Хорнблоуэр получил возможность судить о действительной скорости шлюпки по отношению к неподвижному объекту. Она оказалась еще меньше, чем он предполагал. Счет шел буквально на дюймы, а случалось и так, что все усилия гребцов оказывались напрасными, и выигранные тяжким трудом несколько футов сводились на нет шальным порывом ветра или неизвестно откуда взявшейся волной.
Но вот мачта осталась позади. От полуразбитого корпуса и 'Зубов Дьявола' шлюпку отделяли считанные ярды. Теперь уже и до Хорнблоуэра долетали брызги от разбивающихся о рифы с наветренной стороны волн. На дне шлюпки начала прибавляться вода, но вычерпывать ее сейчас не было времени. Предстояла самая сложная часть операции - пристать к борту и снять всех уцелевших, не разбив при этом шлюпку о торчащие в изобилии скалы близ застрявшей кормы капера.
Носовая часть капера находилась под водой, а сам корпус имел небольшой крен в сторону шлюпки. По мнению Хорнблоуэра, это могло существенно облегчить их задачу. Он присмотрелся к середине борта в тот момент, когда набежавшая волна только что схлынула, а новая еще не накатила. Это был момент относительного затишья и самого низкого уровня воды в интересующей его точке. Насколько он мог судить, подводных камней в этом месте не было. По знаку Хорнблоуэра рулевой направил шлюпку туда.
Они были уже близко от барьера 'Зубов Дьявола', когда очередная волна не только промочила их всех с ног до головы, но и заполнила шлюпку водой больше, чем наполовину. Не обращая на это внимания, Хорнблоуэр жестами показал спасшимся на корме остаткам экипажа, чтобы они выбирались из своего убежища и готовились перебраться в шлюпку. А за ее плавучесть можно было не беспокоиться, - дюжина пустых бочонков удержала бы шлюпку на поверхности, будь она даже налита свинцом. Ее могло, правда, разбить о борт, но гребцы и рулевой были людьми опытными и не допустили бы такого.
- Давай! - заорал Хорнблоуэр, когда наступил, по его мнению, подходящий момент; кричал он по- английски, но значения это не имело - все и без слов знали, что нужно делать.
Шлюпка рванулась вперед, и в ту же секунду уцелевшие матросы покинули свое убежище и бросились к борту. Хорнблоуэр не поверил глазам - их было всего четверо! А ведь он сам видел, что после удара о риф на корме спаслось не меньше двух-трех десятков людей. Произошло, видимо, неизбежное: всех остальных смыло волнами, пока он готовил шлюпку и пробивался к месту гибели корабля. Шлюпка развернулась носом к борту. По сигналу рулевого все гребцы одновременно прекратили грести. Один из четверки прыгнул вниз и приземлился прямо на носовом планшире. Шлюпку немного отнесло в сторону, но гребцы опять взялись за весла и начали второй заход. Снова замерли весла в руках гребцов - и еще один уцелевший матрос оказался в шлюпке. Но тут Хорнблоуэр, следивший за обстановкой на море, предостерегающе закричал, заметив особенно большую волну, угрожающую перехлестнуть через рифы. Его предупреждение оказалось более чем своевременным - не успели гребцы отвести шлюпку на сравнительно безопасное расстояние, как волна обрушилась, закрыв чуть ли не полнеба. Двое оставшихся на борту едва успели снова укрыться на корме.
Третья попытка закончилась трагически. Приготовившийся к прыжку испанец то ли не рассчитал расстояние, то ли просто поскользнулся, но как бы то ни было, он упал в воду и камнем пошел ко дну. Последний матрос спрыгнул в шлюпку благополучно.
- Кто-нибудь еще остался? - спросил Хорнблоуэр одного из спасенных, но тот отрицательно покачал головой; итак они спасли троих, подвергая смертельному риску жизнь семерых.
- Убираемся отсюда, - устало сказал Хорнблоуэр.
Рулевой и без приказа знал, что пора возвращаться. Маневрируя одним только кормовым веслом, он дал ветру отнести шлюпку вдоль борта подальше от рифов, но одновременно и подальше от берега. Гребцы пока отдыхали, лишь изредка выправляя шлюпку одним-двумя гребками. Хорнблоуэр с сомнением оглядел троих спасенных испанцев, лежащих в воде на дне лодки. Они были настолько измотаны морально и физически, что находились почти без сознания. Он наклонился и начал трясти их, стараясь вывести из состояния прострации. Каждому из троих он сунул в руку ковшик и приказал вычерпывать воду. Это был единственный способ хоть немного согреть несчастных. Хорнблоуэр знал, что если предоставить их самим себе, они неизбежно погибнут от переохлаждения. Только активные физические усилия могли сейчас спасти их. Когда Хорнблоуэр снова осмотрелся, то с удивлением обнаружил, что начинает темнеть. Необходимо было срочно что-то предпринять. Гребцам требовался отдых: в том состоянии, в котором они сейчас находились, нечего было даже надеяться пробиться к берегу до наступления ночи. А в темноте подходить к нему было слишком опасно из-за многочисленных подводных камней. Хорнблоуэр присел рядом с рулевым- галисийцем и тот в трех словах подтвердил все его соображения.
- Темнеет. У берега скалы. Люди устали.
- С возвращением придется повременить, - сказал Хорнблоуэр.
- Да, - кивнул головой рулевой.
- Тогда уходим в открытое море.
Блокадный опыт давно уже выработал у Хорнблоуэра моряцкий инстинкт находясь близ подветреного берега, оставляй как можно больше пространства для маневра.
- Да, - сказал рулевой и добавил что-то еще, чего Хорнблоуэр не разобрал из-за шума и недостаточного знания языка. Рулевой повторил, сопровождая слова выразительными жестами.
- Плавучий якорь! - догадался Хорнблоуэр. - Совершенно верно.
Он оглянулся на исчезающий берег и засек направление ветра. Он постепенно переходил в южный, а значит уносил их все дальше в открытое море. Если они прямо сейчас бросят плавучий якорь, можно было надеяться, что к берегу их не прибьет, разве что ветер вдруг резко переменит направление.
- Хорошо, - сказал он вслух и показал рулевому тоже жестами, что согласен с его предложением. Тот кивнул и прокричал приказ. Двое гребцов сложили весла и занялись изготовлением плавучего якоря. В его конструкции не было ничего сложного - пара весел, связанных крест-накрест. При таком ветре этот якорь будет создавать достаточную тормозящую силу, чтобы удерживать шлюпку носом к волне без вмешательства рулевого. Якорь полетел за борт, и Хорнблоуэр с удовольствием отметил, что шлюпка сразу же перестала рыскать на волне.
- Превосходно! - сказал он с чувством.
- Превосходно, - согласился рулевой.
Только теперь Хорнблоуэр ощутил, как сильно он продрог. Мало того, что он промок до нитки, так еще и этот пронизывающий до костей холод. Все тело его онемело и непроизвольно дрожало. Один из спасенных так и не смог подняться и лежал в воде у ног Хорнблоуэра. Судя по его неподвижности, он был без сознания, двое других, понимая необходимость движения, лихорадочно вычерпывали воду. Ее уже осталось совсем немного, зато оба матроса ожили и даже немного разрумянились. А вот гребцы наоборот застыли в усталом оцепенении, выпустив весла из рук. Старшина рыбаков склонился над лежащим на дне шлюпки человеком. Тот не двигался, но сильно дрожал. Тогда галисиец улегся рядом, обнял беднягу и прижал к себе, чтобы хоть немного согреть.
Спустилась ночь. Повинуясь слепому инстинкту, все в лодке сбились в одну кучу. Хорнблоуэр был рад почувствовать рядом с собой тела других людей. Кто-то положил руку ему на плечо и притянул поближе к себе. Хорнблоуэр, в свою очередь, полуобнял соседа с другой стороны. На самом дне шлюпки чуть слышно плескалась вода, над головами завывал ветер. Шлюпка то тяжело взбиралась на гребень волны, задирая нос вверх под опасным углом, то стремглав скатывалась вниз в ложбину между двумя валами. Спустя тридцать секунд все повторялось. Каждый такой подъем и спуск сопровождался ощутимым рывком плавучего якоря. Дождь и брызги постепенно начали снова заливать шлюпку. Пришлось взяться за ковши. Только после этого можно было опять сбиться в кучу, спрятаться под банку и попытаться заснуть.
Это случилось, когда накопившаяся в шлюпке вода заставила их в третий раз взяться за ковши. У пробудившегося от неспокойного сна Хорнблоуэра сохранилось смутное ощущение кошмара. Что-то было не так. Несколько секунд он не двигался, а потом понял - рука соседа слева, обнимающая его за плечи, была неестественно жесткой. Причина выяснилась сразу - один из спасенных умер, тот самый, что не смог от слабости взять в руки ковшик. Теперь он лежал, бледный, холодный и неподвижный, между Хорнблоуэром и смуглым галисийцем. Тот же, проснувшись, сообразил, что произошло, и без лишних слов уволок труп куда- то в темноту. А ночь продолжалась со всеми ее 'прелестями' - холодным ветром, дождем, брызгами в лицо, ездой на волнах, как на качелях, периодическим вычерпыванием воды и редкими минутами беспокойного забытья.
Хорнблоуэр с трудом поверил своим глазам, когда уловил на востоке первые признаки
