- Понятно, но я и не боюсь. Я просто думаю. Ты никогда не говорил о своей семье. Тогда как я все время болтаю о своей.
- Это потому, что ты рада своей родне, дорогой друг. Я всегда хотел иметь семью, к которой был бы привязан.
Сесилия взяла одну его ладью. В ответ он объявил ей шах. Она легко нашла выход из положения, хотя мысли ее в данный момент были рассеяны.
- Ты не хочешь рассказывать? - тихо спросила она.
Он понял, что она имеет в виду.
- Нет! - горячо ответил он.
Они сосредоточились на игре. Александр налил вина, и, глядя в глаза, они выпили за здоровье друг Друга.
Где-то в доме часы пробили два. 'Наступила ночь', - подумала Сесилия.
Но ей было хорошо и так. Даже уютно. Она сказала об этом слух.
Он улыбнулся, обнажив белые зубы.
- Мне тоже хорошо. Хочешь что-нибудь поесть?
- Потом. Сначала я одержу над тобой победу.
- Вот как? В таком случае тебе не следует так ходить королевой. Иначе я ее возьму. Будь внимательнее.
Он и в самом деле мог взять ее королеву, но она этого не боялась: она поставила сзади две ладьи и теперь только ждала возможности ходить ими.
Александр начал атаку. Не думая о последствиях, он взял ее последнего коня.
- Нет, ты так неосторожна, Сесилия, ты устала.
- Шах, - сказала она и передвинула ладью. Он онемел.
- Что за чертовщина... - только и мог сказать он. Теперь ему оставалось одно: спасать короля. Сесилия снова взялась за ладью, обдумывая на ходу, как нанести ему последний, смертельный удар, но потом вдруг заколебалась. Ей не хотелось побеждать Александра. Поэтому она сделала совершенно невинный ход пешкой.
- Сесилия! Не надо никого щадить, и меня в том числе. Я не прощу тебе, если ты дашь мне выиграть из милости.
- Это не милость, Александр. Это женская стратегия! Но как хочешь. Могу я сделать повторный ход?
- Ты должна его сделать, - убежденно произнес он. - Даже пятилетний ребенок не сделает такого идиотского хода, как перестановка пешки, когда есть возможность разбить меня в пух и прах. В три хода!
Она послушно поставила пешку на место. И тогда вперед пошла вторая ладья.
- Шах, - спокойно сказала она.
Александр долго думал, очень долго. А Сесилия тем временем изучала его красивые руки и вышивку на халате. 'Пламя свечей укорачивается', - рассеянно думала она.
Положение Александра было критическим, но он не думал сдаваться. И тут он нашел выход. Крайне рискованный выход.
- О! - воскликнула Сесилия. - Ты такой изобретательный, Александр!
- Не смейся, - сказал он, явно гордясь собой, ведь этот ход давал ему не только передышку, но и возможность опять занять атакующее положение. И теперь уже не имело значения, что он потерял много важных фигур.
Настала очередь Сесилии обдумывать свое положение, прежде чем продолжать массированную атаку. Она оказалась в тупике. Чтобы выиграть время, она сделала ход пешкой.
Это была ошибка, сделанная из опасения, что она заставит его слишком долго ждать. Этот ошибочный ход подверг опасности одну из ее любимых ладей. Она тут же бросилась на помощь, и ей удалось ее спасти.
Через полчаса у обоих на доске осталось лишь несколько фигур, их было так мало, что Сесилия посмотрела на Александра и сказала:
- Нет, эта затянувшаяся партия уже надоела мне. Может быть, согласимся на ничью?
- Как хочешь, - ответил он. - Благодарю за необычайную партию, Сесилия! Был момент, когда я всерьез боялся проиграть. А я-то думал, что такого со мной никогда не случится! И это после сказанных мною в начале игры слов!
Она улыбнулась про себя. Она вовсе не хотела оказаться победительницей. У нее дважды была такая возможность, но она не воспользовалась ею. Хорошо было иметь такой острый ум, но не стоило опережать события. Всему свое время.
- Не мешает поесть, я что-то голодна. И это посреди ночи, как это неприлично!
- Это нормально, - улыбнулся он.
Убрав шахматные фигуры, он поставил на доску еду, делая все уверенно и умело. Они молча ели и пили, чувствуя, что между ними крепнет общность, дружба и понимание.
Сесилия видела, что его что-то тревожит, и вдруг он неожиданно произнес:
- Моя жизнь была адом, Сесилия.
'Ой, - подумала она. - Он рассказывает! Он хочет рассказать мне об этом... Одна лишь я удостоилась его доверия'.
Ее сердце стучало от волнения и страха.
3
Александр, всегда такой сдержанный, когда речь заходила о нем самом, теперь признался, что жизнь его была адом.
Она кивнула ему.
- Понимаю. Хотя я понимаю и не все.
- Я тоже.
- Ты всегда был таким?
На лице его появилась гримаса.
- Не знаю. Я не уверен в этом. Почему ты спрашиваешь?
- Потому что Тарье тогда объяснил мне кое-что: тот, кто рождается таким, никогда не станет иным. Но тот, кто стал таким... (ей ненавистно было само это слово) извращенцем в силу особых обстоятельств, имеет возможность изменить свои наклонности.
- Вряд ли это так. Если бы это было так просто, все было бы по-другому; кое-что из того, что он сказал, верно, но сама эта проблема гораздо более запутанная. Я знаю двух мужчин, которые имели связь и с женщинами, и с мужчинами. Один из них был женат и имел детей, и жена даже не подозревала о его тайных наклонностях, как не подозревали и все остальные.
Сесилия была удивлена, но не осмеливалась спросить, кто же это был. Она хорошо знала всех придворных.
- А ты сам? - тихо спросила она.
- Я не могу любить женщин. Ни одну из них!
- Ты пробовал?
Он молчал.
- Расскажи, - мягко сказала она, словно обещая со своей стороны терпимость и понимание.
Он не ответил, и она снова спросила:
- Ты презираешь себя? Ведь это так вредно.
- Нет, совсем нет, - горячо возразил он. - Для меня естественно любить мужчину. Чувство стыда у меня вызывает только реакция окружающих.
- Понимаю. Могу я говорить напрямик?
- Да.
- Ты домогаешься тех, с кем встречаешься?
- Нет, Сесилия, это совсем не так. Что ты чувствуешь, когда бываешь влюблена? Начинаешь сразу домогаться мужчины?
- Нет. Я могу испытывать к нему симпатию. Чувствовать общность с ним.
Он кивнул.
