огребет звездюлей с избытком. От меня лично!
- У него черный пояс, - напомнил Соболев.
- Чудесно! - Игорь плотоядно потер ладони. - Порезвимся!
Слова Снегирева не являлись пустым бахвальством. Он много лет серьезно занимался рукопашным боем. Начал с боевого карате, но постепенно сделал основной упор на русскую систему Кадочникова и таиландский бокс. Одновременно Снегирев усваивал элементы техники многих других видов единоборства - английского бокса, джиу-джитсу, дзюдо, айкидо, саватт<Сноска Французский бокс, в котором активно используются удары ногами, несколько отличающиеся от классических ударов карате, но, пожалуй, более приемлемые для европейца.> и т. д., выбирая в каждом то, что считал наиболее подходящим для себя. Игорь в бою использовал так называемую 'пластическую систему' - чувствовал малейшие нюансы собственных движений и был способен выжать максимум возможного как из сложившейся ситуации, так и из своего организма. Антон, разумеется, знал о бойцовских навыках Игоря, видел несколько раз, как тот небрежным на первый взгляд движением руки или ноги наглухо вырубает человека, но... прочно устоявшийся авторитет сэнсея затмевал ему глаза<Сноска В большинстве школ карате существует (по крайней мере существовало раньше) нечто вроде 'культа личности' сэнсея, ученикам внушается мысль, что 'учитель' всемогущ, непобедим. Делается это главным образом для поддержания в секции жесткой дисциплины, без которой невозможно успешное усвоение новичками сложной базовой техники, между тем 'культ личности' имеет великое множество негативных сторон, и не только с моральной точки зрения. Если, например, сэнсея где-нибудь побьют, ученики начинают мучиться комплексом неполноценности. Им кажется, что все, чему они научились, - ерунда.>... Поэтому Соболев хотя не стал возражать, но в глубине души посочувствовал 'самонадеянному' Снежку, приготовившись к худшему и, как ему казалось, наиболее вероятному варианту развития событий, а именно: Игорь получает по мозгам, Елкина под угрозой оружия снова связывают, и... начинается та самая мерзкая процедура, при одной мысли о которой Соболь ощущал позывы к рвоте...
Около восьми вечера в спортзал вихрем ворвался сияющий Сивка-Бурка.
- Гости прибыли! - радостно доложил он.
- Нормально прошло? - спросил Антон, играя желваками.
- Как по маслу! - Конев мучился самодовольством. - На каратиста наставили ствол, слегка придушили удавкой, аккуратненько спеленали... Второй толстобрюхий даже не пытался рыпаться... Куда их?
- Сюда, - хмуро ответил Соболь.
Спустя пять минут в подвал ввели зомбиобразного Иволгина и внесли скованного, стреноженного Елкина. Петр Игнатьевич затравленно бегал глазами и обильно потел. Сердце сжималось от страха. Коммерсант воображал, будто сейчас его незамедлительно прикончат каким-нибудь варварским способом: распилят пополам ножовкой, или живым замуруют в цемент, или... Да мало ли чего бандюги измыслят! Дернул же черт лезть в бутылку. Мучимый запоздалым раскаянием, Сергей Игнатьевич еле-еле сдерживал рыдания. В общем, 'черный пояс' в настоящий момент представлял собой весьма жалкое зрелище. Отклеив со рта скотч, Елкина усадили на пол в углу. Повинуясь шевелению пальца Сивки-Бурки, безмолвный Иволгин обреченно опустился рядом.
Антон окинул бывшего тренера долгим, тяжелым взглядом.
- Ты, Серега, опух<Сноска Обнаглел.>, заврался, обрубил сук, на котором сидел, - выдержав короткую паузу, сказал он. - Вешал мне лапшу на уши, будто разорился на кризисе, дома кушать нечего, а сам... Нам стало доподлинно известно, что в июне месяце ты все свои банковские средства перевел в наличную валюту и товар. Десять миллионов деноминированных рублей, то есть около полутора миллионов долларов по старому курсу. Ты, помнится, орал по телефону: 'Не хрена чужие деньги считать! Ждал два года, подождешь еще!' Так?!
Елкин понуро молчал.
- Во-первых, не чужие, а свои! - накаляясь злостью, сквозь зубы продолжал Соболев. - Ты, падла, брал у меня взаймы двадцать тысяч баксов плюс тридцать тысяч обещал за вытрясение фирмы 'Созвездие'. Пацаны работу выполнили, господин Говорков добросовестно раскошелился, однако ни фига мы не получили! Я уж не говорю о плате за крышу. Пес с ней! Копейки! Ты, жук навозный, рассчитывал, пользуясь давнишним знакомством, безнаказанно срать мне на голову до скончания века?! - Ноздри разъяренного Антона раздувались, в глазах бушевало пламя, кулаки непроизвольно сжимались. - Не-е-ет, фуфлыжник! Номер не пройдет! - с ненавистью прошипел он. - Хватит, блин, либеральничать! Приплыли!
Соболь умолк, вынул из пачки сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Сергей Игнатьевич, ожидая 'смертного приговора', трясся в ознобе. Зубы коммерсанта полязгивали, голова кружилась. Вот-вот Антон подаст знак подручным и... мамочки! Елкин хотел было взмолиться о пощаде, наобещать за сохранение жизни 'золотые горы', однако язык отказывался повиноваться.
- Короче, так, - докурив сигарету до фильтра, подытожил Соболев. Долг вернешь не позднее ближайших трех дней. Кроме того, в виде компенсации за моральный ущерб накладываю на тебя штраф в размере ста процентов зажиленной суммы. Отныне ты должен не пятьдесят, а сто тысяч! Не забывай срок три дня, иначе тебе лучше самостоятельно повеситься. И еще! В сугубо воспитательных целях придется малость выколотить пыль из твоей шкуры, Антон бросил окурок на пол и раздавил ногой.
У Сергея Игнатьевича отлегло от сердца, вернулся дар речи. Елкин понял - убивать его сейчас не собираются, да и калечить сильно не станут. Коммерсант заметно приободрился. Помнут, конечно, морду разукрасят, но это ничего, до свадьбы заживет!
- Герои! - подал голос он. - Ну бейте, топчите! Вас много, я один, в придачу связанный. Давайте, проявляйте крутость! Будете потом хвастаться, как одолели обладателя черного пояса школы 'Киу-ка- шинкай'! И ты, Антоша, присоединяйся! Отрабатывай удары, которым я тебя обучил!
Сергей Игнатьевич, хорошо знавший характер своего бывшего ученика, действовал с тонким психологическим расчетом. Если побоев все равно не избежать, то он, Елкин, по крайней мере останется на высоте, сохранит 'крутой имидж', а заодно ядовито ужалит душу Соболева, заставит 'мальчишку' терзаться угрызениями совести.
Однако в следующее мгновение хитрые замыслы Сергея Игнатьевича рассыпались карточным домиком.
Товарищ Антона по прозвищу Снежок поднялся с лавочки, насмешливо оглядел напыжившегося 'черного пояса' и ехидно сказал:
- Зря ты, дражайший господин киукашинкаец, юродствуешь, на жалость давишь! Мы не будем лупить тебя связанного, беспомощного... Напротив, я предлагаю честный поединок - один на один. Обещаю: никто из ребят не вмешается. Только ты да я. Остальные - зрители. Побьешь меня - твое счастье, нет - пеняй на себя! Эй, братва, развяжите-ка нашего супермена.
Боевики вопросительно посмотрели на Соболя. Тот утвердительно кивнул. Доктор снял с Елкина наручники, Ствол распутал ноги.
- Восстанови кровообращение в конечностях, - великодушно разрешил Игорь. - Иначе начнешь потом отмазываться - мол, был не в форме, с затекшими руками-ногами... Разминайся, 'черный пояс'. В твоем распоряжении десять минут. Хлопцы, заприте, пожалуйста, дверь покрепче, а то часом удерет...
Столь непредвиденный поворот событий несказанно удивил Елкина, не без оснований считавшего себя классным бойцом. Он много раз побеждал на соревнованиях, легко брал верх в уличных драках и до сих пор поддерживал хорошую спортивную форму: ни грамма лишнего веса, сплошные мышцы да жилы, железные, натренированные кулаки... Сергей Игнатьевич естественно знал есть люди куда круче его, но Снежок... массивный, обрюзгший, с заметным брюшком... На что он, черт подери, надеется да еще издевается, сволочь: 'Заприте двери покрепче, а то часом удерет!' Су-у-ука!
'Ба-а-а! Ларчик-то просто открывался, - внезапно осенило Елкина. Щенок решил меня на испуг взять, рассчитывает, что я, опасаясь остальных бандюг, буду сопротивляться чисто символически... - 'Черный пояс' злорадно усмехнулся. - Дурак ты, парень! Самоуверенный кретин, - усиленно разминаясь, думал он. - Изуродую тебя как Бог черепаху, а там... там посмотрим! Хуже по-любому не станет, убедительная же победа - напротив, принесет ощутимую пользу. Лишний раз поднимет мой престиж в глазах Антона, укрепит авторитет... А ведь именно благодаря устоявшемуся авторитету сэнсея (пускай бывшего) я так долго вил из Соболева веревки...'
- Ты готов? - прервал размышления Елкина Снегирев.
