взрослым, говорит как ребенок.
- Спроси Бэби, что произойдет, если соединятся дурак и невинный.
- Он говорит: когда они соединятся, невинный перестанет быть невинным, а дурак - дураком.
Лоун думал: 'Невинный - самое прекрасное, что может существовать'. И сразу спросил себя: 'А что так прекрасно в невинном?'. И сразу ответ, почти так же быстро, как ответ Бэби: 'Прекрасно ожидание'.
Ожидание конца невинности. Дурак тоже ждет - ждет, когда перестанет быть дураком, но делает это уродливо. Так что при встрече каждый перестает существовать, сливаясь. Лоун неожиданно ощутил глубокую радость. Потому что это правда: он что-то создал, а не уничтожил.., и когда потерял, боль потери была вполне оправдана. А когда потерял Проддов, боль не оправдана.
'Что я делаю? Что я делаю? - в смятении думал он. - Все пытаюсь и пытаюсь узнать, кто я такой и чему принадлежу... Неужели это другой аспект жизни изгнанника, чудовища, другого?'.
- Спроси Бэби, что за люди, которые постоянно пытаются узнать, кто они такие и чему принадлежат.
- Он говорит, все люди такие.
- Но кто такой я? - прошептал Лоун. Минуту спустя он закричал:
- Кто я такой?
- Помолчи. Он не знает, как это выразить.., гм... Вот. Он говорит, что он мозг-вычислитель, я тело, близнецы руки и ноги, а ты голова. Он говорит, что 'я' - это мы все вместе.
- Я принадлежу, принадлежу, я часть тебя, а ты часть меня.
- Ты голова, дурачок.
Лоуну показалось, что сердце у него разорвется. Он посмотрел на них всех. Вот руки, которыми можно брать, тело, о котором нужно заботиться, безмозглый, но безупречный компьютер и - голова, чтобы направлять все это.
- И мы вырастем, Бэби. Мы только что родились!
- Он говорит, не при твоей жизни. Говорит, что не с такой головой. Мы можем сделать практически все, но не сделаем. Он говорит, что мы существо, это верно, но еще глупое существо.
Так Лоун постиг самого себя. И подобно многим другим, достигшим того же пункта, обнаружил на этой вершине, что впереди огромная гора.
Часть вторая
БЭБИ ТРИ ГОДА
Наконец я добрался до этого Стерна. Он оказался совсем не стариком. Посмотрел из-за своего стола, осмотрел меня с ног до головы и взял в пальцы карандаш.
- Садись сюда, сынок.
Я остался на месте, и он снова посмотрел на меня. Тогда я сказал:
- Послушайте, а если сюда войдет лилипут, что вы ему скажете? Садись сюда, коротышка?
Он положил карандаш и встал. Улыбнулся. Улыбка у него была такой же быстрой и острой, как взгляд.
- Я ошибся, - сказал он, - но откуда мне знать, что тебе не нравится, когда тебя называют сынок? Так-то лучше, но я все еще сердился.
- Мне пятнадцать лет, и не нужно тыкать меня в это носом.
Он снова улыбнулся и сказал 'Ладно', а я подошел и сел.
- Как тебя зовут?
- Джерард.
- Это имя или фамилия?
- И то и другое, - сказал я.
- Правда? Я сказал:
- Нет. И не спрашивайте меня, где я живу.
Он опустил карандаш.
- Так мы далеко не уйдем.
- Это ваше дело. Что вас беспокоит? То, что я настроен враждебно? Приходится. У меня многое случилось, иначе я бы тут не был. Это остановит вас?
- Ну, нет, но...
- Что еще вас беспокоит? Оплата? - Я достал тысячедолларовую банкноту и положил на стол. - Это чтобы вам не выписывать мне счет. Берите. Скажете, когда нужно будет, и я дам вам еще. Так что мой адрес вам не нужен. Подождите, - сказал я, когда он протянул руку к деньгам. - Пусть лежит. Я хочу знать, за что плачу. Он сложил руки.
- Я так делами не занимаюсь, сын.., я хочу сказать, Джерард.
- Джерри, - сказал я. - Займетесь, если хотите иметь дело со мной.
- Ты хочешь затруднить мне работу? Где ты взял тысячу долларов?
- Получил приз. Выиграл соревнование - описать в двадцати пяти словах качества продукции фирмы 'Садсо'. - Я наклонился вперед. - На этот раз я говорю правду.
- Хорошо, - ответил он.
Я удивился. Мне казалось, он знает, но он больше ничего не сказал. Просто ждал продолжения.
- Прежде чем начнем - если начнем, - сказал я, - я должен выяснить кое-что. То, что я вам скажу - то, что выходит из меня, когда мы работаем, остается между нами, как у священника или адвоката?
- Абсолютно, - ответил он.
- Что бы я ни сказал?
- Что бы ты ни сказал.
Я наблюдал за ним, когда он говорил это. И поверил ему.
- Берите деньги, - сказал я ему. - Вы наняты. Он не взял. Сказал:
- Как ты заметил минуту назад, это мое дело. Лечение нельзя купить, как конфеты. Нам предстоит работать вместе. Если один из нас не сможет, начинать бесполезно. Нельзя прийти к первому же психотерапевту, имя которого найдешь в телефонном справочнике, и выдвигать свои требования только потому, что платишь.
Я устало сказал:
- Я не отыскивал ваше имя в телефонном справочнике, и я не просто предполагаю, что вы можете мне помочь. Я отсеял с десяток психоаналитиков, прежде чем добрался до вас.
- Спасибо, - ответил он. Похоже, он собирается посмеяться надо мной, а мне это никогда не нравилось. - Отсеял, говоришь? И как же ты это сделал?
- Ну, слышишь всякое, читаешь. Сами знаете. Отнесите это туда же, куда и мой домашний адрес.
Он долго смотрел на меня. Впервые смотрел, а не просто бросал быстрый взгляд. Потом взял банкноту.
- Что мне сделать сначала? - спросил я.
- Что ты имеешь в виду?
- С чего мы начнем?
- Мы уже начали, когда ты вошел сюда.
Пришлось рассмеяться.
- Хорошо, вы выиграли. Но это только начало. Я не знаю, куда мы двинемся отсюда. Я не должен опережать вас.
- Очень интересно, - сказал Стерн. - Ты всегда все просчитываешь заранее?
- Всегда.
- И часто бываешь прав?
- Всегда. Кроме.., но не буду говорить вам, что исключений не должно быть.
На этот раз он по-настоящему улыбнулся.
- Понятно. Один из моих пациентов оказался разговорчив.
- Один из ваших бывших пациентов. Ваши пациенты не болтают.
- Я их прошу об этом. К тебе это тоже относится. А что ты слышал?
- Что вы узнаете из слов людей, что они собираются делать, и иногда позволяете им это сделать, а иногда нет.
Как вы это узнаете? Он немного подумал.
- Мне кажется, у меня прирожденная способность замечать детали. К тому же я сделал множество
