стороны мигом разносит по воздуху стебли,Так весь плот раскидала волна. За бревно уцепившись,Как на коня скакового, верхом на него он уселся.Скинул одежду с себя, что ему подарила Калипсо,Грудь себе быстро одел покрывалом богини и, рукиВытянув, вниз головой в бушевавшее кинулся море,Плыть собираясь. Увидел его Земледержец-владыка,И головою повел, и сказал про себя, усмехаясь:'Плавай теперь, настрадавшись, по бурному морю, покудаК людям, питомцам Зевеса, в конце ты концов не прибудешь.Тем, что случилось, и так не останешься ты недоволен!'Так он сказал и, хлестнувши бичом лошадей длинногривых,В Эги вернулся к себе, где дворец у него знаменитый.Новая мысль тут пришла Афине, рожденной Зевесом.Загородила богиня дороги ветрам бушевавшим,Всем приказала им дуть перестать и спокойно улечься,Только Борея воздвигла. И спереди срезала волны,Чтоб наконец Одиссей, от богов происшедший, достигнулВеслолюбивых феаков, и Кер избежавши и смерти.Долго, два дня и две ночи, по сильной волне он носился,Сердцем смущенным не раз пред собою уж видя погибель.Третий день привела за собой пышнокосая Эос.Ветер тогда прекратился, и море безветренной гладьюПред Одиссеем простерлось. Высоко взнесенный волною,Зорко вперед заглянул он и землю вблизи вдруг увидел.С радостью точно такою, с какою относятся детиК выздоровленью отца, который в тяжелой болезни,Богом враждебным сраженный, лежал и чах все сильнее,После же боги, на радость им всем, исцеляют больного, —Радость такую же вызвали лес и земля в Одиссее.Поплыл быстрей он, ступить торопяся на твердую землю.Столько, однако, проплывши, за сколько кричащего мужаМожно услышать, он шум услыхал у прибрежных утесов.Волны прибоя кипели, свирепо на берег высокийС моря бросаясь, и весь был он облит соленою пеной.Не было заводи там – защиты судов – иль залива,Всюду лишь кручи виднелись, суровые скалы и рифы.У Одиссея ослабли колени и милое сердце.В сильном волненьи сказал своему он отважному духу:'Горе великое! Дал мне увидеть нежданную землюЗевс, переплыл невредимо я эту пучину морскую,Но никакого мне выхода нет из моря седого.Острые скалы повсюду. Бушуют вокруг, расшибаясь,Волны, и гладкой стеной возвышается берег высокий.Море у берега очень глубоко; никак невозможноДна в нем ногами достать и гибели грозной избегнуть.Если пристать попытаюсь, то волны, меня подхвативши,Бросят на твердый утес, и окажется тщетной попытка.Если ж вдоль берега я поплыву и найти попытаюсьГде-нибудь тихую заводь морскую иль берег отлогий, —Сильно боюсь я, чтоб буря, внезапно меня подхвативши,Не унесла в многорыбное море, стенящего тяжко,Иль чтоб не выслало мне божество одного из огромныхЧудищ из моря, питаемых в нем Амфитритою славной.Знаю ведь я, как сердит на меня Посейдон-земледержец'.Но между тем как рассудком и духом он так колебался,Вдруг понесен был огромной волной он на берег скалистый.Кожу бы всю там содрал он и кости себе раздробил бы,Если бы вот чего в сердце ему не вложила Афина:Прыгнув, руками обеими он за скалу ухватился.Там он со стоном висел, покамест волна не промчалась.Так он ее избежал. Но вдруг, отразившись обратно,Снова его она сшибла, далеко отбросивши в море.Если полипа морского из домика силою вырвать,Видно на щупальцах много приставших к ним камней мельчайших;Так же и к твердому камню утеса пристала вся кожаС рук Одиссея. Его же волна с головою покрыла.Тут бы, судьбе вопреки, и погиб Одиссей несчастливый,Если б присутствия духа в него не вложила Афина.Вынырнув вбок из ревущей волны, набегавшей на скалы,Поплыл вдоль берега он и на землю глядел, не найдется льГде-нибудь тихая заводь морская иль берег отлогий.Вдруг, плывя, добрался он до устья реки светлоструйной.Самым удобным то место ему показалось: свободноБыло оно и от скал и давало защиту от ветра.Сразу узнал он впаденье потока и духом взмолился:'Кто бы ты ни был, владыка, внемли мне! Молюсь тебе жарко,От Посейдоновых страшных угроз убегая из моря.Даже в глазах у бессмертных достоин почтения странник,Их о защите молящий, – вот так, как теперь, пострадавший,Я к теченьям твоим и коленям твоим припадаю!Сжалься, владыка! Горжусь, что тебя о защите молю я!'Тотчас теченье поток прекратил и волну успокоил.Гладкою сделал поверхность пред ним и спас его этимОколо устья реки. Подкосились колени и рукиУ Одиссея. Совсем его бурное море смирило.Все его тело распухло; морская вода через ноздриИ через рот вытекала, а он без сознанья, безгласныйИ бездыханный лежал: в усталости был он безмерной.После того как очнулся, и дух в его сердце собрался,Прежде всего отвязал он с себя покрывало богиниИ покрывало пустил по реке, впадающей в море.Быстро оно на волнах понеслось по теченью, и в рукиИно его приняла. И выбрался он из потока,Лег в тростнике и к земле плодоносной припал поцелуем.Сильно волнуясь, сказал своему он отважному сердцу:'Что ж это будет со мной? И чем все кончится это?Если возле реки тревожную ночь проведу я,Сгибну я здесь, укрощенный холодной росою и вреднымИнеем: обморок сделал совсем нечувствительным дух мой.Воздухом веет холодным с реки с приближением утра.Если ж на холм я взойду и в этой вон роще тенистойВ частых лягу кустах, и прозяблость меня и усталостьТам покинут, и сон усладительный мной овладеет, —Как бы, боюсь я, не стать для зверей мне добычей и пищей!'Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он:К роще направил свой путь. Она на пригорке открытомБлизко лежала от речки; пробрался под куст он двойной тамСросшихся крепко друг с другом олив – благородной и дикой.Не продувала их сила сырая бушующих ветров,Не пробивало лучами палящими яркое солнце,Не проникал даже до низу дождь, до того они густоМежду собою ветвями сплелись. Одиссей погрузилсяВ эти кусты и под ними нагреб себе тотчас рукамиМягкое ложе из листьев опавших, которых такаяГруда была, что и двое и трое б могли в ней укрытьсяВ зимнюю пору, какою суровой она ни была бы.В радость пришел, увидавши ее, Одиссей многостойкий.Листья он в кучу нагреб и сам в середину забрался,Так же как в черную золу пастух головню зарываетВ поле далеком, где нет никого из людей по соседству,Семя спасая огня, чтоб огня не просить у другого.В листья так Одиссей закопался. Паллада АфинаСон на него излила, чтоб его от усталости тяжкойОсвободил он скорей, покрыв ему милые веки.
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
Так отдыхал многостойкий в беде Одиссей богоравный,Сном и усталостью тяжкой смиренный. Паллада АфинаПуть свой направила в землю и в город мужей феакийских.Жили в прежнее время они в Гиперее пространнойНевдалеке от циклопов, свирепых мужей и надменных,Силою их превышавших и грабивших их беспрестанно.Поднял феаков тогда и увел Навсифой боговидныйВ Схерию, вдаль от людей, в труде свою жизнь проводящих.Там он город стенами обвел, построил жилища,Храмы воздвигнул богам и поля поделил между граждан.Керой, однако, смиренный, уж в царство Аида сошел он,И Алкиной там царил, от богов свою мудрость имевший.В дом-то к нему и пошла совоокая дева Афина,В мыслях имея своих возвращенье домой Одиссея.В спальню прекрасной постройки она поднялася, в которойДева спала, на бессмертных похожая ростом и видом,Милая дочь Алкиноя, феаков царя, Навсикая.Там же двое прислужниц, красу от Харит получивших,Спали с обеих сторон у запертой двери блестящей.К ложу ее пронеслась, как дыхание ветра, Афина,Стала в ее головах и с такой обратилась к ней речью,Дочери образ приняв мореходца Диманта, с которойСверстницей дева была и которую очень любила.Образ принявши ее, сказала Паллада Афина:'Вот беззаботной какой родила тебя мать, Навсикая!Без попеченья лежит одежда блестящая в доме,Брак же твой близок, когда и самой тебе надо одетойБыть хорошо и одеть, кто с тобою на свадьбу поедет.Добрая слава опрятно одетых людей провожает,С радостью смотрят на них и отец и почтенная матерь.Ну-ка, давай, поедем стирать с наступлением утра.Вместе с тобой я пойду помогать тебе, чтоб поскорееДело окончить. Недолго уж в девах тебе оставаться.Взять тебя замуж хотят наиболее знатные людиВ крае феаков, где ты и сама ведь из знатного рода.С ранней зарей попроси отца многославного тотчасМулов с повозкой велеть снарядить, чтоб сложить на повозкуВсе пояса, покрывала блестящие, женские
