часто появляются спиральные образования. Как аномалии.
- Следовательно, мы - крупицы одной из аномалий, - усмехнулся Корнелий.
- Мы - не знаю, - в тон ему ответил Мохов. - Но здешняя система якобы машинной власти - явно социальная аномалия.
- Почему 'якобы'?
- Не будьте наивны. Вы всерьез полагаете, что, выпади миллионный шанс на премьер-министра, этот господин оказался бы на вашем месте? Машинная объективность - это сказки для оболванивания обывателя. Простите.
- Не за что. Я действительно обыватель до мозга костей, за что и плачу теперь по всем векселям... Однако вам не кажется, что данная модель Кристалла чересчур уж... простовата? Как быть, например, с бесконечностью Мироздания?
- Очень просто! - У Мохова появились нотки азартного лектора, он бросил пальцы на клавиши. Кристалл вытянулся, изогнулся, сомкнул концы и превратился в этакий граненый бублик.
Корнелий засмеялся.
- Ничего смешного, - слегка обиделся Мохов. - Классическое решение проблемы конечного и бесконечного... Гораздо сложнее другое. Никто не может обосновать теоретически принцип перехода с грани на грань. Почему вдруг соединяются пространства? Как?
- А если так? - Корнелий коснулся клавишей. Уж что-что, а играть на этих штуках он умел. Граненое кольцо послушно разорвалось, кристалл слегка перекрутился и соединил концы опять. - Если грань А мы соединим с гранью Бэ, грань Бэ с гранью Цэ и так далее, все плоскости сольются в одну, как в кольце Мёбиуса. И тогда...
- Хм... - Мохов глянул со снисходительной иронией. - Это ваше объяснение делает вам честь, однако идея не нова. Мы со Скицыным независимо друг от друга рассчитали этот вариант еще четыре года назад. Я даже дал термин 'Мёбиус-вектор'. Но...
Но Корнелию было уже не до того. Мысли кинулись назад, к тревоге. Кольцо Мёбиуса, школа, Цезарь...
- Михаил... Алексеевич. А что все- таки можно сделать для того мальчика? Для Цезаря Лота.
Мохов слегка досадливо пожал плечами:
- Петр же обещал. Соберем все сведения, он даст задание своим людям. Их, людей этих, конечно, мало. Но постараются найти, помочь... А вы свое дело сделали, ваша совесть может быть спокойна.
Совершенно искренне Корнелий вспылил:
- Меня в данном случае интересуют не терзания собственной совести, а судьба мальчишки!
- Господи, да я не хотел вас обидеть! Будут искать его. Возможно, Хранители свяжутся с командорской группой, задача-то прямо для них. Если эта полумифическая группа действительно все еще существует.
- Как вы сказали? Командорская?
- Не слышали старую легенду о Командоре? Он причислен к Хранителям, хотя не все это признают. Жил когда-то человек, командор флота, капитан каперского фрегата, он сделал целью своей жизни спасать и хранить от бед детей с особыми, порой необъяснимыми талантами и свойствами. Командор считал, что дети эти люди будущего, когда каждый человек овладеет множеством чудесных способностей. Вплоть до полета без крыльев и чтения мыслей... Сказка, не лишенная, видимо, реальной основы. И логики...
- Сказка, - вздохнул Корнелий. - Впрочем, кто знает. Вы считаете, что Цезарь - один из таких детей?
- Его странная история с исчезновением индекса. Не чудо ли?
'Где-то он теперь?' - подумал Корнелий. Но разговор продолжать не стал. Мохов мог заподозрить его в нытье и недоверии.
- Так вот, о Мёбиус- векторе... - неожиданно громко вдруг сказал Мохов и отвернулся к панели. И без паузы, не глядя назад, ровным голосом произнес: Иди сюда, паршивец, уши надеру...
Корнелий изумился, а у двери несмело хихикнули.
Прислонившись к косяку, стоял гибкий русоголовый взлохмаченный мальчишка. В белой майке - перемазанной, порванной, выпущенной на мятые шорты из пятнистой, похожей на маскировочную, ткани. Он мотал на палец оттянутый подол майки и переступал длинными, кофейного цвета ногами. На курносом лице была независимо-дурашливая улыбка, а в светло-синих глазах нерешительность. Он встретился этими глазами с Корнелием и мельком сказал 'здрасьте'.
- Иди, иди, - повторил Мохов. - Люди тут изводятся, а он...
Мальчишка потер ногу об ногу, шагнул к машине. Крутнул головой, спасая уши от пальцев Мохова. Пальцы неуверенно зашевелились в воздухе. Видимо, на словах Михаил Алексеевич был решительнее, нежели в практике воспитания.
Мальчишка расставил ноги циркулем, поддернул на боках майку, сунул руки в тесные карманы. Склонил набок лохматую голову.
- А трактовка граней здесь принципиально не та. Число их бесконечно, значит, они должны быть вплотную друг к дружке... - Он выдернул руку, профессионально пробежался пальцами по рядам клавишей. Граненое кольцо в глубине экрана потеряло свою ребристость, превратилось в круглую баранку. Лишь приглядевшись, можно было рассмотреть на нем частые, как на трикотажной материи, рубчики. Мальчик сказал со скромной назидательностью: - Во... Грани вплотную, рядышком, значит, их соединение может случиться совсем легко, от одного маленького чиха. Только надо выяснить точно, от какого. Может, просто от желания...
- Великолепный научный термин 'чих'! - взвинтился Мохов. - Небось опять с Мишенькой Скицыным занимались несусветным трепом!..
Только сейчас Корнелий понял, что за сердитостью Мохов прячет громадное облегчение. Что во время всех прежних разговоров седой костлявый человек с бледно-синими глазами испытывал беспрерывную томительную тревогу вот за этого растрепанного пацана. За сына. За негодного бродягу Витьку.
- Не, это я сам придумал, - скромно похвастался Витька. - Скицын, наоборот, спорит. Как, говорит, тогда быть с Мёбиус-вектором... Видишь, он признал твой вектор... Говорит, ребро-то все равно по прямой не пересечешь, для перехода получается расстояние, равное одному витку, плюс-минус линия между точками. А виток, говорят, равен бесконечности...
- Наконец-то он сказал умную вещь...
Витька опять хихикнул:
- А в масштабах кристалла что бесконечность, что ноль - все одинаково. Они сливаются...
- Неучи! - гаркнул Мохов. - Ты - понятно! Но этот твой Скицын!.. А еще кричал, что я дилетант!
- Не-а... Не кричал он такого. Он...
- Ты мне зубы не заговаривай! Где тебя носило?!
- Я же сказал: может, приду, а может, нет.
- Все знают, что, если ты сказал 'может', значит, придешь! А ты шастаешь! Опять куда-то влип?
- Да не-е... Я вышел в парке у обрыва, а там театр. Ну, знаешь, простая эстрада и на ней играет кто хочет. Так интересно. Начинается, будто спектакль, а потом все как по правде... Они 'Короля Артура' ставили, я загляделся. А на них вдруг уланы! И на зрителей! И за мной: 'Безында!' Ух, я драпал...
- Чтобы ты больше не смел никогда...
- Ну, па-а... - Витька незаметно стрельнул глазами в сторону Корнелия. А тот поймал себя, что смотрит на перепалку отца и сына, весело и глуповато приоткрыв рот. Но не почувствовал смущения, засмеялся.
В дверь просунулась голова хозяина.
- Ва! Витка. Что, папа давал немножко по шее?
- Потом получит, - буркнул Мохов. - Сперва накорми обормота.
- Это хорошо. Пошли, Витка, кушать. Анда оладьи сделала, прямо апельсины.
Витька весело ускакал.
- Пойду посмотрю, как ребята, - сказал Мохову Корнелий.
Но к ребятам он сразу не попал. В главной комнате Кир сказал жующему у очага Витьке:
- Вот человек от Петра. Витка, надо увести к вам группу. Тринадцать человек. Девочки-мальчики, как ты.
Витька торопливо проглотил остаток оладьи, встал прямо. Тоненький, серьезный. Внимательно, почти строго спросил Корнелия:
- Что с ними?
- Безындексные ребята из тюремной школы. Здесь они обречены. - Кажется, он нашел верный лаконичный тон.
Витька понятливо наклонил голову:
- Надо, значит, надо. Если не испугаются на товарном поезде, на открытой платформе... Вы - с ними?
Корнелий кивнул, опять подавив стыдливую досаду.
- А тебе не попадет? - участливо спросила Витьку Анда.
Он сказал с готовностью:
- Попадет. Мне всегда попадает, и там, и здесь, я привык... И сейчас тоже попадет, вот сию минуту. Приготовьтесь...
Он распахнул входную дверь и пропал в темноте. С улицы дохнуло душным предгрозовым воздухом, электрической тревогой.
- Куда тебя, злой дух!.. - тонко завопил вслед Кир.
Но Витька уже возвращался. И тащил за собой уланский мотодиск с седлом.
- Ва... - сказал Кир.
- Мама! - сказала Анда. - Витька, сумасшедший! Ты на нем прикатил?
- А на чем? На тебе?.. Один там зазевался, я в седло и тикать. А то бы и не ушел...
- Вот папа тебе покажет седло, - задумчиво пообещал Кир. - Ай, что за мальчик.
- Пфи, - фыркнул Витька. - Кир, прибей его на стену. Самое лучшее колесо в коллекции будет. - Он бросил трофей у двери. Диск мягко упал, потом приподнялся одним краем и упруго завис в наклонном положении. Чудеса, да и только! Витька решительно придавил его к полу ступней в ременчатой сандалии.
Корнелий шагнул ближе. Он впервые видел уланский диск так близко. На бархатисто-черном фоне графитным блеском выделялись узкие полоски-спицы. Блестела хромированная ось с педалями. Велосипедное седло казалось плотно посаженным на резиновый обод.
- Витька, ты разве умеешь на нем? - уважительно спросила Анда.
Он великолепно оттопырил губу:
- Делов-то... Никакой науки не надо. Только он такой подлый: от оси вверх горячим воздухом лупит. Им-то, паразитам, хорошо в крагах, а мне все ноги испекло. - Он опять потер ногу об ногу, потом ладонью провел по щиколотке. Глянул на Кира: - Ва! Еще и плямбу старую ссадил, кровищи- то... Придется доктора вызывать, погода самая подходящая.
- Витька, не смей, - быстро сказала Анда. Кир покачал головой.
Витька по-турецки сел на табурет - русоголовый синеглазый йог. Со
