- Миссии, связанной с транспортировкой Штирлица на нашу опорную базу.
- Какую? Штирлиц должен был поселиться в Асунсьоне?
- Да, первое время там, вы правы. Но - подконтрольно. А Штирлиц ушел, скрылся. По его вине. Это не было случайностью. Вот за это Ригельт и устранил Фрица Продля. На моих глазах.
- Так кто же из вас говорит правду? - Роумэн смотрел то на одного, то на другого. - А?
- Я! - Ригельт снова опустился на пол, ноги, верно, не держали его. Я вам выгоднее, чем Лангер, хотя он и является руководителем лиссабонской группы. Я вам выгоднее, потому что, когда Отто Скорцени вернется, - а он скоро вернется на свободу - я снова буду с ним, а он знает то, что и не снилось Лангеру. Я выгоднее вам, Герберт, даю честное слово!
- Какое вы мне даете слово?
- Честное слово! Я всегда был зеленым СС, я не носил эту страшную черную форму! Лангер из гестапо, их организация осуждена по решению трибунала в Нюрнберге!
- Не теряйте лицо, Ригельт, - поморщился Лангер. - Ни вас, ни меня не убьют, мы нужны им живыми. Вы, как и я, в дерьме, не марайтесь еще больше. Берите на себя Фрица, это нужно им для того, чтобы крепче нас держать, неужели не понятно? Все знают, что у меня не хватит силы его убрать, я из другой породы, зачем лжесвидетельствовать?
- Помолчите, - сказала Криста. - Я должна поменять пленку в диктофоне.
- В том, что сказал Лангер, - заметил Роумэн, как-то наново рассматривая Ригельта, - есть резон. Он дает вам дельный совет, соглашайтесь. И развяжите вашего друга... Вот так, молодец... Лангер, когда вы узнали, что ваш телохранитель осужден к повешению в Кракове?
- Месяца два назад.
- А точнее?
- В начале октября сорок шестого года.
- Так, может, мы сформулируем ваше показание иначе? <Я, Лангер, штурмбанфюрер СС, живущий в Лиссабоне по документам Энрике Ланхера и возглавляющий фирму... - Назовете ее правильно, я могу ошибиться, ладно? Я, Лангер, узнав, что мой секретарь Фриц Продль, он же Васко Алвареш, осужден в Кракове - приговорен к смертной казни через повешение за то, что во время войны служил в Аушвице и принимал участие в массовых убийствах узников, поручил Ригельту, штурмбанфюреру СС, работающему ныне в Лиссабоне под фамилией Киккель, устранить Продля, поскольку правительство Польши официально потребовало его выдачи. Необходимость такого рода акции вызвана возможностью провала одного из звеньев нашей глубоко законспирированной цепи: Линц - Ватикан - Мадрид - Лиссабон - Канарские острова - Рио Игуасу - Асунсьон - Кордова - Сантьяго-де-Чили - Ла-Пас - Богота>.
- Я перезарядила пленку, - сказала Криста. - Пусть говорит.
- Вы согласны с моей версией, Лангер? - спросил Роумэн.
- Я скажу то, что вы требуете.
- Ну, и прекрасно. Только добавите: проверив р а б о т у Ригельта, я лично похоронил Продля, так как Ригельт почувствовал себя плохо после ликвидации. Да?
Лангер с трудом поднялся, раскачиваясь, приблизился к стене и, закрыв глаза, вздохнул; постоял недвижно, потом, повторив - слово в слово - то, что продиктовал ему Роумэн, спросил:
- Теперь мы свободны?
- После того, как собственноручно напишете это же, - да, - ответил Роумэн.
- Я напишу, - кивнул Лангер. - Только вам - хотите вы того или нет придется ответить мне на вопрос: я обязан поставить мое руководство в известность о случившемся, если меня, вдруг, спросят?
- А кто вас может об этом спросить? - Роумэн пожал плечами.
- Тот, кто поддерживает контакт с вашими людьми. Или все происшедшее здесь и в Игуасу ваша личная инициатива?
- Если вы поставите в известность о случившемся, - сказала Криста, вас уберут так же, как убрали Гаузнера. Это говорю вам я, его агент. Я работала с вами в Лиссабоне против этого господина, - она кивнула на спящего Спарка. - Я с американцами - поэтому жива, здорова и благополучна. Еще вопросы есть?
Роумэна поразило то, как Криста произнесла эту фразу; закрыл глаза, полез за сигаретами.
- Вопросов больше нет, - задумчиво глядя на Кристину, ответил Лангер.
<Только бы он не начал спрашивать ее, - подумал Роумэн, - только бы он не стал интересоваться ее р а б о т о й, я не смогу это выдержать, это как разорвать мне грудь и вынуть сердце>.
- Отведите Ригельта в чулан, - попросил он Кристину; говорил сухим, начальственным тоном. - Подождите там час, - пояснил он Ригельту, - потом я освобожу вашего начальника, и мы продолжим беседу с вами.
Поддерживая локтями сползавшие брюки, Ригельт, шаркая ногами, словно старик, вышел. Кристина шла сзади, упираясь ему в голову пистолетом. <Он может играть слабость, - подумал Роумэн, - а когда закроется дверь, кинется на нее, он - может>.
- Стой! - крикнул он сорвавшимся голосом. - Стоять!
Криста испуганно обернулась. Ригельт, вжав голову в плечи, резко согнулся, видимо, опасаясь выстрела в затылок.
Лангер усмехнулся:
- Он не станет нападать на девушку. Он теперь ваш. С потрохами.
- Как и вы, - ответил Роумэн, оставил Кристину в подвале, сам запер Ригельта в чулане. Тот шепнул, что потом, когда они останутся одни, расскажет еще кое-что: <У меня есть многое, о чем надо рассказать>.
Роумэн вернулся в подвал, сел возле спящего Спарка и сказал:
- Ну, а теперь давайте говорить как члены одного содружества, Лангер. Ваша история - с самого начала. По дням. С девятого мая сорок пятого. Как удобнее: сначала написать, а потом наговорить на пленку? Или наоборот?
- Я буду это делать одновременно. Вы же видели мой почерк, он вполне разборчив, пишу я быстро, говорю медленно. Только, в отличие от Ригельта, который ошалел от животного счастья, мне бы хотелось выйти на улицу, снять брюки и вымыться...
- Перебьетесь, - жестко сказала Криста. - Свое дерьмо не пахнет.
- Он думает о нас, - Роумэн улыбнулся Кристе. - Пойдемте, Лангер. Здесь, правда, нет водопровода, но я видел бочку, ночью прошел дождь, вода прекрасная, пошли.
<Двадцатого апреля, когда русские танки были на ближних подступах к Берлину, мой непосредственный руководитель Бист вызвал меня к себе на конспиративную квартиру и сказал, что по решению группенфюрера СС Мюллера я должен немедленно уходить из города и пробиваться на юг. Он вручил мне паспорт на имя Густава Лингера и документы, удостоверяющие, что я освобожден союзными войсками из концентрационного лагеря 'Пу-зет 41-12' семнадцатого апреля; арестован гестапо 21 августа сорок четвертого года за принадлежность к группе лиц, покушавшихся на жизнь Гитлера. В справке было также сказано, что я подозревался гестапо в тайных контактах с моей двоюродной сестрой Матильдой Вольф, эмигрировавшей из рейха в Швейцарию в 1937 году. Бист дал мне явку Матильды Вольф в Асконе, виа Коммунале, семь, второй этаж, квартира направо. Я смог перейти границу в районе Базеля. Поскольку Бист снабдил меня тремя тысячами швейцарских франков, семью тысячами долларов и двумя бриллиантовыми перстнями, пересечь Швейцарию не составило труда. В Швейцарии я ни с кем не входил в контакт, поскольку в этом не было необходимости; хотя я получил запасную явку в Лугано, виа Венета, двенадцать, Гуго Аксель.
Матильда Вольф после того, как я назвал ей пароль: 'Я перенес стенокардию, здешний климат прекрасен, но все же хочется к теплу' и получил отзыв: 'Напрасно, здесь нужно акклиматизироваться, но если у вас язва, то лучше ехать на воды', - дала мне явку в Риме, виа Данте Алигьери, девять, сеньор Барталомео Фраскини. Этот человек, служащий Ватикана, свел меня с секретарем монсеньора Алоиза Худала, который поселил меня за городом, в небольшой деревушке на берегу моря (названия не помню) в семье рыбака, зовут Витторе. По прошествии двенадцати дней он вручил мне паспорт и билет на пароход в Барселону. Там меня встретил неизвестный, не назвавший своего имени, передал билет на поезд в Мадрид. На перроне в Мадриде ко мне подошел Кемп и приказал в тот же день прийти в ИТТ, представиться моим новым именем и попросить любую должность. Он же передал мне диплом об окончании Боннского
