утоптанную землю улицы. Но боли не было. 'Я умираю, - подумал он бесстрастно. - Все'. На него навалилась огромная слабость, ему вспомнилась его детская молитва. Он попытался произнести ее, но времени у него не осталось.
* * *
Наступил день, которого доктор Мередит страшился уже так давно. Исида лежала в фургоне без сознания, ее пульс еле прощупывался и был прерывистым, веки посинели, щеки запали. Задним числом он отдавал себе отчет, что день этот неумолимо приближался уже несколько недель. Она совсем обессилела и даже говорила с трудом.
Мередит сидел рядом с ней, а Иеремия управлял лошадьми. 'Долго ли еще остается до конца?' - думал молодой доктор. Наклонившись, он поцеловал ее холодный лоб. Слезы затуманили ему глаза, и одна упала на бледную щеку Исиды. Когда фургон, заскрипев, остановился, Мередит встал, открыл заднюю дверь и спрыгнул на землю. Иеремия, накинув вожжи на ручку тормоза, подошел к нему.
- Ей не получшало? - спросил старик. Мередит покачал головой.
- Думаю... этой ночью...
- Господи! - прошептал Иеремия. - Такая чудесная девушка! Справедливости нет, верно, доктор?
- Во всяком случае, когда мы имеем дело с такими болезнями, как у нее.
Иеремия разжег костер и принес из фургона два стула.
- Я так и не понял, что ее убивает, - сказал он. - Рак там или плохое сердце... Но это?
- Болезнь очень редкая, - объяснил Мередит. - В старом мире она называлась болезнью Аддисона. У нас у всех организмы обладают внутренней защитой, которая изолирует микроорганизмы и убивает их. А у Исиды эта система вышла из строя и обратилась против себя, в частности, губя надпочечники.
- То есть она убивает себя сама? - переспросил Иеремия.
- Да. Старая раса нашла кортикотропные заменители, которые сохраняли жизнь таким больным. А мы не знаем, как их вырабатывать.
Иеремия вздрогнул и обвел взглядом бескрайнюю безлюдную степь. Когда Исиде стало совсем худо, они оставили остальные фургоны на стоянке под Доманго и теперь направлялись в Долину Паломника, надеясь на чудо. Апостол Савл был последним из учеников Диакона и, по слухам, прежде творил чудеса исцеления в Единстве. Они узнали, что он в Долине Паломника, и Иеремия покинул остальных странников и направил свой фургон в степь. До Долины оставалось теперь только два дня пути, но эти два дня с таким же успехом могли быть двумя веками: Исида умирала у них на глазах.
Иеремия задумался и молча подбрасывал хворост в костер. Мередит вернулся в фургон. Исида лежала так неподвижно, что он было счел ее мертвой, однако, когда он поднес к ее ноздрям зеркало, оно чуть затуманилось. Он взял ее руку в свои и заговорил, дав волю словам, которые так давно жаждал произнести вслух:
- Я люблю тебя, Исида. Чуть ли не с первого дня, как увидел тебя. Ты шла с корзиной цветов по главной улице, продавая их. Солнце сияло, и твои волосы были как золотая чаша. Я купил три букетика. По-моему, желтых нарциссов. - Он замолчал и нежно сжал ее пальцы, они остались неподвижными. Мередит вздохнул. - А теперь ты меня покидаешь, уходишь туда, куда я не могу последовать за тобой. - Голос у него надломился, из глаз хлынули слезы. - Не могу смириться с этим. Не могу!
Когда Мередит снова вышел из фургона, Иеремия помешивал деревянной ложкой в котелке с мясной похлебкой.
- По-моему, я видел волчеца вон в тех деревьях, - сказал старик.
Мередит посмотрел туда, но ничего не увидел. Только ветер гнул высокие травы, превращая степь в волнующийся океан.
Издали донесся жуткий вой.
- У вас есть пистолет? - спросил Мередит.
- Нету. Одолжил Малькольму. Сказал, пусть вернет, когда мы встретимся в следующий раз.
Мередит сел и протянул ладони над костром. Но в открытой степи ветер почти не давал почувствовать жар огня. Вообще-то они обычно устраивались на ночлег под защитой большого камня или хотя бы толстого комля упавшего дерева, но волы совсем измучились, а трава тут была сочная.
- Не думаю, чтобы нам понадобилось оружие, - сказал Мередит. - Не знаю ни единого случая, чтобы волчецы нападали на людей.
- А что вы будете делать, доктор, когда... - Иеремия умолк, не в силах договорить.
- Когда она умрет? - Мередит провел рукой по лицу. Веки у него набрякли, на сердце лежала свинцовая тяжесть. - Расстанусь со странниками, Иеремия. Найду городок, где нет врача, и поселюсь там. Я ведь присоединился к вам только из-за Исиды. Ну а вы?
- Буду странствовать и дальше. Люблю посещать неизвестные края, видеть новые пейзажи. Люблю купаться в забытых речках и смотреть, как восходит солнце над горами, у которых нет названия.
Из травы поднялось серебристо-серое существо и остановилось незамеченное шагах в пятнадцати от фургона. Первым волчеца увидел Мередит и тронул Иеремию за плечо. Старик оглянулся:
- Иди-ка сюда, посиди с нами, дружочек. Волчец поколебался, потом подбежал и скорчился у костра.
- Я Пакья, - сказал он, наклонив голову и высунув длинный язык.
- Добро пожаловать, Пакья, - ответил Иеремия. - Хочешь есть? Похлебка почти готова.
- Голода нет. Очень большой страх. Иеремия засмеялся:
- Нас не надо бояться. Я Иеремия, а это мой друг, доктор Мередит. Мы не охотимся на ваше племя.
- Я вас боюсь нет, - сказала волченка. - Куда вы едете?
- В Долину Паломника, - ответил старик.
Волченка замотала головой:
- Не надо туда. Много зла. Много смерти. Все мертвые..!
- Мор? - спросил Мередит. Пакья наклонила голову, недоуменно глядя на него. - Большая болезнь?
- Не болезнь. Кровавые Звери пришли убивать всех. Я чую их, - добавила она, поводя длинным носом в воздухе. - Очень далеко, но подходят ближе. У вас есть ружья?
- Нет, - ответил Мередит.
- Тогда вы умрете, - сказала Пакья. - И моя Бет умрет.
- Бет? Кто это? - спросил Иеремия.
- Хороший друг. На ферме к югу. Вам надо к ней. У нее есть ружья. Может, тогда вы будете жить. Она будет жить.
Пакья встала и убежала, не сказав больше ни слова.
- Интересное существо, - сказал Мередит. - Самец или самка?
- Самка, - ответил Иеремия. - И очень напугана. Я навещал эти края в течение многих лет, но никаких Кровавых Зверей не знаю. Возможно, она подразумевала львов или медведей. Не следовало мне одалживать ружье Малькольму.
- Как по-вашему, что нам делать? Иеремия пожал плечами.
- Съедим похлебку и поедем на эту ферму. - Вновь раздался вой, и Иеремия вздрогнул. - Бог с ней, с похлебкой! - сказал он.
* * *
Когда в дверь легонько постучал Тоуб Харрис, Бет Мак-Адам дремала. Она сразу проснулась и протерла глаза.
- День выдался долгий, Тоуб, - сказала она. Работник сдернул шапку и ухмыльнулся.
- Старые быки никак из чащобы не выходят! С ними возни и возни!
Бет потянулась и встала. Тоуб Харрис приехал на ферму две недели назад на измученной лошаденке, которая все-таки выглядела лучше, чем он. Жилистый сутулый коротышка, он побывал рудокопом в Чистоте, объезжал лошадей на ранчо под Единством, а до этого четыре года плавал матросом. И вот ему вздумалось поехать в дикие земли и разбогатеть, как он выразился. На ферме он появился без крошки припасов, без единого обменника и перестав надеяться на свою удачу. Бет он сразу понравился: у него была веселая ухмылка, очень молодившая его выдубленное ветрами лицо, и ясные голубые глаза, искрившиеся юмором.
Тоуб провел пятерней по редеющим черным волосам.
- Сюда вроде направляется фургон, - сказал он. - Надо думать, странники. Наверное, устроят тут стоянку, попросят съестного.
- Сколько их? - спросила Бет.
- Один фургон, очень ярко покрашенный. Запряжен волами. Управляют им двое мужчин.
