Комендант поклонился:
– Слушаюсь, саиб! Один вопрос: для нее условия содержания такие же, как и для мужчин?
– Да! – И, подумав недолго, добавил: – Если дама не попросит иных!
Комендант крепости взял Валентину за локоть. Женщина попыталась вырваться, но Натанджар держал ее крепко. Оскалил рот, обнажив черные, гнилые зубы:
– Не дергайся, девочка. Я мужиков ломал, а тебя... не дури, иначе по неосторожности могу и выдернуть руку.
Исмаил-Хан крикнул:
– Отпусти ее! Пусть к подвалу идет сама!
Комендант вновь поклонился:
– Как скажете, саиб!
Отпустил Валентину, слегка подтолкнув к выходу:
– Пошла!
Комендант вывел Туркину из дома, тут же завел за угол и подвел к проему входа в пещеру, у которого с автоматом стоял часовой. Он отошел в сторону при виде грозного и влиятельного в банде Натанджара. Комендант втолкнул Туркину в бетонный бункер, посреди которого находился колодец, закрытый сверху металлической решеткой. Комендант указал охраннику пленников на решетку:
– Убери! И спусти вниз лестницу! Быстро!
Молодой афганец нырнул под топчан, стоявший в углу. Вытащил оттуда моток веревочной лестницы. Снял замок с решетки, сдвинул ее в сторону, закрепил один конец лестницы за специальные крюки, бросил моток вниз.
Натанджар толкнул Валентину к колодцу:
– Спускайся вниз. Твои друзья там. Надоест их общение или пожелаешь более комфортного жилья, кликни охранника. Поняла?
Туркина брезгливо взглянула на коменданта крепости:
– Да пошел ты, обезьяна!
Натанджар, побледнев, процедил:
– Я буду молить Аллаха, чтобы твой папаша не смог заплатить за тебя деньги и саиб отдал тебя мне. Ты подыхала бы мучительно долго.
– Смотри, сам не сдохни. Ну чего уставился? Может, ударишь? Давай! Вы, душманы, способны воевать лишь с женщинами. А от войск прячетесь по норам! Воины, мать вашу!
Комендант взвился:
– Не смей ругать мою мать! За это...
Валентина прервала Натанджара:
– Я уже сказала, да пошел ты!
Она спокойно подошла к колодцу, по лестнице спустилась вниз. Встала, привыкая к темноте. Лестница поднялась, решетка легла на место, щелкнул замок.
Из угла раздался голос Дольского:
– Валюша? Духи и тебя решили посадить в яму? Такой низости я, честно говоря, от них не ожидал.
Оператор поднял голову вверх, крикнул:
– Эй, охранник!
В отверстии показалась голова душмана:
– Чего твой надо?
– Мой надо, чтобы твой передал хозяину, что он вонючка со свалки, понял?
– Мой не передаст ничего!
– Не передаст? А я думал, педераст!
– Нет! И больше не кричат. Вода лить буду, хлорка бросать буду! Совсем плохо твой в яме будет.
– А я тебе потом яйца отрежу, козел!
– Твой ничего не режет. Мой режет!
– Иди отсюда, балбес!
– Не кричать больше! Понял?
– Я твой нюх топтал, чурбан, это твой понял?
Дольский завелся, передразнивая охранника.
В их перебранку вступил Сергинский:
– Владимир Алексеевич, да не злите вы их ради бога. И так наше положение незавидное. Поместили в какой-то хлев, ни умыться, ни в туалет сходить, а если охранник еще воды с хлоркой нам нальет, мы же задохнемся тут, глаза повредим.
Оператор ответил:
– А ты, Антон Дмитриевич, передай наверх, что желаешь к духам в услужении перейти, глядишь, они и выпустят тебя отсюда.
– Ну зачем ты так, Володя!
– Затем! Не думал я, что ты такой тряпкой окажешься.
Дольский помог Валентине устроиться на топчане, покрытом старой, грязной кошмой. Спросил:
– Если не секрет, Валюша, о чем духи с тобой беседовали?
– Да какой, Вова, секрет? Нас захватили из-за меня.
– Из-за тебя? Не понял.
– Что ты не понял? Вспомни, кто мой отец, и все поймешь!
– Духи хотят за тебя выкуп получить?
– Да!
– А ты что решила?
– Пока ничего. Их главарь, Исмаил-Хан, требовал, чтобы я по спутниковому каналу связалась с отцом и попросила его заплатить за наше освобождение.
– А ты?
– А я сказала, что мне надо подумать, как поставить разговор с отцом. Ведь он же не знает, что я отправилась в Афганистан.
– Ты не сказала родным, что летишь в Афган?
– Конечно, нет. Иначе отец сделал бы все, чтобы меня не включили в съемочную группу.
– Слушай, а действительно, с чего это ты решила лететь сюда? Ладно мы, нам на жизнь зарабатывать надо, но ты-то упакована по полной программе. И муженек будущий, слышал, из так называемого высшего света. Далась тебе не только эта командировка, но и работа на телеканале?
Валентина вздохнула:
– Не все так радужно в моей жизни, как ты это представляешь. А муженька у меня из «высшего света», если выберемся отсюда, не будет. Пошел он к черту, подонок.
– Чего это ты о нем так ласково?
– Есть причина.
– Не хочешь говорить, не надо. А отцу позвони. Пусть вытащит тебя!
– Разговор идет о нас всех.
Дольский невесело усмехнулся:
– Да нет, Валюша, мы с Сергинским вне игры. Нас с ним отсюда уже не выпустят.
– Это смотря какие условия будут выставлены.
– Какие бы ни были. Исмаил-Хан согласится отпустить всех, но в лучшем случае, получив бабки, отпустит только тебя. Кстати, сколько он запросил за освобождение?
– Десять миллионов.
– Долларов?
– Ну не рублей же!
– Неплохой аппетит у этого Исмаил-Хана.
– Неплохой. Но мы или все выйдем отсюда, или никто.
– Не глупи, Валюша. Отпустит – уходи. Убивать нас духам резона нет, определят в рабство. А там, глядишь, с твоей помощью и мы обретем свободу. Так что не геройствуй.
