- Хромать-то скоро перестанешь? - крикнул ему на ходу, пытаясь поймать опускающуюся бадью.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
...А за день до этого произошел тайный разговор в душевой, говорившие были отделены друг от друга перегородкой, и один из них мылся, а другой, сплевывая от кислого запаха и поскрипывая хромовыми сапожками, что оставляли на мокром кафеле красную глину, похожую на кровь, внятно приказывал:
- ...и не финти, все равно деваться тебе некуда. А без меня ты здесь пропадешь...
- Пока не пропадал...
- А теперь загнешься. Не согласишься, с моей помощью сваришься...
- Это как?
- Так. Узнаешь, когда вперед ногами понесут. Хватит базлать!
- А если не получится?
- Не твоя забота.
- А следаки придут, что им говорить?
- Ты сделай сначала... следаки... Я с ними буду творить.
- Ага... А мне все ж равно надо что-то отвечать.
- Ты ни в чем не виноват, не сам же ты залез туда. Поставили.
- Я же не работал до этого на кране...
- Какое твое дело? Приказали, ты и пошел. Ты - чист. Другие ответят.
- А что он сделал? - выглянул из-за перегородки голый крепкий человек. Тот, что был в хромовых сапогах, ухмыльнулся.
- Много тоже спрашивал. Таким обычно потом в ухо шомпол втыкают, и почему-то они не дышат, и диагноз ставят - сердце не выдержало горячей воды. У тебя в порядке сердце?
- Вроде да...
- Они тоже так думали. А тут раз - и сыграли в ящик. Сердце, брат, дело такое... Видел, как Мамочка за сердце хватается? Не жилец, видать...
- А... Так когда сделать-то?
- Через пару дней. Я ему свиданку с матерью дам. Значит, пока... Тебя освобожу досрочно, слово офицера!
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
...А пока новый бригадир держал бадью с бетоном, крепко, направляя ее к пропарочной камере.
- Временами болит еще... - крикнул Володька Бате, показывая на ногу.
Но Батя уже не услышал. Он спрыгнул в остывающую камеру и стал ловко и яростно раскидывать бетон из бадьи. Спрыгнул за ним Володька, остальные ребята из звена. Кроха схватился за вибратор.
- Ну, стерва, теперь я тебя достану! - пригрозил инструменту.
Удерживал он его еле-еле, обеими руками. Казалось, еще мгновение - и вибратор завалит Кроху в бетон, замесит, и сгинет рябое личико в серой массе, и крикнет Кроха напоследок: 'Чего ж это, братцы? Не смешно!'
Еле-еле тащил он вибратор из вязкого месива. Рассмеялись рядом работавшие, а разозлившийся Воронцов выхватил из его безвольных рук ревущую машину, заработал ею сам - зло и напористо.
Кроха отер тыльной стороной ладони вспотевшее лицо и заметил задумчиво:
- Пойду-ка я, пожалуй, в стропали.
- Там двигаться надо! - крикнул Лебедушкин. - А ты только шагом ходишь, будто в штаны наклал. Нет, не годится, Кроха! - весело добавил он.
И все заржали над неумехой. А тот скорчил рожу, передразнивая их... Работа шла.
...Назавтра и бригадирская работа для Воронцова стала потихоньку превращаться в будни, словно давно знакомое ему дело: бетон, кран, пропарка, машина, обед, снова бетон, построение... Все знакомо и прочитываемо наперед.
В обед, когда в бригадирской комнате он заполнял бумаги своим корявым почерком, глянул в окно и отложил ручку: скопление машин у восьмого полигона указывало - работа там не ладилась.
Воронцов вздохнул, отлип от окна, быстро накинул телогрейку, взял ключ и пошел к двери.
На пороге стояли, улыбаясь, капитан Волков и прапорщик Хрякин, его верный сучонок. Кивком головы поздоровался, отошел к шкафу, уступая им проход в комнату.
Капитан расстегнул свою огромную шинель, снял шапку, размашисто, по-хозяйски упал на стул бригадира за столом. Оглядел чистую полированную поверхность, смахнул невидимые пылинки, еще шире улыбнулся:
- Порядок, значит, у тебя, Квазимода?
В голосе уже чувствовался подвох, и Воронцов напрягся: зачем же пришел этот сучий капитан, не просто же так заглянул...
Всегда он приходил как зверь дикий - на добычу, что-то унюхавши.
Прапорщик потоптался у двери, поймал взгляд капитана, уловив в нем приказ убраться, кивнул:
- Зайду минут через двадцать, - и утопал.
Волков недобро скалился на Ивана.
- Прими мои поздравления... бугор... - выделил он последнее слово, произнеся его с издевкой, мол, понимаю, какой из тебя бугор, дорогуша. Оглядел смирно стоявшего Ивана. - А может, поумнел ты? - спросил сам себя. - Чего не бывает с вашим братом... Но к тебе это не относится... - сразу же исправился он. - А... теперь ты, как говорится, активист... и - первый помощник администрации? Верно? - с явным сладострастием протянул он. - Помощник? - Он понимал, как больно делает сейчас еще вчера неукротимому зэку.
Иван, окаменевший, кивнул, глядя в окно.
- О свободе думаешь? - попытался угадать мысли собеседника прилипчивый опер.
Воронцов пожал плечами достаточно равнодушно.
- Ну а что в бригаде? - внимательно посмотрел ему в лицо капитан. - Чем люди дышат? Кто анаши косяки забивает? Может, снова в побег кто готовится, а, Иван Максимович?
Воронцов тяжко вздохнул.
- А чего ж это ты вздыхаешь? - зло спросил Волков. - Ты думаешь, мне интересно с тобой здесь базланить? Да зачем ты мне сдался, бригадир хренов... Но ты... сюда смотри! - взорвался он.
Воронцов повернул лицо, взглянул в сторону капитана и поднял голову, уставясь в портрет Ленина над ним.
Ильич смотрел хитро, будто поддерживая Волкова: мол, зэк, не артачься, мы все равно тебя перекуем...
Отвернулся и от Ленина.
- А дело в том, уважаемый бригадир, что ты теперь по долгу службы, внятно проговаривал Волков слова, - должен докладывать лично мне обо всем, что делается в бригаде, о малейших отклонениях. Это долг и обязанность бригадира. Как понял, не слышу?
Иван кивнул, желваки ходили, взмок даже.
- И погромче! Не слышу ответа! Понял? Что ты понял?! Громче!
- Докладывать... - разлепил губы Квазимода. - Докладывать! - хрипло крикнул, полуприкрыв от стыда глаза, Иван.
Волков осмотрел его и, кажется, остался доволен:
- Вот так... Так кто водку пьет сейчас у вас в отряде?
- Не пьют... - еле слышно выхрипнул Квазимода. - Никто не пьет...
- Верно, - подтвердил капитан. - Но как только напьются, тебя первого вызову и первого накажу... Фирштейн?
Воронцов кивнул. Все поплыло перед глазами.
- Чего ты? - подозрительно спросил капитан.
- Дайте воды! - протянул руку бригадир. - Болею...
- Не болей, - посоветовал капитан, наливая в стакан воды и протягивая Квазимоде. - Ты мне живой нужен. Пока еще...
ЗОНА. ВОРОНЦОВ