только не 'меченого' Колгрима.
Подходящий наследник едва ли уже родился. Ведь не считать же им маленького, ангельски нежного и тихого Маттиаса, сводного брата Колгрима! Тарье сам помог ему появиться на свет.
Но ведь у Мейденов и у Людей Льда будут еще дети. Возможно, это будет его собственный ребенок или внук.
Никто не знает.
Тарье испытывал муки голода. Силы совсем покинули его, он больше не мог искать себе в лесу пропитание. Да и можно ли было найти в лесу пищу ранней весной? Последнее, что он ел несколько дней назад был один-единственный орех.
'Мне нужно идти дальше, - думал он, - может быть, где-то я и найду помощь...'
Он понимал, что это слабая надежда. Вряд ли кто-нибудь осмелится здесь разговаривать с иностранцем. Люди питали к армии наемников глубочайшую ненависть.
Священное наследство Людей Льда... Ему нужно идти дальше! Но сначала немного поспать, он так устал, так устал...
Земля была еще по-весеннему сырой. Тарье видел это, но ничего не мог с собой поделать и быстро погрузился в глубокий сон.
И на этом вся история таинств Людей Льда была бы закончена, если бы ни один непредвиденный случай.
Тарье услышал вдали чей-то крик, но был не в силах пошевелиться. Кто-то произнес, визгливо, нетерпеливо и раздраженно:
- Чего ты тут разлегся? Отвечай же, дурень! Тарье инстинктивно пытался проснуться, но безрезультатно.
- Ты должен помочь мне! - снова по-немецки пропищал голос, еще более нетерпеливо.
Кто-то стал его трясти.
Наконец ему удалось открыть глаза: с огромным трудом он приподнял веки. Он не знал, сколько времени он пролежал так, но его тело закоченело от холода, и он был таким слабым, что не мог пошевелить рукой.
В лучах холодного весеннего солнца перед ним неясно маячила небольшая фигура.
- Слушай! Пора вставать! - пропищал голосок. - Ты, случайно, не умер?
- Вот и я так думаю, - с трудом пробормотал он по-немецки. - Ты кто?
- Ты не имеешь права говорить мне 'ты', дурень! - сказало маленькое существо, оказавшееся десятилетней девчонкой. Когда взор Тарье немного прояснился, он увидел, что она очень элегантно одета, хотя одежда ее была грязной, вся в сухих листьях и сосновых иголках.
- Ты сам-то кто такой? - спросила она. - Если ты один из тех мерзких наемников, я не позволю тебе помогать мне. Я не буду даже разговаривать с тобой.
- Нет, нет, я норвежский студент-медик, я ничего общего не имею с военными.
- Ты медик? Это очень кстати, потому что я сломала ногу.
'Сломала ногу? И спокойно стоит на ней? Этого не может быть', - подумал Тарье.
- Ты еще не представился, медик.
- Меня зовут Тарье Линд из рода Людей Льда, - устало и раздраженно пробормотал он и закрыл глаза. Унижаться перед какой-то девчонкой! Человек при смерти, а ей нужно, чтобы он представился!
Он назвался Линдом из рода Людей Льда, потому что эта фамилия была в конце концов выбрана его семьей. Линд* [Линд - липа (норвежск.).] - в честь Линде-аллее, а прозвище 'из рода Людей Льда' было сохранено, хотя дед Тенгель и не любил его. В давние времена жители Трёнделага охотились на Людей Льда и убивали их. Теперь не осталось в живых никого, кто помнил бы о страшном родстве с ведьмами и колдунами.
- Линд из рода Людей Льда? Это звучит благородно, - милостиво заметила маленькая дама.
- Да, - сказал Тарье, тоже считавший, что это звучит благородно. - А как тебя зовут?
- Ты не имеешь права так разговаривать со мной! - сказала она, топнув ногой, той самой, что была сломана. - Я - фрекен Корнелия! Мой отец - граф Георг Эрбах фон Брейберг. Мои родители умерли, я живу у тети Юлианы.
- И теперь ты хочешь, чтобы тебе помогли с твоей ногой?
- Ты не имеешь права говорить мне 'ты'! И никто не имеет!
- Я говорю так, как считаю нужным, - пробормотал Тарье, лежа с раскрытыми глазами.
- Тогда я пошла, - сказала она, поворачиваясь к нему спиной.
- Ступай. Я хоть смогу умереть в мире. Уж ты-то ничем не можешь мне помочь, ты занята лишь собой, пустая кукла.
Ее маленькая милость Корнелия Эрбах фон Брейберг сначала восприняла это как обиду, но потом любопытство взяло верх:
- Помочь тебе? Что ты имеешь в виду, простолюдин?
- Ничего. Иди своей дорогой, гадкая маленькая обезьяна!
Она в нерешительности остановилась.
- Что у тебя болит?
- Я не болен. Я не ел целую неделю и не знаю, где нахожусь.
- Не ел? Ты нищий? - спросила она, подходя ближе.
- Если бы я был нищим, я был бы теперь жив.
- Но ведь ты и так живой!
- Слегка.
Девочка задумалась.
- Если ты вылечишь мою сломанную ногу, ты сможешь пойти со мной домой. Тебя покормят у дверей кухни.
- Как нищего?
- Нет, ты, я вижу, из благородных. Ты состоишь в Готском Альманахе?
- Можешь быть уверена в том, что не состою.
- Значит, ты просто бездельник. Но тогда я не понимаю, зачем...
- Слушай, ступай-ка ты в лес!
- Но я уже в лесу, дурак! Ну так что, ты поможешь мне или нет?
- Ладно, показывай свою ногу.
Она жеманно приподняла подол юбки. Тарье был шокирован тем, что увидел. Нога не была сломана, но под коленкой сияла жуткая рана.
- Как это тебя угораздило? - произнес он. Заметив его сочувствие, она решила на этом сыграть.
- Я споткнулась о корень дерева, - сказала она, сделав театральный жест, - и какая-то дурацкая ветка поцарапала меня.
- Когда это случилось?
- Перед тем, как я увидела тебя.
- И ты не плакала?
- Я никогда не плачу, медик.
- Разумеется, нет. Тогда давай посмотрим, что там у тебя.
Он вынул из котомки все, что нужно для перевязки и старинную мазь, хотя руки его дрожали, а по телу пробегал озноб. Маленькая Корнелия смотрела на него во все глаза.
Вдруг он застонал. Все поплыло у него перед глазами.
- Ты стал совсем белый, - с укором сказала она. - Просыпайся, человек, ты должен помочь мне!
- Я только немного отдохну...
- Нет, вставай!
- Мне нужно поесть!
- Тебе дадут поесть, я же сказала.
- Проклятая маленькая хвастунья! - прошипел Тарье, приходя в ярость. Хорошо же, сейчас мы посмотрим, заплачешь ты или нет. Эту рану нужно зашить - и как можно скорее.
- Зашить?
