коридор, по-прежнему кутаясь в покрывало. Там стоял Сергей, комкал в руках рубашку. В ванной шумела вода.
– Ты что?
– Я… я довольно много слышал. У тебя задание, да?
– Шпионил! – возмутилась Данилова. – Зачем?!
– Так вышло…
Наташа отправилась одеваться, и Сергей поспешил за ней.
– Понимаешь, я чувствую, что ты все время думаешь об этих крысах, и я волнуюсь за тебя!
– Да что ты говоришь! – Данилова раздраженно отпихнула его, ушла в спальню.
Сергей продолжал что-то говорить, но она не слушала. Неприятнее всего было ощущение повисшего в воздухе страха. Именно ощущение, что надвигается какой-то ужас и окутывает пространство вокруг нее; сама Наташа готова была поклясться, что ничего не боится.
– Николай! Артур! Али! Сергей! Дмитрий! Олег! Карен!
Живец разлепил отекшие веки, заставил взгляд сфокусироваться на лице сидящего у кровати человека. Тот, широкоплечий, широколицый, громко произносил имена, зачитывая их с листа, и поглядывал то на Дмитрия, то на какой-то, видимо, экранчик, закрепленный над изголовьем. Что на нем, Живец не видел.
– Очухался? – Человек сложил свой листок и убрал в карман. – Как тебя зовут?
– Не помню…
– Не помнишь, Димочка? Ладно, не помни пока… Но мое имя выучи: Аркадий Владимирович Шацкий.
– Кто вы?
– Вот когда вспомнишь свою фамилию, тогда поймешь, кто я. Для начала даю тебе десять минут.
Шацкий встал и вышел из комнаты. Живец обратил внимание, что его собеседник очень невысокого роста. Крепкий, почти квадратный мужик с толстыми руками и ногами – самый неудобный противник для него. Дмитрий огляделся.
Наверное, следовало назвать это помещение боксом. Окон нет, только рамка-имитатор транслирует какую-то улочку, неизвестную Живцу. Белые стены и потолок, треть пространства занимает койка, к которой пристегнут пленник – или больной? – рядом стоит стул, тумбочка и капельница, из которой тянется трубка к левой руке Дмитрия.
Он задрал голову, но не смог рассмотреть, что за ящик висит над ним. Скорее всего какой-то прибор с экраном, позволяющим оценивать ответы допрашиваемого. Имя Шацкий уже знает, организм среагировал непроизвольно. Живец сморщился – карты! Вся стопка индивидуальных карт оказалась у Шацкого, основное богатство. Кое-что лежит в схронах, но как теперь до них добраться?..
Живец прикрыл глаза и сосчитал от двадцати до нуля. Надо успокоиться, собраться. Если он все еще жив, если неизвестна его фамилия – значит, Милош до него еще не добрался. Тогда кто? Мэр, будущий президент, не всемогущ. Он подмял под себя все городские службы, может вызвать в столицу флотских коммандос, но федеральные спецы ему пока не подчиняются. Шацкий или из какой-нибудь армейской разведки, или из НБ.
Скорее всего, конечно же, из НБ. Но правды не скажет, остается только гадать… Живец осторожно попробовал поднять руки – бесполезно, ремни держали надежно. Впрочем, это пустая затея, ведь за боксом наверняка установлено наблюдение. Кто мог оказаться рядом, когда Дмитрию стало плохо на улице? Нет, армия все же отпадает. И все равно ему очень, очень повезло.
Что говорит чутье? Дмитрий даже зажмурился, стараясь услышать внутренний голос. Нужна хоть какая-то подсказка…
– Ну, что? – Шацкий вошел, плотно прикрыв за собой дверь, сразу бросил взгляд на невидимый Живцу экран. – Вижу, ты напряженно размышлял! Это правильно.
– Кто вы? – безо всякой надежды на правдивый ответ спросил Дмитрий.
– Шацкий Аркадий Владимирович, – с улыбкой повторил крепыш и уселся на свой стул. – Теперь твоя очередь представиться.
– Дмитрий…
– И все?.. Ну ладно. Значит, слушай сюда: тебя нет в федеральной картотеке, тебя нет в картотеке Интерпола, тебя нет ни в одной из тех картотек, куда мы имеем доступ. Кое-какая информация еще не поступила, но я уверен, что ни таких отпечатков пальцев, ни такого рисунка сетчатки глаза в базах данных не окажется. Ты понимаешь, Дима, что это означает?
Живец прикрыл глаза.
– Это означает, что тебя просто нет.
Живец улыбнулся. Вот теперь кое-что понятно. Милош не рискнул дать его полные данные своим охотникам, чтобы не засветиться перед НБ, которая, по обыкновению, присматривает за всеми.
– А если тебя нет, то с кем же я вообще говорю?.. Знаешь, парень, ты хуже, чем мертвец, – тебя не было никогда. И если хочешь жить, просто жить, то изволь сначала появиться из небытия. Договорились?
Живец приподнял веки, показал глазами на капельницу:
– Что там, Аркадий Владимирович?
Шацкий молчал, пристально разглядывая лежащего Дмитрия. Пауза затянулась, и Живец тоже стал изучать лицо собеседника – вдруг пригодится. Крупные черты, глаза немного навыкате и неестественно голубые. Можно смело предположить, что это «свой» цвет, косметолог сделал бы лучше. Мелкие веснушки,
