деньжат, а тут его окружают роскошные вещи и кучи зеленых. Осталось лишь наложить на них лапу и отхватить кусочек. Небольшая разведка не повредит.
Первая кража была совсем ничтожной – полотенце, даже и не кража вовсе, если только он не покинет территорию отеля с гостиничным имуществом. Полотенце было небрежно брошено на столик, и Тони мимоходом прихватил его. Намотав полотенце в качестве набедренной повязки, он почувствовал себя куда уверенней, чем в трусах. Эффективность этой маскировки выявилась при встрече с парой, шагавшей по дорожке из отеля, – мужчина был облачен точно так же; проходивший мимо работник отеля даже бровью не повел, увидев всех троих. Однако дальше-то что? Утес отеля все надвигался, а план все не вылуплялся. Нет смысла входить в вестибюль, не имея на примете конкретной цели. Может, попросить ключ от номера? Этот номер может удаться, но может и провалиться с такой же легкостью – а вместе с ним прости-прощай свобода. Лучше сперва исчерпать прочие возможности.
Возможность представилась почти тотчас же: бассейн, проходящий и внутри, и снаружи здания. Тони присел на бортик, украдкой отбросив полотенце, и быстро соскользнул в воду. Медленно плывя брассом, чтобы иметь возможность оглядеться, Тони заскользил в полутемное помещение.
Бассейн являл собой сущую Венецию среди собратьев и был явно спланирован так, чтобы удовлетворить запросы Тони. Бассейн вился внутри отеля, огибая смахивающий на оранжерею обеденный зал, превратившись в канал с перекинутыми там и сям мостиками. Хотя зал освещался гораздо лучше, чем хотелось бы Тони, он поплыл вдоль канала, поглядывая на немногочисленных едоков и высматривая какую-нибудь возможность.
Ничегошеньки. Полностью обогнув зал, Тони выплыл наружу и вернулся обратно. В этот промежуточный час между дневными и ночными удовольствиями бассейн, как и столики, почти пустовал. Вечно это небольшое турне продолжаться не может, усталость снова стала брать свое, и Тони начал чувствовать, что совсем раскис от воды. Еще кружок, и назад, к полотенцу и новым планам. Может, на сей раз кто-нибудь оставит сумочку или ключ на бортике бассейна, и удастся совершить пиратский набег. За столиком у бассейна сидел новый посетитель – худой мужчина в темных очках, видимо надетых ради защиты глаз от мерцания свечей. Очки? Очки! Точно такие же очки Тони уже где-то видел прежде, и этот тонкий нос, и эти вымирающие остатки волосяного покрова головы, приклеенные к черепу. Знакомое сочетание, удивительно знакомое. Поднырнув, Тони появился на поверхности у кафельного бортика.
– Соунз, – прошептал. – Росс Соунз.
Агент ФБР посасывал соломинку, торчавшую из цельного кокосового ореха, и даже не поморщился, будто подобные водные встречи совершенно в порядке вещей. Лишь опустив орех, он позволил себе мимолетно сверкнуть глазами в сторону бассейна, тут же отведя взгляд.
– Я искал вас, Хоукин.
– Что ж, просто замечательно, потому что я вас тоже искал. Из чего это такого вы пьете, любопытно знать?
– Вы в беде, знаете ли. Это coco preparado, порой также называемый coco-fuerte. У неспелого кокосового ореха срезают верхушку, сдабривают кокосовое молоко ромом и охлаждают льдом.
– Похоже, как раз то, что мне надо. Пожалуйста, дайте-ка сюда.
– Вам известно, что…
– Мне известно, что я ничего не скажу, пока не выпью. Давайте.
Соунз небрежно огляделся, после чего поспешно сунул орех в протянутую ладонь Тони. Поставив орех на бортик, Тони сделал порядочный глоток. Чудесно. Пурпурный цветок, воткнутый в макушку ореха, чуточку развеселил, а ром с соком влили в его жилы новую жизнь.
– Когда я сказал, что вы в беде, Хоукин, я имел в виду большую беду. ЦРУ на очень высоком уровне запустило рапорт, что вы убили Дэвидсона. Да вдобавок превысили полномочия и завладели некой картиной. Предоставившие ее люди крайне огорчены, поскольку полагали, что вверяют ее нам.
– Минуточку, погодите-ка. Нам, мы, ФБР владеет ею, потому что, насколько мне известно, я пока что работник Бюро. А с убийством меня подставили.
– Есть свидетель…
– Да знаю я, он набил карманы и моими денежками. Но…
– Я вижу, вы уже допили, сеньор, так не желаете ли заказать еще? – беззвучно вынырнув из мрака, официант выжидательно замер.
– Что? Да, пожалуй. – На миг Соунз утратил хладнокровие, но тут же взял себя в руки.
– То же самое? А для вашего друга тоже принести?
– Да, несомненно, – подал голос Тони, с хлюпаньем втянув через соломинку последние капли напитка. – Я составлю компанию своему другу.
Кивнув, Соунз подождал, пока официант удалится, и лишь после этого продолжал:
– Картина у вас?
– Я знаю, где она. Но если меня уволили за убийство, я предпочту оставить ее у себя.
– Я не говорил…
– Нет, говорили. Послушайте, да разве у меня был хоть какой-нибудь повод для убийства Дэвидсона?! Идиотская мысль. Кто-то уже поджидал в номере, когда мы приехали, заколол его и вышел в дверь. Точка. Я этого не делал и больше ничего об этом не знаю. Этот двуличный цэрэушник Хиггинсон знает куда больше. Это он подставил меня, позаботившись, чтобы труп непременно нашли.
– Да, вполне вероятно. Мне ли не знать ЦРУ. Хотя остается вопрос о передаче вами сведений израильтянам.
– Каких сведений?! Они меня стукнули по голове и умыкнули. Я им ни слова не сказал из того, что они еще не знают. На самом деле их больше интересовал этот посредник Курт Робл. Еще Гольдштейн помянул фамилию Хохханде, которая мне ровным счетом ничего не говорит. Что же до картин, они все знают и не проявляют даже тени интереса.
– Требования секретности в этой операции соблюдались не слишком тщательно.
– Вот уж не говорите, это всем преуменьшениям преуменьшение. Кстати, к вашему сведению, секретная служба под названием Агенция Терца тоже вступила в игру.
– На вашем месте я бы не придавал ей особого значения. Она не из числа тех, кто представляет серьезную угрозу.
– Серьезную или нет, но лиха я с ними хлебнул предостаточно. К тому же они считают, что картины принадлежат им.
– В конечном итоге произведения будут возвращены в Италию, но в дар от американского правительства. Из-за этого дела Монте Капителло нам досаждали не один год, и мы хотим очистить свою репутацию раз и навсегда. Доставить доказательства, что весь бардак замыслили фрицы, что они подорвали музей и похитили картины, а мы возвращаем их столько лет спустя, чтобы все уладить. И когда будут раздавать почести, все узрят, что на самом деле парадом командовало ФБР.
– Великолепно. Что поднимает весьма важный вопрос. Ну же, говорите быстрей, я все еще пользующийся доверием служащий Бюро или нет?
– Приказа о перемене вашего статуса не давали.
– Вот именно. Картина-то у меня.
– Вы все еще в команде.
– Чудесно. Закажите еще парочку, напиток уж больно хорош. – Быстро осушив второй орех, Тони подобрал остатки, прильнувшие к мякоти. Роскошные ромовые воскурения вознеслись в мозг, и перед глазами в единой вспышке снова мелькнуло видение, идея, давно взлелеянная подсознанием и выпущенная из-под замка алкогольным ключиком. – Вот мой план. Встретимся, когда хотите, я принесу картину, и мы возобновим дружбу с того самого места, где она прервалась.
– За отелем бдительно наблюдают. Поэтому в городе…
– Не пойдет. Я вовсе не говорил, что это будет здесь. Дайте хотя бы сутки, и я доставлю картину в любую точку республики, куда только скажете. Но не в Акапулько. Я хочу вырваться из этого города, предоставив всем продолжать поиски здесь. Понятно?
– План сопряжен с риском. Сомневаюсь, что нам будет так уж легко вытащить вас из города.
– Сам выберусь.
– Будет лучше, если я возьму картину с собой.
