Гергенредер Игорь
Комбинации против Хода Истории (Комбинации против Хода Истории - 3)
Игорь Гергенредер
Комбинации против Хода Истории
1.
Апрельским днем 1918 в Кузнецк вошла вооруженная часть: верховых не менее ста, и раза в три больше людей катило на подводах. На передней кумачовое знамя, белым по красному надпись: 'Отряд Коммунистической Красной гвардии 'Гроза'. А пониже: 'Командующий Митрофан Пудовочкин'.
В голове отряда ехал на бурой лошади богатырь. Фуражка набекрень, буйные белокурые кудри, светлая борода. Казакин перехвачен узким изукрашенным пояском, на нем кобура с пистолетом. За спиной - американская винтовка стволом вниз.
Всадник попридержал лошадь у колбасной Кумоваева, оглядывая витрину цельнолитого стекла. Спрыгнул на мостовую - огромный бородач в высоких кавалерийских сапогах; у него добродушное, приятное лицо, на вид дашь и тридцать пять, и за сорок, светлые глаза глядят с веселым любопытством.
Перед тем как войти в колбасную, он с улыбкой потрогал начищенные до сияния медные дверные ручки. Распахнул двустворчатые двери - в магазине мелодично прозвенело: за прилавком появился Григорий Архипович Кумоваев, надевающий белый фартук.
- Сделай пробы для меня! - сказал пришелец негромко, но властно.
Кумоваев не понял, а бородач не стал объяснять. Его люди с винтовками за плечом прошли в задние комнаты лавки, принесли стул. Он сел посреди колбасной, разведя далеко колени, по-балетному развернув ступни. Люди сказали Кумоваеву, что он должен подать командиру лучшие колбасы.
- Подать? Но у меня не ресторан... - возразил Григорий Архипович.
- Во, во, сделай лучше ресторана!
И вот уже бородатый, действуя громадными ручищами и ножом, поедает колбасу с подноса.
- Арестованные враги в городе есть? - вдруг спросил он мимолетно, не глядя на Кумоваева.
Тот сказал: - Вы мне? - не дождался ответа и сообщил, что врагов в городе нет. Арестован солдат Гужонков, пьющий горемыка. На фронте его контузило да еще и повредило в известном отношении, вернулся домой, а жена не захотела с ним жить, ушла. Он и спился. Когда советская власть подписала с Германией мир, стал кричать: 'Обос...ли мое страданье! Серуны!' Вот и на днях орал публично: 'Моя жена - б... И ваша советская власть - тоже б...' Председатель совдепа Юсин распорядился его арестовать.
Бородатый слушал, ел колбасу, жизнерадостно улыбался. Сказал:
- Сунцов! Ну-ка - ко мне человека.
Парень с помятым лицом, черный чуб из-под фуражки, на груди - алый бант, кивнул двоим: - Со мной! - Ушли. А бородач достал из кобуры пистолет,
положил на табуретку рядом с собой, щелкнул пальцами. Нашлась косынка, ею накрыли пистолет.
2.
Тем временем отряд растекался по улицам, люди с красными бантами на груди, с кумачовыми повязками на рукавах входили в дома, располагались на постой.
Среди телег выделялась рессорная пролетка с откинутым верхом. В ней ехал немолодой человек в драповом полупальто с шалевым воротником, в каракулевом 'пирожке'. Увидев двухэтажный бревенчатый дом доктора Зверянского, сказал красногвардейцу, что правил парой лошадей:
- Здесь!
На крыльцо вышел доктор. Человек в 'пирожке' поднимался с усталым, скучным видом по ступенькам.
- Вы хозяин?
- Зверянский Александр Романович! - произнес доктор. - Чем обязан?
- Костарев, - назвался приезжий, - Валерий Геннадьевич.
Темные усики, бородка, пенсне без оправы. Крупный, с горбинкой, нос. Лицо пожившего, некогда красивого барина. Доктор смотрел хмурясь, что-то вспоминая.
- Под Инзой было именье помещиков Костаревых... из о-очень небедных...
- Я комиссар красного отряда, - сухо прервал приезжий, - и выполняю поставленную нам задачу. Примем в Кузнецке пополнение, сколько позволит время, поучим молодежь. Затем, очевидно, будем направлены в Оренбургскую губернию против банд Дутова. Вы меня очень обяжете, Александр Романович, если поселите у себя.
И прошел в дом. Он выбрал комнату на втором этаже, которую доктор называл 'бильярдной'. Здесь было канапэ, стояли кресла. Комиссар попросил вынести бильярд и вместо него поставить столик. Потом пожаловался на недомогание, попросил доктора осмотреть его.
Разделся. Среднего роста, сухощавый, хорошо сложен; видно, что фигура в молодости была крепкой. Закончив осмотр, доктор произнес:
- Вы больны - сердце! Легкие, печень тоже неважнецкие, но сердце серьезнее. Надо устраниться от всякой деятельности и - в уединенное спокойное место. Отдых! А через год посмотрим.
Комиссар застегнул рубашку, надел жилет.
- Спасибо за рекомендацию, Александр Романович.
Доктор стоял перед ним - кряжистый, здоровый. Бритое тугощекое лицо, складка под нижней губой, мясистый подбородок, русые волосы зачесаны назад.
- Не поедете? Худо! Живем-то один раз. Боитесь, без вас новую жизнь не построят? Строителей, политических вождей нынче - как семечек...
- А если я, Валерий Костарев, - единственно необходимый?
Доктор мыкнул, взырился на него. Тот воодушевленно говорил:
- Ход Истории! Оба слова - с большой буквы. Только я один могу его
перенаправить! Для меня это так же очевидно, как то, что этот ореховый столик стоит на четырех ножках.
- Столик - дубовый, - заметил Зверянский.
- Вероятно! Вопрос в другом. Вы увидели, что я - душевнобольной? Это вваших глазах написано! Так зачем же мне, сумасшедшему, лечить сердце? Надо радоваться, что конец близок, надо приветствовать...
- Дружочек! - доктор схватил его за дрожащие руки. - Вы абсолютно здоровы! Выкиньте все из головы, верьте мне - слово чести!
Костарев вдруг расхохотался.
- Ах, доктор, вы же честный человек! И ради меня - а?.. Попрошу - и ведь поклянетесь, а? Махровый вы добряк. Отъявленно мягкосердечный!.. А теперь, позвольте, прилягу. - Он лег на канапэ.
Доктор в беспокойстве размышлений вышел из комнаты. В кабинете его ждали жена, сын Юрий - гимназист. Они сообщили, что в доме поселились еще семь красногвардейцев. Зверянский кивнул. Нервно запустил пятерню в густые волосы, прошептал:
- А наш постоялец - трагедию, Дантев ад носит в себе...
3.
Контуженного солдата Гужонкова привели в колбасную. Одну ногу он приволакивает, голова, несколько пригнутая к правому плечу, вздрагивает. На нем засаленный зипун с клочьями на локтях. Обут в лапти.
- Колбаской подкормить желаете? - крикнул куражливо. Увидел огромного бородача. Стул, на котором тот сидел, казался детским, шевельнись гигант рассыплется.
- Какое богатырство! - воскликнул Гужонков. - Моей бы жене такого... визгливо хохотнул.
Пудовочкин рассмеялся заразительно, как смеются счастливые дети. На табуретке рядом с ним - пистолет, накрытый косынкой. На подносе впереди нарезанная кусками колбаса.
- На - ешь! - он протянул Гужонкову большой кусок.
Солдат глядел, соображая. Понял: с ним играют. Взял колбасу - тут же уронил на пол. Вскрикнул, привычно ломаясь:
- О-ох! Рученьки не держат!
- А мы повторим, - благодушно сказал Пудовочкин.
И вновь колбасный обрезок на полу. Гужонков причитает плаксиво:
- Беда мне с моим калечеством! Кто уплотит за меня?
- Ешь, - Пудовочкин как ни в чем не бывало протягивает третий кусок.
Солдат поднес колбасу к носу: видимо, хотел еще поломаться, но не вытерпел - уж больно
