Солидаризируясь с Алешиной и ссылаясь на набоковское примечание к этому месту в 'Онегине' ('Упоминание о знаменитой Макарьевской ярмарке в Нижнем, куда в 1817 году ее перенесли из Макарьева, города в шестидесяти милях к востоку.'), Николаев пишет:
'Набоков имел в виду вовсе не тот город Макарьев, о котором, срочно меняя тактику, пишет в последней статье Барков (этот город расположен севернее Нижнего), а небольшой городок возле Макарьевского монастыря (сейчас там поселок Макарьево)…'
А.Б.: Не грех было бы перевести набоковские мили обратно в наши версты или хотя бы в километры. Хотя не мною сказано: 'Нет пророка в своем отечестве', все же замечу, что в первую очередь меня интересует не мнение Набокова, а художественный замысел Пушкина. А вот какую именно из Макарьевских ярмарок имел в виду Пушкин, из его текста как раз и не видно.
В.К.: 'Макарьевских ярмарок' – во множественном числе?! Погодите, это уже что-то новое! Только дайте мне сначала закончить цитату из Николаева: 'Барков все же не решился пойти на откровенную ложь и не стал утверждать, что ярмарка проходила в костромском Макарьеве, ограничившись туманным замечанием о том, что 'пушкинская фраза допускает неоднозначное толкование'. Хотя, по-моему, все, как любит говорить известный политический персонаж, совершенно однозначно.'
А.Б.: Остряк он, однако, этот ваш Николаев – где вы только откопали такого эрудита на мою голову…
В.К.: Но все же:
':Что касается костромского Макарьева, куда по обновленной версии Баркова якобы заезжает Онегин по пути из Москвы в Нижний Новгород, то не очень понятно, каким таким 'обилием' мог 'кипеть' захолустный провинциальный город, где сроду никаких ярмарок не проводилось.'
А.Б.: Ну, разумеется, иметь на руках товароведческую номенклатуру аж из четырех (или даже пяти?) товаров нижегородской ярмарки 1821 года – прямо-таки козырь по сравнению с 'захолустным провинциальным городом', где ежегодно проводилось всего-навсего по три ярмарки в год – и ни на одну больше.
В.К.: ???
А.Б.: Да, я хочу сказать именно то, чего не знали Набоков и Лотман и чего до сих пор успешно не знают г-жа Алешина с г-ном Николаевым. Но что безусловно знали Пушкин с его костромской ветвью ближайших родственников и Катенин, имение которого было неподалеку. А именно: в отличие от единственной ярмарки в год в Нижнем Новгороде (до 1816 года – в Макарьеве на реке Керженец), в том самом 'захолустном' городе Макарьеве, что на реке Унже, в Костромской области, в год проводилось по три ярмарки: Крещенская, Благовещенская и Ильинская. И это и есть то самое место, где в 1439 году монах Макарий основал свою вторую обитель. А справку по так любимой Николаевым номенклатуре товаров ярмарок 'захолустного провинциального города, где сроду никаких ярмарок не проводилось', любознательный г-н Николаев может получить, потрудившись обратиться в Костромской краеведческий музей.
В.К.: Как я понимаю, это называется 'Вот тебе, дедушка, и Макарьев день!' Так куда же все-таки ехал Онегин?
А.Б.: Пушкин не оговаривает, куда именно едет Онегин, но из построения пушкинского текста видно, что Онегин едет в Нижний Новгород и по дороге заезжает в 'костромской' Макарьев, хотя и делает для этого небольшой крюк; если бы он поехал в 'нижегородский' Макарьев, ему пришлось бы приехать в Нижний Новгород и потом ехать в Макарьев, который расположен восточнее, что противоречит пушкинскому тексту. Пушкин и написал-то весь этот кусок из прозаического предложения и стихов о ярмарке, чтобы лишний раз подразнить Катенина, который жил неподалеку: тому, чтобы попасть в Нижний через Макарьев, и крюка делать не надо было.
В.К.: Хорошо, я вижу, у вас на все 'хронологические' аргументы есть ответ, и Пушкин действительно не случайно расставил эти временные меты в романе, как не случайны в нем и многочисленные стрелы в адрес Катенина: из цитировавшейся вами пушкинской переписки это очевидно. Но тогда неизбежно встает проблема пересмотра отношения практически всего нашего пушкиноведения к «Евгению Онегину»! С этой точки зрения название вашей книги «Прогулки с «Евгением Онегиным»» не может не прочитываться как полемический выпад в адрес «Прогулок с Пушкиным» А.Синявского. Только ли в «Евгении Онегине» дело в данном случае?
А.Б.: Гражданская позиция Синявского, вызвавшая когда-то резонанс в обществе, все же не оправдывает панибратского подхода к Пушкину. И 350 страниц текста – это мой ответ на его «Прогулки с Пушкиным». А заголовок на обложке – адрес, и не более того.
Но и не менее…
МЕТЛА МАРГАРИТЫ
Философ и аналитик, литературовед-структуралист Альфред Николаевич Барков обнаружил, что роман Михаила Булгакова 'Мастер и Маргарита' относится к классу художественных произведений, называемых мениппеями, в которых роль рассказчика принадлежит не автору, но отдается одному из персонажей, что влияет на характер этических оценок поведению и поступкам героев и на понимание замысла автора. Наш корреспондент Владимир Козаровецкий взял у А.Баркова интервью, часть которого, относящуюся к Булгакову мы сегодня и предлагаем читателям.
В.К.: Альфред Николаевич, давайте уж сразу быка за рога: признавайтесь, кто рассказчик в 'Мастере и Маргарите'?
А.Б.: Я скажу – но предупреждаю, что к этому все равно придется возвращаться. Без понимания того, что легло в основу главных образов романа, имя рассказчика вам мало что даст. Хотя вот вам и это имя: Коровьев.
В.К.: В самом деле, странный персонаж для рассказчика! Ну. хорошо, тогда начнем с другого. Итак, что стоит за именем Мастер?
А.Б.: Во-первых, имя-то – имя, но в романе оно употреблено везде с маленькой буквы. Поскольку мы не вправе считать, что Булгаков везде забыл поставить прописную, следует сделать вывод – который булгаковеды могли бы сделать и без меня, – что мастер – имя нарицательное. А если это так, то следует разобраться, что для Булгакова, писавшего роман в тридцатые годы, стояло за этим понятием. И как только мы начинаем рассматривать его с такой точки зрения, это 'имя' сразу приобретает зловещий оттенок.
Оказывается, еще на рубеже двадцатых-тридцатых годов понятие 'мастер' стало внедряться в сознание литераторов и читателей как олицетворение высшей степени творчества – в противоположность понятию творца; 'внедрением' руководили Бухарин и Луначарский. Подразумевалось, что писатель выполняет идеологическую задачу и что любая такая задача ему по плечу постольку, поскольку он мастер. В 1933 году в 'Литературной газете' была опубликована работа Луначарского 'Мысли о мастере' с такими постулатами: 'Счастливейшая эпоха – это та, когда подмастерья в искусстве творят почти как мастера.' или: 'Мастерское произведение становится образцовым.'. В 1934-м в общеизвестном разговоре с Борисом Пастернаком Сталин, обрывая попытку одного поэта заступиться за другого, спросил его о Мандельштаме: 'Но ведь он же мастер, мастер?', подчеркивая этим нежелание последнего принять участие в идеологической работе советской власти. В кругу общения Булгакова этот разговор мгновенно стал известен и обсуждался. Мандельштам был арестован в мае, упомянутый телефонный разговор состоялся в июне, а осенью 1934 года Булгаков ввел это понятие в текст романа.
На первом съезде советских писателей Горький был объявлен 'Сталиным советской литературы', а через полтора года, в приветствии пленума правления ССП СССР 1936 года было сказано: 'Вы – лучший мастер жизни, товарищ Сталин.' Как вы полагаете, Булгаков газеты читал?
