- Я полностью с тобой согласна, - сказала она.
Королевские дети подрастали. Самой сильной личностью среди них была четырехлетняя Леонора Кристина. Самой несчастной была старшая, Анна Катерина, которую мать ненавидела потому, что та была очень похожа на своего царственного отца. Остальные девочки и единственный мальчик были крайне высокомерны и грубы с придворными и со слугами. Этому их научила мать Кирстен Мунк и бабушка Эллен Марсвин. Бабушка была их настоящей сиделкой.
Самой несносной из детей была шестилетняя Софи Элизабет. Своенравная и ревнивая, она проявляла подчас опасную жестокость. Девочка перенимала только дурные привычки и отравляла жизнь нянькам, как впоследствии стала отравлять жизнь своему мужу, Кристиану фон Пентцу.
Законных королевских детей, наследников трона от брака Кристиана IV и Анны Катрин Бранденбургской, Сесилия видела очень редко. Они почти никогда не бывали там, где находились дети Кирстен. Кстати, многие сомневались в законности брака Кирстен Мунк с королем: официально они не венчались. Но он неизменно называл ее своей дорогой супругой и утверждал, что она его законная жена. Она же, напротив, называла своих детей отродьем.
Сесилия питала слабость к королю Кристиану. О нем можно было сказать все, что угодно, но никто не мог отрицать его заботы о близких. Особенно он был внимателен к детям - он заботился обо всех, предоставляя им все самое лучшее. Вместе с тем он был неизменно лоялен по отношению к фру Кирстен и, несмотря ни на что, был привязан к ней. Она не могла простить ему то, что он окрестил их первую дочь Анной Катериной, в честь умершей королевы. По мнению Сесилии, в этом заключалась причина ее ненависти к первому ребенку.
К тому же у детей была строгая надзирательница, так что Сесилии много раз приходилось утешать своих протеже, когда те получали взыскание или были пороты розгами: Леонора Кристина - за то, что высказывала собственное мнение, а Анна Катерина - за то, что была дохлым цыпленком. Время от времени являлась Кирстен Мунк - скорее по долгу, чем из любви к детям - и, видя Сесилию, выигравшую дело Александра Паладина, вымещала свое разочарование и чувство ущемленного самолюбия на детях. Необузданная по натуре, она набрасывалась на всех подряд и уходила из комнаты под общий вой и плач. Подготовка войны требовала времени. Государственные мужи не желали удовлетворять воинственные желания короля, так что Александр пока не уезжал в Хольстен. Однажды вечером он встретил Сесилию в вестибюле Габриэльсхуса и лаконично сказал:
- Сегодня приехала моя сестра. Она желает видеть тебя.
Его лицо ничего не выражало, и это кое о чем говорило.
- Господи, сохрани, - пробормотала она. - Дай мне силы, Александр!
Он с горечью рассмеялся.
- У тебя и так достаточно сил. Это меня она не любит.
'Это отношение быстро распространится и на меня', - испуганно подумала она.
Нетвердым шагом, с дрожащими коленями она вошла в гостиную.
Графиня Урсула Хорн была старше своего брата. У нее была необычайно прямая осанка, темные, как и у брата, волосы. Но глаза ее были светлыми, серо-карими, холодными, как лед, когда она смотрела на входящую Сесилию. Ее нос, в отличие от прямого носа Александра, напоминал ястребиный клюв и выглядел очень аристократично. Тонкие губы были ярко накрашены. Вид ее испугал Сесилию. Она знала, что Урсула Хорн была вдовой немецкого моряка, героически погибшего, и что прислуга в Габриэльсхусе почувствовала себя подавленно, едва услышав ее имя.
Молодая норвежка почтительно склонила голову перед своей более знатной золовкой и была удостоена короткого кивка головой.
Александр неслышно вошел следом за Сесилией и положил ей руки на плечи, хотя их прикосновения друг к другу обычно бывали очень редкими.
- Это Сесилия, Урсула, - сказал он.
Казалось, сестра не слышит его.
- Каковы причины того, что Вы вышли замуж за этого бастарда? - резко спросила она Сесилию. - Деньги? Или блестящий титул?
- Любовь, - ответила Сесилия, вспыхнувшая, как порох.
Но ей удалось сохранить спокойный тон.
- Не надо говорить мне глупости! Учтите, я быстро раскушу, в чем дело. Магдалина! - крикнула она горничной. - Разве этот мошенник взял на себя командование этим домом?
Магдалина сделала книксен.
- Нет, Ваша милость. Мы все уже так привязались к фру Сесилии.
- Хм, - многозначительно произнесла Урсула. - Вы гувернантка детей Его Величества и этой Кирстен Мунк, как я слышала?
Она просто выплюнула имя Кирстен Мунк. 'По крайней мере, хоть в этом у нас есть что-то общее', - подумала Сесилия.
- Да, это так, - ответила она.
- Ничего не скажешь, очень подходящее занятие. Ведь собственных детей Вам вряд ли придется иметь.
- Мы надеемся их иметь, - сказал Александр и слегка сжал плечи Сесилии.
- Не смеши! - фыркнула Урсула, не глядя на него. - Я не разговариваю с тем, кто опозорил имя семьи таким гадким способом. У вас не будет детей, и вы оба хорошо об этом знаете.
И тут наследство Суль снова вспыхнуло в Сесилии.
- Мы сделаем все, что возможно, - возразила она самым что ни на есть некультурным тоном Людей Льда.
Золовка уставилась на нее, потом повернулась и пошла к выходу.
- Я не люблю, когда мне лгут прямо в лицо, - сказала она, покидая гостиную. - Не знаю, что за игру вы ведете, но я уверена в одном: мой мерзкий, ничтожный брат со своими противоестественными наклонностями никогда не ляжет в постель с женщиной.
Сесилия стояла, ощущая ярость и разочарование. И только мягкий голос Александра вернул ей мужество.
- Не огорчайся, Сесилия! Она не знает о нашей дружбе.
- Благодарю, - произнесла она, пытаясь улыбнуться. - Но мне хотелось бы, чтобы твоя родня приняла меня.
- Так и будет, мой друг. Ты приносишь мне такую радость, ты даешь мне так много, Сесилия. С каждым днем мое уважение к тебе растет. Лучшего спутника жизни мне не найти.
- Иногда я бываю несколько вульгарной, - пыталась оправдываться она.
- Урсула заслужила это, - улыбнулся он. - И мне нравятся в тебе эти дикие, кошачьи черты. Это так непохоже на тебя, и я не понимаю, откуда в тебе это.
Сесилия-Суль мягко и загадочно улыбнулась.
Она так горячо желала поехать вместе с Александром домой, в Норвегию, и представить его всем. Но война могла начаться со дня на день, и у него не было разрешения покидать эту часть государства.
Во время карнавала они дважды побывали на балу: в преддверии войны король хотел развлечься. На одном из таких праздников Сесилия оказалась среди незнакомых людей, но, почувствовав взгляд Александра, она оглянулась: он улыбался ей с другого конца зала и, несмотря на то, что был занят беседой с другими мужчинами, тут же направился к ней. И он сделал это не из чувства долга, а потому, что ему не хватало ее общества.
Во время второго бала кто-то вдруг позвал его: 'Александр!' - радостным и удивленным голосом. Сесилию удивила реакция ее мужа: на его лице появился румянец, лежащая на спинке стула рука сжалась с такой силой, что побелели суставы.
Это была молодая пара, а звал его мужчина - и он, сияя от радости, направился к ним.
- Александр, вот это встреча, сколько лет, сколько зим! Это твоя жена? А это моя. В самом деле, мы выбрали красавиц!
Александр на миг растерялся, но тут же взял себя в руки.
- Сесилия, это Гермунд, о котором я так много рассказывал. Мой лучший друг юности. Гермунд, это Сесилия, моя жена, как ты уже догадался.
