- Не будь таким злым, Александр! Хорошо, я скажу тебе: я хочу услышать об этом, потому что ты интересуешь меня. Как человек. В твоей жизни так много белых пятен.
- Тогда позволь мне оставаться слегка таинственным!
- Слегка таинственным? Александр, я думаю, что ты с самого начала был нормальным. Но потом ты слишком часто стал наведываться в жуткий кабинет твоего отца. Тебе нравилось смотреть на голых женщин, и это любопытство было естественным для мальчика. Так что...
- Нет, нет, - перебил он ее. - Ты совершенно не права. Они мне совершенно не нравились.
- Но тогда зачем ты ходил туда?
- Потому что моя мать сама посылала меня туда! Она кричала и предупреждала: 'Взгляни на эти противоестественные изображения! Держись подальше от всех женщин, мой мальчик, оставайся дома, с мамой! Никогда, никогда не покидай свою мать, Александр!'
- Так значит, это твоя мать толкнула тебя на извращенную половую жизнь?
- Нет, Сесилия, все гораздо сложнее. Ты не должна пытаться делать из этого какое-то душевное расследование.
- Но тем самым ты признаешь, что не родился таким?
- Как можно знать, что такое половая жизнь, когда тебе всего шесть лет? Об этом можно знать лишь с чужих слов.
- Да, ты прав. Но все-таки, как все произошло? Где вкралась ошибка?
- А была ли вообще ошибка? Разве ты не можешь принимать меня таким, как я есть?
- Я хочу знать, что произошло.
- Ах, все это так запутанно, я не помню подробностей. Лишь какие-то обрывки.
- Пусть это будут обрывки.
- Никогда не встречал таких настойчивых людей!
Сесилия ждала. У нее была крохотная надежда.
Ведь он все еще продолжал держать ее руку. Наконец он сказал:
- Помню только страх моей матери оказаться брошенной. И я могу понять ее: она потеряла всех своих детей, а отец совершенно не заботился о ней.
- Не заботился?
- Нет, видишь ли, однажды, когда мать послала меня в комнату с картинами, чтобы я почувствовал отвращение ко всему, что связано с женщинами, то... Да, отец был там. Раздетый. С двумя голыми женщинами. Вот тогда-то он и решил выпороть меня.
- Значит, твоя мать не знала, что они там?
- Это мне неизвестно. Возможно, она посылала меня туда, зная об этом, а может быть, она ни о чем и не подозревала. Это не сыграло никакой роли в моей несчастной судьбе.
- Да, конечно. И ты получил десять палочных ударов?
- Нет.
- Выходит, я права? А как вел себя слуга, которому поручили выпороть тебя?
- Мне не ясен ход твоих мыслей. Он обещал, что не будет меня бить, если... я окажу ему одну услугу.
Сесилия кивнула.
- Так я и думала. Значит, с этого все и началось?
- Да. Шесть лет ада, Сесилия. Я должен был получить эту порку, но струсил. И я сделал то, о чем он меня просил. Вначале это вызвало у меня отвращение, я чувствовал себя больным. Но потом я привык. Он угрожал мне ужаснейшими карами в случае, если я проболтаюсь, и осыпал меня подарками, если я делал то, о чем он просил. Кары, которыми он угрожал мне, были просто смехотворны, но я был глупым ребенком и верил ему.
- А потом вас обнаружили?
От ее неожиданного вопроса лицо его застыло.
- Да. Это была жуткая сцена, мне никогда этого не забыть, как бы я ни пытался. Разум моей матери тогда помутился, Сесилия. Фактически, она сошла с ума и через год после этого умерла. Ее смерть грузом легла на меня.
- А слуга?
- Он повесился.
- О, Александр, сколько ты пережил!
Он промолчал в знак согласия.
- Теперь я лучше понимаю твои чувства, когда ты обнаружил, что не можешь любить девушек, а любишь мужчин.
- Да. То, что слуга изнасиловал меня в детстве, оставило неизгладимый след. К этому следует добавить мое отвращение к тем картинам и к истории с отцом и этими женщинами, а также вампирическую любовь ко мне со стороны моей матери.
- Все это вместе.
- Вполне возможно. Или - не забывай об этом - мою врожденную склонность. Об этом мы ничего не знаем, Сесилия...
'Я так не думаю', - решила она про себя. Он повернулся к ней, как мог, и погладил ее по волосам.
- Сесилия, ты пытаешься найти причину моего отношения к женщинам. Возможно, ты найдешь ее, возможно, нет. Но это не дает тебе никаких оснований пренебрежительно относиться к тем, кто родился с иными взглядами на любовь. Ты, такая сильная и способная все понять, ты не имеешь права осуждать их! Не делай этого! В мире и так хватает осуждения, ненависти и презрения к ним со стороны обычных людей! Понимаешь?
Она кивнула, чувствуя комок в горле.
- Можешь быть уверен, я никогда не стану никого осуждать.
- Среди нас есть люди плохие и хорошие. Наши склонности не являются оправданием наших дурных поступков. Но большинство из нас - порядочные люди. И ты должна понять, что я никогда не стану другим. И не хочу становиться. Вы непременно хотите спасти нас. Но наши склонности не являются для нас несчастьем. Мы не хотим быть такими, как вы. Мы счастливы, когда наши склонности считаются нормальными. Если бы только нас оставили в покое, Сесилия! Наша проблема - это вы: скандальная охота на нас, на всех, кто отличается от других. Но лично для меня все это уже не имеет никакого значения. Мое будущее...
Он замолчал.
Сесилия лежала тихо, стараясь передать ему свое сочувствие. Потом медленно произнесла:
- На войне ты встречал только мужчин. Ты чувствовал к кому-нибудь из них тягу?
- Нет, - засмеялся он. - Единственный, кто привлек мое внимание, это твой двоюродный брат Тарье - и то потому, что он во многом похож на тебя.
- Да, - тихо сказала Сесилия, - он, как и я, волновался за тебя.
Ей пора было уже идти к себе, оставить его в покое, но ей не хотелось разрушать этот прекрасный миг единения.
- Ты в самом деле не чувствуешь свои ноги?
- Совершенно.
- И это не проходит?
- Нет, я словно мертвый от поясницы и ниже. Единственное, что я чувствую, так это едва заметную пульсацию в правой ноге.
Сесилия оперлась на локоть.
- Значит, ты чувствуешь что-то?
- Дорогая Сесилия, не стоит придавать этому значение! Я говорил об этом Тарье, и он сказала, что так бывает. Ты не слышала об этом? О солдатах, лишившихся руки или ноги и внезапно чувствующих боль в пальцах или суставах, которых у них уже нет. Это удивительное явление, хотя и обычное. Я ни разу не почувствовал боли, только легкое подергивание или пульсацию, напоминающую прикосновение муравья, ползущего по ноге.
- Ты чувствуешь это внутри ноги?
