнув в шезлонг, он начал понемногу набираться сил.
Роль агента ФБР быстро стала обузой, а не преимуществом. С невидимой во тьме презрительной ухмылкой он вспомнил собственные наивные упования… когда ж это было? – всего несколько дней назад. Потом он с нетерпением предвкушал восторг бесплатной поездки в Нью-Йорк в качестве искусствоведа. Но забрался чуть дальше Нью-Йорка, а восторги приобрели чересчур радикальный характер. Всего два дня как из Вашингтона, а уже разыскивается, как убийца, похититель произведений искусства, знакомый международных шпионов и воров, эксгибиционист, беспаспортный, безденежный и бездомный беглец. Придет ли этому конец? Может ли вообще эта неразрешимая ситуация разрешиться счастливым концом? Перед глазами у него проплывали картины внезапной смерти, пожизненного тюремного заточения, быстрого исчезновения с лица земли. Тони вздохнул во тьме, невероятно освеженный мгновениями потворства собственным слабостям и безудержной жалости к себе.
Ну, что дальше? Сдаться дело нехитрое. Надо лишь уступить изнеможению и теплой ночи и уснуть в шезлонге. Утром его необычное одеяние заметят, и Тони пробудится в окружении взвода полицейских, рвущихся засадить его за решетку. Он позволил векам на миг смежиться, чтобы разобраться, какие будут ощущения; ощущение просто замечательное, но после короткой паузы он вынудил глаза распахнуться снова. Идея кротко поднять лапки после всего, что довелось выстрадать, оказалась не столь уж привлекательной. Пока он еще свободен, остается хотя бы призрачный шанс отдать картину в руки нужных властей – кем бы они ни были – и очистить свое доброе имя. Последнее становится все более и более затруднительным по мере того, как список его преступлений растет, но хотя бы тень надежды все-таки остается. Итак, что же делать?
Стать преступником. Все считают его таковым – опасным и кровожадным агентом, весьма уважаемым зловещим подразделением итальянского правительства, Агенция Терца. Завоевавшего еще большее уважение своим впечатляющим бегством из отравительских объятий макаронников. А сейчас он тайком прокрался в тщательно охраняемую крепость «Хилтон», обитель счастливых, богатеньких американцев. Непременно должен найтись способ подняться над ситуацией. Более всего сейчас нужна одежда и немного
