Мещерский, встрепанный, встревоженный, встретил их там же в холле. «Расскажи ему все, – шепнула Катя Кравченко. – Мне потом надо будет с вами посоветоваться».
А в гараже был выключен верхний свет. Горела лишь одна лампочка над входом. И в ее тусклом свете загадочно мерцали хромированные бока «Мерседеса Родстера».
– Ты что, Клим? – повторил Базис. – Ты в чем меня подозреваешь, ты спятил совсем?
– Я не спятил! – Катюшин говорил громко, гневно, но было заметно, как мучительно он подыскивает, примеряет слова для этого разговора. – Утром девчонка про убийство что-то вякнула, а через три часа ее прикончили. И ты там был, Илюха. Ты ведь был там!
– Вместе с тобой, ты что – дурак?! – Базис покраснел как рак. – Я ж тебя и подвозил по твоей же просьбе!
– И сам между прочим напросился. Скажешь – нет? Может, проверить хотел – дома ли девчонка? Как ее там потом прищучить по-тихому?
– Да я весь вечер в гостинице… всю ночь как юла… не прилег, не присел. Да меня тут сто человек зараз видели!
– Девчонку в пять вечера головой в бочку окунули. И ты мне своим алиби в нос не тычь. Нет его у тебя, понял? Ты в церкви тогда был? Был. Ее слова слышал?
– И ты был в церкви, и ты слышал, и она вон была, – Базис ткнул пальцем в стоявшую возле машины Катю, – и еще четверо. Что ты ко мне-то одному привязался?
– А ты не понимаешь?
– Я не понимаю.
– Не понимаешь? А то, что ты малолеткам прохода не даешь, то, что в трусы девкам лезешь? То, что здесь, в гараже, тебя Юлька сколько раз с несовершеннолетками заставала?
– Ты что? Ты что говоришь-то? Ты спятил? – Базис из красного стал багровым. – Она все врет! Она просто ревнует меня как бешеная!
– Без повода?
– Ну, мерещится ей ерунда разная… Мало ли кто у меня тут толчется? Ей просто не по вкусу, вот она и скандалит.
– Ой, не надо, Илюха. – Катюшин сделал руками жест, словно отодвигал от себя падающую стену. – Ты меня знаешь. И я тебя знаю. И Юльку твою знаю. Что, скажешь, не было у тебя из-за этого с ней скандалов?
– Да она врет, сама не зная что! Ну было пару раз. Но это же – тьфу, пустяк. Ну, подумаешь, обнял девку, поцеловал. Ну и что с того? Это ж шутка была, а Юлька… У нее кровь бешеная, темперамент, как у тигрицы. Я ей потом сто раз объяснял, клялся!
– Пунцова Света к тебе в гараж ходила?
– Клим, я тебя спрашиваю как человека: ты спятил?
– Это я тебя спрашиваю как человека: ходила или нет?
– Ну ходила. Ходила! С парнями, не одна.
– А Ритка Горелова и сейчас приходит?
– Да они все сюда табуном прут, на машину мою пялятся. Что мне, на замок от них, что ли, запираться?
Катюшин раскрыл было рот, чтобы возразить, но красноречие его покинуло. Базис воспользовался этим и перешел в контрнаступление, апеллируя уже к Кате:
– Нет, вы только гляньте, он меня подозревает! Ах ты… вот как дам сейчас и на погоны твои не посмотрю. Вы уж простите, Катя, но он меня просто достал. Сам полгода ни черта не делает, не ищет никого, а теперь здрасьте – нашел козла отпущения. Меня в убийцы записал. Ты-то сам разве с Нефедовой Дашкой любовь не крутил? Разве не спал с ней? Что, думаешь, не знаем ничего, не замечаем? Мы тут все сплошь извращенцы, к малолеткам липнем, а сам-то ты кто такой?
– У меня с Нефедовой не было никаких отношений!
– Ну не будем, Климчик, лукавить. Было. Весь поселок видел, как ты ее на мотоцикле катал. И в тот день, между прочим, тоже вас видели. Мне Баркасов говорил – видел он вас тогда утром вместе.
Катюшин бешено глянул на Катю, точно это она была виновата. И что ей оставалось делать? Она кивнула.
– И мне тоже Баркасов это говорил, Клим.
– У меня с Нефедовой интима не было, я клянусь тебе! – Катюшин тоже побагровел. – Не было, ясно вам? На мотоцикле – это было. Пару раз до Рыбачьего по ее же просьбе подбросил. И в тот день… Да не в тот день это было, а накануне! Баркасов нас тогда и видел, а потом все перепутал, старый черт!
– В тот ли день, накануне ли – неизвестно. Она неизвестно даже когда убита была. – Базис негодующе потряс кулаком. – Я к чему все это? К тому, что прежде чем невинным людям такие гадские обвинения в лицо бросать, да еще при свидетелях, на себя надо глянуть. Подумаешь – моя милиция… Так и я могу: раз – и готово. Ты думаешь, я такой жизнью доволен? Думаешь, мне это нравится? Мне не надоело смотреть на всех и гадать – кто? Этот или вон тот? И так уже мы до ручки здесь дошли, и так никого калачом сюда не заманишь, никто не едет, все боятся… Ты что, думаешь, мне хочется, чтобы…
– Что? – хмуро буркнул Катюшин.
– Ничего. То самое! А иди ты, – Базис негодующе плюнул. – Лучше бы в глаз ты мне дал, Клим, честное слово, а так… в душу ведь прямо наплевал. Он, видите ли, подозревает меня! Да тебя самого тут все подозревают, понял?
