- Лучше бы уж нам, мужчинам, размозжили башку,- горько сетовал Аллахверди,- чем позволить, чтобы женский платок казачьими сапогами топтали!
Посидели друзья на подушечках, положенных на палас, поговорили, поразмыслили. Набив табаком трубки, чиркнули кресалом о кремень, закурили, жадно затягиваясь горьким дымом. Потом, постукав трубками об пол, высыпали пепел, снова набили табаком из кисетов, но закуривать не спешили.
- Одной ей не вырваться - подмога нужна,- продолжал Томас.- Что может сделать невольница, в четырех стенах, взаперти, в живом кольце охраны, в окружении штыков?!
- Знаю, кум...- вздохнул Аллахверди.- Но без ее согласия нарушать ее же наказ не след!
Томас поднялся, прошел в смежную комнату, велел жене - матери семерых детей, накрыть на стол.
Та встревожилась:
- Куда ты собрался?
- Надо в Гёрус.
- К добру ли?
- Проклятье лиху! - отделался Томас обычным присловием, не объясняя цель своего поспешного ухода, и вернулся к Аллахверди. Тот показал, как стоит охрана: смотри, мол, в оба, не плошай,- разузнай, что да как. Лучше бы, конечно, снестись с каким нибудь надзирателем-армянином, на которого можно положиться... А ежели не удастся - Лейсан из Хаджилы может помочь.
Да, без Хаджар Наби туго приходилось. Она окрыляла Наби и его удалых воинов, она воодушевляла их! Без нее Наби не был бы столь бесстрашен! Не мог бы водить преследователей за нос, выходить из боев целым-невредимым, приводя в бешенство власть имущих в Иране-Туране19, восхищая народных ашыгов, сказителей, в чьих песнях их превозносили до небес...
И если первым героем в этом живом дастане был Гачаг Наби, то душой его была Гачаг Хаджар!
И подобно тому, как душа сказочных великанов - дивов таилась в сокровенном стеклянном сосуде, так и воинский дух повстанцев воплощался в Хаджар. И ее заточение в каземате было как бы моральным арестом для всех других.
И как плоть не может жить без духа, так и борьба не могла обойтись без Хаджар! Должны же они разорвать это злое кольцо! Либо жизнь в бесчестьи, либо славная смерть! Иного пути не было!
В окопе ли Хаджар, разит ли врага Хаджар - отпор и отважный удар! Нет Хаджар в строю - нет былого пыла в бою!.. И уже не так грозно звучит громовой клич Гачага Наби!..
Сын Ало, сын 'Алова' - как многие называли его,- сын Огня, глядишь, не так уж и горяч, не вспыхнет, не заполыхает... И не взыграет кровь, не захлестнет сына Ало упоение отваги, музыка боя! Увы, и отряд сник, и не так бьется с вражьей силой, и, может, уже кое-кто готов на попятный пойти. Чувствуется, чего-то не хватает отряду, что-то надломилось в людях. Без Хаджар поубавилось пыла. Верно, никто из удальцов виду не показывал, не раскисал, не хотел мириться с тем, что Хаджар томилась в каземате. А все ж внутри, подспудно не могли не угадывать охлаждение и разлад... Это настроение улавливал и сам Наби, чувствовал больше и острее, чем когда бы то ни было.
- Скажите, ребята, без Хаджар мы, вроде, стали грустить, а? Вроде потухшего костра стали, точно...
- Или привыкли равняться на отвагу и удаль дочери Ханали?
- И на отвагу равнялись, и на имя молились!
- Да я и сам знаю - не будь дочери Ханали - не быть мне Гачагом Наби! Не мчать на коне, не бить из винтовки-айналы, не опоясаться кинжалом.- И продолжал дрогнувшим голосом:-Но что тут поделать, не хочет она, чтобы кровь из-за нее пролилась, и люди гибли под копытами казачьих коней! Но должна знать зангезурская голытьба, что никто не преподнесет нам и свободу, что возьмем то наше! - Наби поглядел вдаль, за гряду голубых гор. Разговор происходил на высокой скале.
- Хаджар - за решеткой. Как же нам быть?
- Разгромить каземат!
- Без ее ведома, без спросу,- недолго и дело провалить! - сказал Наби, и взвились наперебой сердитые голоса:
- А коли так - что ж прикажешь делать?
- Повременим еще, подождем, друзья! - спокойно промолвил вожак гачагов.Поглядим, какие вести принесет Аллахверди из каземата. И что нынче нам прикажет Хаджар. И снова нетерпеливый хор голосов:
- За нами дело не станет! Чего-чего, а трусов у нас сроду не бывало!
Гачаг Наби попытался урезонить рвавшихся в бой товарищей:
- Трусов не бывало - это ладно. Но ведь испокон веку, со времен Кёроглу нам наука боевая осталась: воевать с толком, где надо, увернуться, где надо ударить врага и голову уберечь! - Ровный, спокойный голос подействовал на удальцов отрезвляюще.- Так завещал нам славный Кёроглу. Ведь нет у нас несметных, вооруженных до зубов полков, чтоб, в случае гибели одного, другой взамен выставить.- В голосе у Гачага Наби сквозила горечь.- По сути, вся наша надежда и сила - в сноровке и смелости. Опять же, как говорил Кёроглу, 'доблесть - десятка, из них девять - не покажись, а один - не попадись!'
Коренастый, позадиристее, посмелее выступил вперед гачаг, сказал запальчиво:
- Да, пусть и не Кёроглу, а сам аллах скажет, только какая-такая это доблесть, если Хаджар мы выручить из неволи не можем?
Гачаг Наби усмехнулся, давая понять, что горячиться, лезть на рожон сейчас не след.
- Кёроглу понимать надо так: девять раз ударь врага, да так, чтоб врасплох застать, а попадешь во вражье кольцо - обратись в огонь, молнией разруби и выскользни из его рук!
Удалец сорвал мохнатую папаху с головы, бросил оземь. Не унимался:
- Во времена Кёроглу огнестрельного-то не было ружья! Другой тоже сторонник рубки-сечи, рукопашной удали, подхватил:
- Кёроглу и сам говорил: ружье да свинец - отваге конец...
-Нет, не так! - Гачаг Наби не хотел, чтобы слова Кёроглу, которого он мысленно почитал советчиком и наставником своим, были истолкованы превратно.Сразись мы с врагом грудь в грудь, стенка на стенку - давно бы нас всех перебили! Нынче надо бить врага исподволь, внезапно, не открываясь, бить так, чтоб в страх его повергнуть, и тут Кёроглу для нас - пример и наука, и дух его, витающий в горах - с нами...
- Но что же с Хаджар будет, как порешим? - вступил в разговор Тундж Вели, до сих пор молча слушавший сбивчивый и горячий гомон.- Мы-то не можем стоять и хлопать глазами!
- Пусть вот Аллахверди с каземата вернется, толком сообщит, что разузнал о Хаджар,- сказал Наби, доставая из кармана архалука остатки лаваша и отправляя их в рот. Потом, зачерпнув из родника Кызыл-гая горсть воды, сделал глоток-другой и устремил взор на солнце, уцепившееся за гребень скалы Нене-бала. Чувствовал вожак как защемило сердце.- Посмотрим, с какими вестями явится Аллахверди из Гёруса...
Важно было гачагам знать в точности о силе, о намерениях властей, важнее важного было!
А то ведь не ахти какая доблесть - кинуться очертя голову, наобум, в пекло, навстречу верной гибели! Это и наказывал, внушая своим соратникам Гачаг Наби. Бей, да уцелей. Бей, как Кёроглу, чтоб вражьи потроха горой громоздились!
- Ясно, Наби, что тут лясы точить? Дельный совет - спасенье от бед! поддержал молодой гачаг, и в бою не расстававшийся с трубкой.- А если каждый станет делать, как ему заблагорассудится, все полетит к чертям. И скалы рухнут, если одна другую подпирать не будет - замахал он руками для наглядности.- Вот так, опоры лишатся - вверх тормашками, кувырком полетят! Честь для га-чага - ум да отвага! Ждать - так ждать...
Гачаг Наби, опершись об винтовку-айналы, окинул взглядом Бозата, которого держал под уздцы, потом засмотрелся на закатное солнце, залившее прощальным багрово-огненным сиянием увенчанные вечными снегами вершины... И почудилось ему, что его любимая Хаджар объята этим закатным пламенем, поглотившим снеговые выси...
Глава восемнадцатая
Уже смеркалось, когда Томас, покинувший кривыее, каменистые и ухабистые улочки селa Каравинч, попетляв по горной дороге, достиг города Гёрус. И кому было какое дело до замызганного, испачканного угольной пылью и копотью кузнеца в городской толпе?!
Да и в самом Гёрусе таких кузнецов - хоть отбавляй! Ведь никто без кузнеца не обходится - кому лемеха
