Роумэн кивнул, взял трубку, прокашлялся:
- Здравствуй, веснушка... Алло... Ты меня слышишь?
- Да.
- Ты не рада моему звонку?
- Почему же... Рада...
- Хочешь приехать сюда?
- Очень.
- Чапай. Жду тебя.
- Ты уже сделал все, что надо было?
- Почти. Остальное доделаем вместе. Здесь, у меня.
- Хорошо, еду.
- У тебя плохой голос.
- Я очень устала.
- Но ты в порядке?
- Да.
- Очень голодна?
- Очень.
- У меня есть сыр... И больше ничего. Заезжай по дороге в <Чиколете>, возьми что-нибудь на ужин, хамона', масла, булок, скажи Наталио, чтобы он записал на мой счет, ладно?
_______________
' Х а м о н (исп.) - сухая ветчина.
- А вино у тебя есть?
- С этим - в порядке. Нет минеральной воды.
- Обойдемся.
- У тебя плохой голос, конопушка.
- Когда я увижу тебя, он изменится. Еду.
Роумэн положил трубку на рычаг, посидел мгновение в задумчивости, потом, снова хрустнув пальцами, обернулся к Гаузнеру (<Нацисты сентиментальны, - говорил Брехт, - даже палачи там весьма чувствительны; манеру поведения они склонны считать характером человека, пользуйся этим, я советую как режиссер, актер и драматург>.)
- Я напишу все, что вы требуете, - сказал Роумэн, - когда увижу ее здесь. У нее очень плохой голос. Как и вы мне, я вам не верю. Согласитесь - у меня есть к тому основания.
Гаузнер кивнул:
- С этим - соглашаюсь. Пока будем ждать даму, проговорите мне текст документа, который вы намерены подписать.
- Я же сказал - диктуйте. Я подпишу все, что вы захотите.
- Вы подпишете все, что я захочу, для того чтобы сегодняшней ночью, получив любимую, отправиться в посольство и передать в Вашингтон содержание нашего разговора? И попросить срочно заменить код?
- Я отдаю себе отчет в том, что Криста будет постоянно находиться под прицелом, тем более если, как вы говорите, у вас есть ключ к действующему ныне коду.
- Да, но у вас есть возможность взять два билета и отправиться с нею в Вашингтон.
- Это довод. Но я выдвигаю контрдовод: если вы, раздавленный наци, паршивый немец...
- Но, но, но!
- Не перебивайте, господин Гаузнер, комплимент порой начинается с грубости, это самый сладкий комплимент, поверьте... Так вот, если вы, паршивый гитлеровец, раздавленный немец, смогли оказаться здесь, в Мадриде, миновав все пограничные барьеры, то, значит, и в Штатах ваша организация располагает весьма крепкой сетью... Разве я стану рисковать женщиной, которую - вы правы, увы, - люблю?
- Вы намерены жениться на ней?
- Это зависит от того, каким образом вы станете передавать мне гонорар за. работу. Оплата будет сдельной или ежемесячной? В какой валюте? В каком банке?
Гаузнер не смог скрыть изумления:
- Какой гонорар?! Мы возвращаем вам женщину, Роумэн!
- Любая разведка оплачивает риск, господин Гаузнер. Отныне я стану рисковать жизнью. А моя жизнь кое-чего стоит. Вы отбираете у меня честь, компенсируйте ее отсутствие роскошью.
- Вас тогда немедленно разоблачат. Ваше финансовое ведомство тщательно следит за тем, кто живет по средствам, а кто скрывает доходы.
- Это уж моя забота, как я стану обходиться с федеральным ведомством по налогам, господин Гаузнер.
- Какой гонорар вы бы хотели получать?
- Не менее пяти тысяч швейцарских франков должны быть депонированы ежемесячно на счет моей жены в любом цюрихском банке.
- Я передам ваши условия, мистер Роумэн...
<Он клюнул, - понял Роумэн. - Он назвал меня мистером впервые за весь разговор. Только сейчас я взял инициативу на себя, и это случилось, когда я упомянул о деньгах. Хорошо, что я не заговорил об этом раньше. Я опускаюсь по ступенькам вниз, это понятно ему, мы ж, прагматичные американцы, за деньги готовы на все, за золото продадим родину, не моргнув глазом, развращены финансовым капиталом - куда как понятно и ребенку... Что ж, они научат нас работать их методами - на их же голову; с волками жить, не с кем-нибудь...>
- Очень хорошо. Когда я могу ждать ответа?
- Скоро. Так же скоро, как я догнал вас здесь. А теперь давайте фантазировать текст. Он должен быть готов вчерне до приезда вашей подруги...
- Диктуйте, господин Гаузнер. Я сжег мосты. Диктуйте.
- Нет, я ничего вам не стану диктовать. Вы достаточно умный человек и. вполне подготовленный профессионал, чтобы подсказывать вам то, что надо сказать.
- Наш разговор записывается?
- Конечно.
- По-моему, у вас достаточно материала, чтобы в случае нужды убедить мое руководство в том, что я раздавлен вами и на вербовку пошел добровольно.
- <Раздавлен>. Вы подметили очень точно структуру нашего сегодняшнего собеседования, мистер Роумэн... Именно это меня никак не устраивает... Я хочу, чтобы вы фантазировали как мой союзник... Причем союзник, датированный не сегодняшним днем, такого рода альянс недорого стоит... Нет, вам придется напрячь память и вспомнить имена своих следователей в нашей тюрьме... Вам придется написать обращение к мертвецам... Человеческое обращение... В котором был бы слышен вопль замученного узника, который потерял себя после страшных допросов гестапо... Вы должны будете предложить свои услуги не мне, а им, Роумэн, им, в сорок третьем еще году... Вы должны будете, пока ваша подруга станет хлопотать на кухне, готовя для вас праздничный ужин, написать два рапорта о поведении ваших соседей по камере... Причем это я легко проверю, данные я вожу с собой, здесь, - он постучал себя по голове, - это надежнее бумаги, это - мое.
<Будет моим, - подумал Роумэн, - погоди, придет время, скотина>.
- Этого я писать не стану, господин Гаузнер. У вас не хватит денег, чтобы оплатить унижение такого рода.
- Повторяю, мистер Роумэн, я вам глубоко сострадаю, но не вижу иного выхода. Карты на столе, темнить нет смысла: мне нужны гарантии; иных, кроме тех, о которых я упомянул только что, я не вижу. Встаньте на мое место, вы поймете меня.
Роумэн покачал головой:
- Нет, господин Гаузнер, я никогда не смогу понять этой логики. Зачем делать из агента заведомого врага? Я никогда не смогу простить вам такого унижения, к которому вы меня подталкиваете. Я бы на вашем месте не верил ни одному донесению агента, принужденного к сотрудничеству таким образом.
Гаузнер мелко засмеялся:
- Роумэн, откуда вы знаете: а может быть, мне и не нужны ваши будущие донесения? Может быть, моя цель заключается в том, чтобы дезавуировать то, что вами б ы л о передано в Вашингтон?
