Она осторожно приподняла его короткую ночную рубашку, он снял ее через голову.
'Была не была...' - подумала она, на секунду закрыла глаза и стащила с него одеяло.
Он был совершенно цел! Абсолютно цел! На какой-то миг ей даже захотелось, чтобы у него что-то было не в порядке - возможно, так все было бы намного легче.
Как и у Урсулы, его кожа была смугловатой - фамильная черта. Грудь покрывали темные волосы, тело было худощавым, но мускулистым, хотя ноги уже похудели.
'Скоро они совсем захиреют, - озабоченно подумала Сесилия. - Ах, Александр, дорогой, дорогой Александр!'
Сесилия старалась не смотреть на него, обтирая его тело влажным куском материи. Он лежал, отвернувшись, тоже стараясь не смотреть на нее.
'Он мой муж, - думала она. - Я знаю его более пяти лет, мы женаты целый год. И все-таки я впервые вижу его тело, так мы стеснялись друг друга. Почему?'
Что же это был все-таки за брак?
Да, об этом стоило задуматься. И она была рада тому, что никто не мог бы ответить на этот вопрос.
А что думал по этому поводу Вильгельмсен? Несмотря ни на что, он оставался лояльным.
- Все, - сказала она Александру. - Теперь повернись!
Она сама помогла ему перевернуться, протерла его спину, стараясь не налить воды на постель.
- Шрам выглядит не очень хорошо, - сказала она.
- Да. Тарье вскрывал рану дважды, чтобы вытащить пулю. Но ему это не удалось.
- Она вошла глубоко?
- Не думаю. Он говорит, что прямо в позвоночник.
- Тебе больно?
- Совершенно не больно.
Она снова перевернула его, одела рубашку. - Ну, вот, все прекрасно, сказала она с натянутой улыбкой. - Тебе нужно что-нибудь еще?
- Нет, все в порядке, спасибо, Сесилия, у тебя умелые руки.
- Хорошо снова быть дома, а?
- Я словно на небе! Чувствую себя с вами в полной безопасности. С тобой и с Вильгельмсеном.
- Твои слова радуют меня. Спокойной ночи, Александр! Габриэльсхус давно ждал тебя!
- Спасибо! Спокойной ночи, мой друг! Потушив свет, она вышла, унося миску с водой.
- Милостивый Боже, - прошептала Сесилия, закрывая за собой дверь. - Дай мне силы решиться на это! Ты знаешь, о чем я прошу! Решиться... Не ухаживать за ним, нет, ведь это для меня радость... Решиться...
10
На четвертую ночь она увидела, что в щель двери, ведущей в его комнату, пробивается свет.
Некоторое время она лежала, глядя на полоску света, потом встала и постучала в дверь.
- Входи, - послышался его низкий голос, коротко и не слишком любезно.
Она вошла, закрыв за собой крайне редко используемую дверь.
Александр лежал, как всегда, на спине, закрыв голову и лицо руками. Возле его постели горела свеча.
- Ты не можешь заснуть? - тихо спросила она, хотя их никто здесь не мог слышать.
- Нет. Не было необходимости вставать.
- Я тоже не спала.
Она села на стул.
Он невольно убрал с лица руки. В мерцании свечи его лицо казалось изможденным и усталым.
- Теперь зима, в доме прохладно, ты замерзнешь так, - сказал он.
Сесилия восприняла это как вызов.
- Можно мне немного погреться? Александр рассмеялся.
- Вряд ли это тебе повредит.
Она просунула ноги к нему под одеяло, коснувшись его ног.
'Какие они безжизненные и слабые', - подумала она. Она тоже легла на спину рядом с ним.
- Твоя кровать удобная и теплая.
- В самом деле? - улыбнулся он. - Мы никогда с тобой не лежали так.
- Никогда.
'И это не моя вина', - подумала она. Александр взял ее под одеялом за руку.
- Я так переживал за тебя. Я имею в виду ребенка. Ты тоже была опечалена?
Сесилия сжала его руку, чтобы он не убирал ее.
- И да, и нет. У меня уже начала появляться нежность к этому маленькому существу. Этот ребенок нуждался в моей заботе. И к тому же я дала бы тебе наследника, если бы это был мальчик.
'А это так и было', - подумал Александр.
- Я совершенно забыла о его подлинном отце, к которому относилась только как к знакомому. Но все- таки... Я не знаю, Александр. То, что ребенок не был твоим, могло бы вызвать массу проблем...
- Что ты имеешь в виду?
- Себя. Иногда у меня появлялись опасения, что ты будешь смотреть на этого ребенка как на подкидыша.
- Ничего подобного у меня и в мыслях не было.
- Но у меня всегда было такое чувство.
- Значит, ты считаешь, что то, что произошло, к лучшему?
- Нет. Это трагедия. Для меня. Другие думают просто, что я успокоилась. Или же...
- Или что?
- Ты помнишь, я говорила тебе о ведьме Суль? У нее была дочь Суннива. Суль не любила этого ребенка. Она чувствовала к нему лишь нежность, потому что она ненавидела отца этого ребенка.
- Разве ты ненавидишь священника?
- Нет. Мне просто жаль его. А жалеть, это почти так же плохо, как и испытывать ненависть.
Некоторое время они лежали молча.
- Почему ты не можешь заснуть?
- О, это легко понять.
- Да, глупый вопрос. Александр, твоя сестра рассказала мне о твоем детстве.
Он отвернулся.
- И что же она тебе наговорила?
- Значит, ты все-таки помнишь?
- Разумеется, помню.
Сесилия обиделась.
- А мне ты говорил, что...
- Дорогая Сесилия, я тебе не лгал. Это получилось непреднамеренно. Ты подумала, что я все забыл, да?
- Да, я так подумала.
- Но это не так. Я все помню, все то ужасное, что было - но все это должно быть забыто. Ничего такого со мной не было. Понимаешь?
- Да, но с чисто практической точки зрения...
- Поэтому я и сказал, что ничего не помню, - перебил он ее.
Сесилия некоторое время молчала.
- А теперь, когда я знаю все?
- Ты знаешь версию Урсулы, а не мою. Сесилия опять замолчала, потом сделала новую попытку.
- Тебе не кажется, что я имею право выслушать и твою версию?
- Зачем тебе это нужно?
- Чтобы понять.
- Сесилия, ты носишься с идиотской теорией, согласно которой я могу измениться. Выбрось это из головы, этого никогда не будет. И, кстати, какое это теперь имеет значение?
