процветании...
Уверенность к нему тут же возвратилась:
- И какой был бы от моего процветания интерес для Творца? Гораздо интереснее Ему и важнее, чтобы я существовал в России, так как нет во Вселенной другой страны, какая была б Ему интересна, как важна и интересна Ему Россия!
- Тогда почему бы, - с серьезным видом, как бы перестав глумиться, сказал Евгений Федорович, - не сделать Ему вас попросту русским?
- Попросту?.. - Ромеев попытался локтями отстранить наседавших дружинников и расправить плечи. - Да потому что кому надо было быть -'попросту', тех Он и создал 'попросту', и их, этих простых, по Расее
миллионы!
Володя в почти истерическом подъеме выделил:
- А я - не такой, не-е-ет! Я - не расейский, не от Расеи я. А - послан в Россию! - он тщательно выговорил 'Россию'. - Послан из процветания, так как тем и превозносит Творец, что посылает отличаемых в свою Россию, чтобы служили ей с любовью, которая больше любви к процветанию.
- Экое бесстыдство - такую болтовню разводить! - возмущенно рявкнул Онуфриев.
- Когда я себя понял, - с жаром продолжал Володя, обращаясь к Роговскому, - так чего ж я еще и мог, как не отдать себя на искоренение преступников России?
Не лишенное красоты лицо Роговского исказилось:
- А правительство, чиновники-казнокрады, судьи-мздоимцы, воры, что купаются в роскоши, - не преступники?
- Преступники и они, как же иначе?! - согласился Володя. - Но они против Творца не восстают, Его не хулят, и Он в свое время Сам своими путями их приберет. Мы же в том Ему поможем и тем свою жизнь перед Ним оправдаем, что будем скрупулезно действовать против набольших преступников. Таковыми я считал эсеров, но вышло: набольшие преступники - большевики. Потому пришел я к вам, чтобы без всякой пощады к своей жизни действовать против большевиков!
'Играть он умеет, - в суетливом волнении думал Евгений Федорович, - но тут не только игра... Эти 'диалоги с Создателем'... Непомернейшая, прямо-таки фантастическая гордость! Ничье мнение для него не будет свято, и уже из-за этого, по самой коренной сути своей, он - злейший враг'.
Евгений Федорович выплеснул:
- Все то, что вы сейчас произнесли, - если вы только сами в это верите, - есть вопль уродливо-раздутого самомнения. Чтобы тешить его, чтобы отнимать жизни, вы выбрали стезю провокатора. И к нам вы теперь явились, влекомые
гнусной, ненасытной жаждой брать, брать жизни...
Володя стремительно подался вперед, клонясь в рывке, выхватил из-за голенища бритву и молниеносно взмахнул ею перед лицом сидящего на диване Роговского:
- И р-раз! И два!
На него запоздало навалились, заломили руку с бритвой.
- У вас кадык - надвое! - вырываясь, хрипел в лицо господину Володя. Я вас, считайте, уже два раза полоснул! Вот какие у вас охранители...
Его ударили кулаком по затылку, но он закончил:
- Бритву просмотрели - мастера! То-то красная разведка действует без препятствий...
- Не бейте его! - выдохнул в отпускающем сердечном холодке Роговский.
Свяжите.
Ромеев бился, зажатый тремя дружинниками:
- Прямая вам по-ольза от меня-а-аа! Как нужен я вам, ну-ужен!
'С чего бы ему быть столь смелым? - больно стучало в голове Евгения Федоровича. - Рассчитывает на защиту офицеров! Может, имеет основания знает кого-то? Сколько их, монархистов, кадетов, пока в одном лагере с нами...'
- О большевиках помыслите! - вдруг жалобно и точно потеряв голос, просипел Володя. - Вот уж - Зло-оо! вот - Сила-аа... Дурачочки вы против них, глупыши белопузые. У них - клыки-с! Порвут они вас и проглотят... Дайте мне поработать против них, вусмерть выложиться, а там - цедите мою кровь по капле...
'Нет ли у него кого здесь, в контрразведке?' - кольнуло Роговского. Он медленно сказал:
- Вы опрометчиво посчитали нас глупцами. Мы знаем о заговоре! В нем участвуют часть офицеров и лица, подобные вам. Готовится свержение нашего правительства народных представителей, дабы установить военную диктатуру. Евгений Федорович резко поднялся с дивана. - Вы прибыли для связи. От кого? К кому?
Открылась дверь, из коридора донеслись голоса. Вошедший Панкеев доложил: волнуются солдаты.
- Кто? - нарочито недоумевающе воззрился на него Онуфриев.
Поручик объяснил: Ромеев и несколько добровольцев задержали троих. Личности весьма подозрительные. Солдаты спрашивают: почему вцепились в Ромеева, а арестованными не занимаются?
Онуфриев - демонстративно - тяжело, скорбно вздохнул:
- Солдаты - спрашивают!.. - со смиренным видом пожал плечами: - Что же-с, армия - Народная... Займитесь арестованными.
- Па-а-звольте! - вмешался министр. - Арестовал - он?! - ткнул пальцем в Володю, стоявшего со связанными за спиной руками. - О-о-он?! - широко расставив ноги в шевровых сапогах, Роговский пристально вгляделся в полковника. - Вы что же... ничего не вынесли из услышанного здесь?
Онуфриев принял подчеркнуто озабоченное, мрачное выражение,
приблизился к Володе:
- Я вижу все, что вы пытаетесь скрыть!
В глубине души Василий Ильич считал невиновными большинство тех, кого забирали подчиненные ему люди: за исключением разве что бандитов, которых посчастливилось схватить на месте преступления. И сейчас думалось: трое, о ком было доложено, невиновны. Да и с этим бывшим агентом не стоило бы теперь сводить счеты. Вероятно, он претерпел от большевиков такое, что повредился в рассудке: к кому принесло? Ну и враки его сами за себя говорят.
- Василий Ильич, - обратился к начальнику Панкеев, - разрешите, я займусь арестованными?
- Погодите, - Онуфриев вопросительно смотрел на министра: - Так вы полагаете...
Тот картинно указал на Володю:
- Займитесь им! А те... вы уверены, что он не хочет вашими руками взять их жизни?
'Не к полковнику ли Ромеев шел?' - сверлила между тем мысль.
Онуфриев сказал осторожно:
- Отпустим их...
- Решайте, - зловеще произнес Роговский. - А мы - посмотрим...
Володя умоляюще вскричал:
- На колени встану! Я - фон Риббек - на колени! Но не отпускайте вы их, вся ихняя сеть в руках у вас...
- От себя отводит, - с деланно-торжествующей уверенностью заявил Роговский Онуфриеву, следя за его лицом, стремясь проникнуть в его мысли. Нас интересует действительная сеть, и я требую результатов, полковник!
Ромеевым занялись, а Панкееву было приказано позаботиться, чтобы троих задержанных отпустили.
11.
С солдатами к пакгаузам отправился дружинник. Быбин по пути возмущался:
- Без проверки - и враз отпустить! А кто они, как не разведчики?
Шикунов подхватил вежливо-ласково, будто он не досадует, а говорит любезность:
- Зато умелого, умного человека сцапали. Впились в него!
По-всегдашнему пасмурный Лушин ввернул со сварливой, злой нотой:
- Видать, много чего есть за ним...
- Но он - за нас! - воскликнул Сизорин, заглянул в лицо Лушину: - И не жалко вам, что он погибает? - отскочил, пряча выступившие слезы.
