'Санта-Барбары', готовые в любой момент оттолкнуть брандер, если он приблизится на опасное расстояние.
- Слева по курсу 'Неустрашимый', - сказал Фостер, - держись от него подальше.
- Так точно, сэр!
Ярость огня была ужасающей. Со стороны трудно было поверить, что на палубе брандера можно еще чем-то дышать. Лицо и руки Хорнблоуэра в очередной раз опалило волной нестерпимого жара. Обе мачты пылали от основания до макушки.
- Один румб вправо, - скомандовал Фостер. - Попробуем выброситься на мелководье в нейтральной зоне.
- Есть румб вправо, - отозвался Хорнблоуэр.
Он ощущал в этот момент необыкновенную легкость и уверенность в себе. Его больше не пугали языки пламени, грозящие в одно мгновение пожрать последний безопасный пятачок на палубе брига. И только когда вспыхнула палуба в непосредственной близости от штурвала, и жара сделалась совершенно непереносимой, стало ясно, что следует покидать корабль. Прямо у ног Хорнблоуэра с треском отлетела доска палубного настила, и в образовавшуюся дыру с шумом вырвалось пламя. Внезапно штурвал перестал слушаться Хорнблоуэра и завертелся совершенно свободно. Это означало, что огонь добрался наконец до рулевых тросов. Теперь на бриге делать было нечего. Хорнблоуэр бросил штурвал и отступил к гакаборту. Фостер был уже там.
- Рулевые тросы сгорели, сэр, - доложил Хорнблоуэр, сбивая пламя со вспыхнувшего борта мундира.
- Прыгай! - приказал Фостер.
Не дожидаясь реакции Хорнблоуэра, здоровяк Фостер просто приподнял его и выбросил за борт. Мичман неуклюже перевернулся в воздухе и шлепнулся в воду плашмя, да так, что из него чуть дыхание не вышибло. Он ушел под воду, но неглубоко, а когда всплыл на поверхность, первым ощущением стал пронизывающий холод: Средиземное море в декабре - не самое подходящее место для купания. Плотная ткань мундира надулась пузырем у него на спине. Там сохранились остатки воздуха, помогая держаться на плаву. Хорнблоуэр оглянулся, но в темноте ничего не увидел: после ослепительного огня пожара глаза еще не успели приспособиться. Рядом что-то плеснуло.
- Они сопровождали нас на лодке, значит должны вот-вот подобрать, раздался совсем рядом уверенный голос Фостера. - Ты плавать-то хоть умеешь?
- Так точно, сэр, но не очень хорошо.
- Со мной та же история, - признался Фостер и возвысил голос. - Эй, на лодке, сюда! Харви! Хэммонд! Где вы? Сюда, на помощь!
Он попытался выпрыгнуть из воды, чтобы получше оглядеться, но ничего хорошего из этого не получилось - он только с шумом плюхнулся обратно и ушел с головой под воду. Снова появившись на поверхности, Фостер не меньше минуты отфыркивался и отплевывался, не в состоянии что-либо выговорить. Хорнблоуэр почувствовал, что начинает слабеть. Как всегда в критической ситуации, в голову ему лезли совершенно дурацкие мысли. В частности, он не преминул отметить тот факт, что казавшиеся ему прежде полубогами заслуженные капитаны на самом деле простые смертные и вполне могут плохо плавать или даже совсем не уметь этого делать. Хорнблоуэр попытался отцепить от пояса свою шпагу, но она за что-то зацепилась, и в результате он опять ушел головой под воду. С трудом вынырнув на поверхность, он долго не мог отдышаться. Когда же ему это удалось, он решил возникшую проблему по-другому: просто вытащил шпагу из ножен, но особого облегчения так и не почувствовал.
И тут он с радостью услыхал совсем близко плеск весел и человеческие голоса. Показался темный силуэт лодки. Хорнблоуэр издал слабый крик и вцепился в борт. Люди в лодке первым подняли на борт Фостера. Пока они проделывали с ним эту процедуру, Хорнблоуэр только невероятным усилием воли заставил себя оставаться в воде и вести себя спокойно, понимая, что в противном случае лодка может легко перевернуться. Он даже нашел в себе силы и любопытство проанализировать причины овладевшего им животного страха, а когда добрался до его корней, то сильно запрезирал собственную персону, настолько сильно, что в наказание заставил себя выпустить борт и барахтался в воде, пока лодка не развернулась и не подобрала его тоже. Когда Хорнблоуэра втащили в лодку, он упал на дно лицом вниз, совершенно обессиленный. Кто-то произнес несколько слов, и он вдруг похолодел, как только услышал незнакомую речь. Мускулы его напряглись, усталость была позабыта. Эти несколько слов были испанскими!
Еще кто-то ответил на том же языке. Хорнблоуэр попытался подняться, но чья-то грубая рука придавила его плечо. Тогда он перекатился на спину и несколько секунд лежал неподвижно, привыкая к темноте. Вскоре он уже мог разглядеть смуглые лица троих мужчин. Каждый из них мог похвастаться великолепными черными усами. Хорнблоуэр был уверен, что эти люди не из Гибралтара. Ему не потребовалось много времени на правильную догадку: эти трое составляли команду одного из брандеров, предназначенных для поджога кораблей на Гибралтарском рейде. Они подобрались к гавани под прикрытием темноты, заклинили штурвал, подожгли свой корабль и преспокойно уплыли на лодке. Фостер тем временем пришел в себя и слегка приподнялся, недоуменно оглядываясь вокруг.
- Что это за типы? - спросил он, с трудом ворочая языком, - долгое барахтанье в воде ослабило его еще сильнее, чем Хорнблоуэра.
- Команда одного из брандеров, сэр, если я не ошибаюсь, - ответил Хорнблоуэр. - Похоже, что мы попали в плен.
- Неужели!
Неожиданная новость заставила Фостера немедленно забыть о своей слабости, так же как за минуту до этого забыл о ней и Хорнблоуэр. Он попытался встать на ноги, но испанец у руля сильным толчком в плечо вернул его в прежнее положение. Фостер оттолкнул его руку и попытался закричать, но испанец явно был не из тех, с кем стоило шутить подобным образом. В мгновение ока в руке у него появился внушительных размеров нож, который он угрожающе поднес к горлу капитана. Отблеск пламени горящего брандера окрасил сталь ножа в кровавый цвет, и Фостер, как достаточно разумный человек, решил подчиниться грубой силе, хотя бы временно. Несмотря на свое прозвище, он знал, что в известной ситуации следует уступить.
- Куда мы направляемся? - спросил Фостер шепотом, чтобы лишний раз не раздражать испанцев.
- Курс норд, сэр, - также шепотом ответил Хорнблоуэр, - похоже, они идут в нейтральные воды, чтобы потом повернуть на Альхесирас.
- На их месте я поступил бы так же, - согласился Фостер.
Он повернул голову и внимательно оглядел гавань.
- С одним брандером мы разделались, а два других догорают, - сказал он с удовлетворением, - а всего их было, кажется, три?
- Я видел только три, сэр.
- Ну вот и отлично. Ни хрена значит у них не получилось, только свои корабли зря спалили! Но каковы наглецы! Вот уж никогда бы не подумал, что доны способны на это. Никак не ожидал от них такой прыти.
- Пускать брандеры они научились у нас, сэр, - сказал Хорнблоуэр.
- Выходит, мы сами отогрели змею у себя на груди?
- Что-то в этом роде, сэр.
Фостер оказался весьма хладнокровным человеком и приятным собеседником. Он много читал, неплохо знал поэзию и обладал парадоксальностью суждений. Он совершенно очаровал Хорнблоуэра, пока испанская лодка уносила их все дальше навстречу плену и неизвестности. Обстановка между тем мало подходила для светской беседы. Хорнблоуэр стучал зубами от холода в своей насквозь промокшей одежде и только удивлялся выдержке капитана, не выказывающего ни малейшего признака слабости.
- Эй, на лодке! - послышалось вдруг из темноты, и впереди замаячила неясная тень. Испанец на корме тут же повернул румпель и лодка устремилась в противоположном направлении. Двое гребцов налегли на весла.
- Сторожевой катер... - начал Фостер, но тут же замолк - испанец слегка кольнул его ножом.
Появление катера в этом районе гавани вовсе не было случайным - вход охранялся патрульными шлюпками. Странно, что они раньше об этом не подумали.
