Митя сказал:
- Неужели мои крепления подвели? Уму непостижимо.
- Что-то мне вас жалко стало. Сидите тут одни ночью, я решил к вам поехать, посидеть с вами, - неожиданно раздался в операторной мягкий, веселый голос Баженова.
Решили пойти в кабинет к начальнику цеха, там покурить и поговорить.
Митя сказал: 'Сейчас бы чего-нибудь пожевать'.
Малинин принес откуда-то хлеба с маслом, несколько холодных котлет и две бутылки молока, которое ежедневно получали в цехе 'на вредность'.
- Да, - задумчиво проговорил Баженов, прикуривая у Алексея и оглядывая присутствующих, - смотрю на вас, товарищи, и думаю: вот что-то же заставляет людей совершать поступки вопреки своему благополучию, вопреки так называемому здравому смыслу, в ущерб себе. Для чего-то лучшего и того, что будет не сейчас, а потом.
- Бесспорно, - отозвался Алексей.
- Что-то заставляет человека лезть на вершину горы? Это ведь не только спорт - мол, полезу, завоюю, буду первый. И не любопытство: что там, на вершине? На вершине снег, это все знают, и трудно дышать. А человек лезет. Или полеты в стратосферу. Зачем человек стремится полететь на Луну, на Марс, к черту, к дьяволу? Где-то я читал, что мечтают все люди, но не одинаково. Те, которые мечтают ночью, утром видят, что их мечты только мечты. А те, которые мечтают и дело делают, тем выпадает редкое счастье увидеть, как их мечты становятся действительностью.
- Мы мечтаем вслух только после выпивки или в поезде, - сказал Митя и покраснел. - А вообще-то вполне возможно, что мы наш кокс в алмаз превратим, - добавил он и окончательно смешался.
- Я всегда считал, что инженер должен быть мечтателем, - сказал Алексей.
- Вы часто говорите: 'это по-инженерному', 'это инженерная задача', я замечал, - засмеялся Малинин.
- Реконструкцию хочется сделать хорошо, - заметил Алексей.
- А что мешает? - спросил Баженов.
- Ошибки.
Он не хотел сейчас говорить о спешке, о недовольстве некоторых работников цеха, о сопротивлении Рыжова, его нежелании еще раз остановить установку, о том, что в цехе реконструкцию называют 'горе- реконструкция'.
- Не будем унывать, товарищи, - сказал Казаков. - Я лучше вас всех знаю Алексея Кондратьевича, он человек неожиданностей. Потомок Чингисхана, будет вот так, как сейчас, улыбаться загадочной улыбкой пустыни, а потом вдруг - бац!
- Что 'вдруг'? Что 'бац'? Почему вы говорите обо мне? Протестую, сказал Алексей.
- Говорим о тебе, но думаем о катализаторе.
- Давайте говорить о катализаторе, - сказал Алексей.
- Надо останавливаться, - заговорил молчавший все время Кресс и оглядел присутствующих круглыми детскими глазами. Волосы его, седые спутанные кудри, падали на умный, в морщинах, коричневый лоб. - Останавливать установку и смотреть.
- Да! Нужно довести это дело до конца, - сказал Баженов. - Мы не должны здесь допустить проигрыша.
23
Спустя несколько дней установка опять встала. Баженов приходил в цех, разговаривал с рабочими. Кресс умело нажал на Рыжова. Казаков действовал среди заводского руководства, обрабатывал главного инженера, главного механика. Алексей и Малинин поднимали настроение в цехе. Митя воодушевлял ремонтников и старался обеспечить каталитический крекинг материалами, которые он чуть ли не воровал.
Установка встала с согласия и одобрения работников цеха, хотя это был еще один удар по плану и зарплате во имя 'чего-то лучшего и того, что будет не сейчас, а потом', 'вопреки своему благополучию, в ущерб себе', как сказал ночью Баженов.
Алексей осмотрел установку и пришел к Рыжову. Начальник цеха сидел за столом, рисовал на листе бумаги кружочки и квадратики и не поднял головы.
Вместе с Алексеем пришли Митя, Кресс, Малинин.
- Надо сменить коллектор, - сказал Алексей.
- Надо, - подтвердил Кресс.
- Как они просто говорят, - усмехнулся Рыжов, снял телефонную трубку, вызвал ремонтный цех и заорал: - Вы сразу начинаете задерживать ремонт! Давайте усиляйте это дело! Людей давайте! Чтобы волокиты не было, хватит!
Это была излюбленная манера начальника цеха - кричать на одних, чтобы пугать других. Сейчас он показывал энтузиастам, что не намерен опять возиться с ремонтом. Цех не выполнял плана уже несколько месяцев, и Рыжову это надоело. У себя на установке он хозяин. Но 'энтузиасты' бились за свое.
Алексей по привычке рисовал на блокнотном листке то, что, по его мнению, надо было сделать.
- Приваривать не надо, - говорил Алексей, - надо сделать как следует.
- Некому делать как следует. Людей нет! - Рыжов раздраженно чиркнул спичкой и выпустил облако дыма.
- А вообще на установке жизни нет, - сказал Алексей. - Основное - надо коллектор поменять. Вон и Кресс считает, что надо поменять.
- Считаю, - подтвердил Кресс.
- Ему легче всего считать, - сердито ответил Рыжов. - Сейчас первое число. Начнут останавливаться одна за другой установки. Термический крекинг останавливается.
- Мало ли что! Надо же один раз сделать хорошо.
- Шестого вечером, крайнее - седьмого, должны быть на режиме, - отрубил Рыжов.
Алексей поморщился. Опять начиналась спешка, этот страшный бич, гибель для любой попытки что-то усовершенствовать, сделать по-настоящему.
Рыжов был раздражен.
- Это не по-инженерному, товарищи, - сказал Алексей.
- А-а, инженеров здесь нет, здесь дельцы, - сказал Малинин с резкостью, какой Алексей в нем не ожидал. - Можно ведь сделать все культурно, продолжал Малинин, - как предлагает Алексей Кондратьевич. Регенератор нуждается в ремонте.
- А можно его залатать и работать дальше, - сказал Рыжов, - коли на то пошло.
Алексею теперь все было ясно, все ошибки и просчеты понятны, надо было еще раз, последний, взяться и сделать все как следует. Теперь неудачи не будет, Алексей мог ручаться.
Он опять пошел на установку. Обернувшись, увидел, что Митя идет следом, за ним плетется Малинин. А маленький мужественный Кресс остался с Рыжовым - будет его укрощать.
Бой с Рыжовым - не главный бой. Предстоял еще серьезный бой с главным механиком. Сейчас вся задержка была из-за него. Главный механик уже высказался в том смысле, чтобы катились ко всем чертям со своими непомерными требованиями - на заводе не один только цех каталитического крекинга. Так кричат плохие кондукторши в трамваях или кассирши в магазинах: 'Вас много, а я одна'. Там берут жалобную книгу и пишут жалобу на некультурное обслуживание пассажиров или покупателей. А здесь? Для реконструкции требуется оборудование, которое стоит десятки тысяч. Главный механик его не дает. Он даст, если ему прикажет директор завода.
Надо было идти к Терехову. Алексей знал, что этого не избежать. Он готовился к этому, то есть говорил себе слова, которые всегда были для него убедительными, но сейчас теряли значение: 'надо', 'необходимо', 'должен', 'я не имею права не идти, страдает дело'. Ведь только дело и оставалось в жизни Алексея. Оно оставалось всегда. Помогало ему держаться. Постоянная необходимость общаться с людьми тоже заставляла его держаться. 'Никто не должен знать, что я перееханный трамваем', - повторял Алексей.
Через знакомую приемную, мимо черного дивана с шоферами Алексей прошел в кабинет Терехова.
Начиналось утреннее совещание.
Терехов сидел за столом с обычным своим видом величавого неудовольствия - неподвижная фигура на фоне розовой стены.
Сердце Алексея забилось быстрее, в висках застучало, как будто в кабинете не хватало воздуха и было
