люди большую часть своего времени ничем не заняты, но имеют все, чтобы отдыхать и получать от жизни удовольствие.
- Бирюков мне рыбину приволок. И банку икры. И из Москвы привез коробку шоколада, огромную, двухъярусную - чтобы я тебя в гости привезла, - сказала Вера, доставая из сумки несколько шоколадок.
- Бирюков? - не поняла Светлана.
- Ну, Гришка. Не помнишь, что ли? - Вера машинально перебрала на столе несколько тетрадок и положила их из проверенной стопки в непроверенную.
Помнит. Как не помнить, - думает Светлана, наблюдая за движением Вериных рук. - Такой милый и... косолапый. Светлана словно почувствовала на плечах руки Григория. Как он хотел донести ее до кровати... И как схватил в прихожей. Иногда кажется, что ей одного только в жизни и хочется, чтобы ее кто-нибудь вот так схватил и отнес на кровать. Вчера, в магазине, впереди стоял какой-то мужик, так, ничего особенного. Впрочем, она на него и не смотрела. Но его рука. Она лежала перед ней на прилавке, и сколько двигалась очередь, столько двигалась перед ней рука, мускулистая, крепкая. И так хотелось, чтобы... Но... даже во сне ей снятся педсоветы, а не объятия.
Светлана вздохнула.
- Ты что, не живая? - почуяв в ее вздохе отказ, Вера резко отодвинула стопку тетрадей. - Поедем. Где ты лучше найдешь? Ну, что ты все рассуждаешь, взвешиваешь? Кому это нужно? Отдохнешь, развеешься. - Подождала, сказала сердито. - Ну, не хочешь, не пойдешь к нему. Но у меня-то ты можешь чаю попить? Если тебе икра не нужна, так мне она очень даже кстати.
Светлана вновь вздохнула: ей было жаль, что она не может выполнить такую, в сущности, пустячную просьбу Веры - попить чайку. Но - еще не проверена половина тетрадей, а в них - контрольный диктант. И трое ее ребят уезжают на Олимпиаду. И завтра у нее открытый урок. И... Да она после того вечера месяц в график войти не могла.
Светлана вновь вздохнула, не зная, как объяснить Вере свои трудности.
И Вера ее не поняла. И уехала, обиженная.
Настало лето, и снова приехала Вера, звала в гости, но Светлана отказалась: через пару недель ей с детьми в трудовой лагерь, надо сделать Антону прививки и перештопать его белье - она берет сына с собой, а в школе ремонт, и дома ремонт, и... вообще.
С утра над школой словно смог завис, все были пасмурны и расстроены: ночью ограбили школу, и подозревали в воровстве прошлогодних выпускников, итог работы, так сказать. Ну, что можно грабить в школе? Карандаши и ручки и те учителя покупают на свои кровные, на краску столов и на занавески неофициально собирают деньги с родителей - официальные поборы запрещены, но и денег официальных на нужды класса нет. Оказалось, есть чем поживиться: шприцы в медицинском кабинете, приборы в кабинете физики, продукты в столовой. Пришлось покрутиться, чтобы не остались голодными дети. Теперь ждали нареканий от всех инстанций. И ждали зарплату. Завхоз привозила деньги из районо не раньше четырех часов, и в такие редкие, как сегодня, дни, когда не было никаких совещаний и собраний, учителя первый смены не стали бы их ждать, но утром Екатерина собрала всех у себя в кабинете и потребовала дождаться зарплаты, чтобы не оставлять деньги на ночь в школе. И, хотя странно было ожидать повторного налета на школу в ближайшую ночь, учителя ждали завхоза.
В коридоре у окна стояла, ожидая звонка на урок, Алена Зверева, и Светлана, проходя из учительской в свой кабинет, мельком махнула ей головой, но Алена остановила Светлану: 'Ты что сегодня делаешь?' Худенькая, в узком сером костюме в темную продольную полоску и в узких черных сапогах с голенищами до колен Алена казалась еще тоньше.
- Иду на Брамса, - Светлана остановилась, удивленная (Алена работала в начальной школе, и они были едва знакомы).
- На Брамса? - удивилась Алена. - Идем в ресторан.
- В ресторан? - удивилась Светлана. - Я иду на Брамса.
Маститые музыканты выступали в городе редко, пролетом на гастроли в Японию, и попасть на их концерты было невероятно трудно; зал филармонии, на концертах местного симфонического оркестра почти пустой, в такие дни был переполнен, и билет спрашивали на остановке автобуса. Отстояв огромную очередь, Светлана достала билет, упросила Антона переночевать в группе и со вчерашнего вечера жила в несколько отрешенном состоянии, в ожидании счастливых минут в мире музыки.
- Ты что, обалдела? - спросила Алена и голову чуть откинула назад, словно хотела лучше разглядеть Светлану. - Сегодня аванс, а она - на Брамса. Пошли в кабак.
В ресторан? Вдвоем? Но это неудобно, - хотела возразить Светлана. - И деньги. И так их никогда нет. А сегодня еще высчитают по десятке в Фонд мира, 'со всех одинаково, чтобы было справедливо', как сказала Екатерина. Хорошая, как всегда, справедливость: десятка с ее трехсот рублей, одинокой бабы, и десятка со Светланиной сотни, когда Антону надо... ужас, сколько всего надо Антону, и десятка с той же Алены, а она после училища, у нее зарплата восемьдесят рублей.
Прошел по коридору Буданов, не поздоровался, хмыкнул с высокомерным пренебрежением, но учительницы его не заметили.
- Да идем же, что ты раздумываешь? - нетерпеливо и настойчиво говорила Алена (До начала урока оставались мгновения).
Да в чем идти, - думала Светлана. - Платье - одно-единственное. Чулки все штопаны-перештопаны. И билет достала с таким трудом. И так давно ждала этого концерта. А что - ресторан?
- Ну, и пойдешь ты со своего Брамса одна к своим тетрадям, - с долей злости сказала Алена.
Да, после музыки всегда так хочется душевного общения, чтобы рядом был кто-то... близкий, дорогой, хочется тепла, нежности, любви... да-да, что уж обманывать саму себя - любви, ей все еще хочется любви.
- Идем, - неожиданно для себя согласилась Светлана, она вдруг поверила, что вечер будет удачный, счастливый, что все совершенно случайно совпадет, и непредвиденно, но неминуемо они сегодня встретятся.
- Поедем в 'Аквариум'.
- Какого черта в такую даль? - у Елены глаза округлились. - В городе пойдем.
В другой ресторан Светлана идти отказалась наотрез. Если идти, то только в ресторан аэропорта, все остальные рестораны города были бессмысленной тратой времени и денег и неоправданным отказом от Брамса.
В 'Аквариуме' (впрочем, как и в любом другом ресторане города) их никто не ждал. Они долго стояли у входа, официантки сновали мимо, одни словно и вовсе их не замечали, другие морщились, что они мешают проходу.
- Поехали в другой? - предложила Алена. Нет, на другой Светланы просто уже не хватит. Снова вот так потерянно стоять у входа, униженно просить посадить их за стол, ведь и от входа видно, что есть свободные места, и ото всех получать отказ, пропитанный пренебрежением.
Было горько: ни Брамса, ни счастливой встречи.
Они уже направились к выходу, когда одна из официанток бросила на ходу: 'Ладно. Садитесь вон за тот стол'.
Зал ресторана показался Светлане огромным. Было холодно, неуютно. Чужими и странными стали собственные руки. И непонятно, как вести себя за столом весь долгий вечер, когда кусок мяса будет съеден.
Вина не было, и они заказали бутылку шампанского и двести граммов водки: Светлана водку пить не хотела, а Алена 'шампанского не пила принципиально'.
- Мне нравится тот мальчик, - сказала Алена развязно, иным, 'нешкольным' тоном и показала глазами наверх: маленьким полукругом над площадкой музыкантов возвышался зал бара. Были видны столы. Чьи-то силуэты. Несколько человек стояли у барьера и смотрели вниз.
Девушки немного выпили. Светлана пила несмело, ей казалось, что весь зал смотрит на нее с осуждением. Она осмотрела зал: все жевали и, похоже, не обращали друг на друга никакого внимания.
Они выпили еще. Пить не хотелось вовсе, но надо же было делать хоть что-то.
Неожиданно Светлане стало весело, к ней вернулись, оставленные у входа в ресторан, и хорошее настроение, и ожидание чудесной встречи.
Они выпили снова, и бутылка шампанского, что казалась Светлане огромной для одной, уже была пуста наполовину, а вечер еще и не начинался, но уже не было в зале бессмысленно жующих челюстей, не было пустых глаз, вокруг сидели милые, все понимающие люди, с которыми приятно находиться в одном обществе.
Кто-то подошел к Светлане сзади, пригласил танцевать. Светлана обернулась, увидала грузного майора.
Оркестр играл танго, и несколько пар переступали в центре зала. Майор переступать не стал; неожиданно легко, словно вовсе не ощущая своего огромного веса, повел Светлану по залу несложными, но правильными па, и Светлана увидела, что весь зал смотрит, как они танцуют, и она старалась танцевать легко, изящно, и сама себе казалась очень женственной.
Алены за столом не было. Светлана подумала было, что надо искать Алену, вдруг ей плохо, но тут снова заиграла музыка, и к Светлане подскочил шустро, как будто боялся, что его кто-то опередит, невысокий и худощавый парень в глухом свитере.
Парень не танцевал, он скакал на одном месте, словно хотел куда-то пробраться, но никак не мог сдвинуться с одной точки. При этом парень усердно, как бы отталкивая нечто, мешающее его движению к цели, двигал локтями. И в этом бешеном галопе, немного задыхаясь от взятого им темпа, он радостно сообщил Светлане: 'Ну, мы еще много раз увидимся. Я штурман. Я на УТО . Живу в общежитии'.
Светлана не знала, что такое 'уто', но не спросила, ей было все равно, она не хотела встречаться с этим парнем. Она даже хотела сказать ему об этом, но тут подумала, что раз он летчик, то может быть - вдруг! - знает того летчика. Потом она подумала:
