платья.Лучше тебе и самой поехать на ней, чем ногамиПешей идти: водоемы от города очень далеко'.Так сказав, на Олимп отошла совоокая дева,Где, говорят, нерушима – вовеки – обитель бессмертных.Ветры ее никогда не колеблют, не мочат водоюСтруи дождя, не бывает там снега. Широкое небоВечно безоблачно, вечно сиянием светится ясным.Там для блаженных богов в наслажденьях все дни протекают.Дав указанья царевне, туда удалилась Афина.Эос вскоре пришла пышнотронная и НавсикаюВмиг пробудила от сна. Изумилась она сновиденью,По дому быстро пошла, чтоб родителям сон рассказать свой.Мать и отца – обоих внутри она дома застала.Мать пред огнем очага сидела средь женщин служанок,Пряжу прядя из морского пурпура. Там и отец ейВстретился. Шел он как раз на совет благородных старейшин;Был он на этот совет феаками славными позван.Близко пред милым родителем став, Навсикая сказала:'Милый отец мой, вели-ка высокую дать мне повозкуПрочноколесную. На реку в ней я хотела б поехатьВыстирать нашу одежду – лежит у меня она грязной.Ведь и тебе самому в собраньях мужей знаменитыхНа совещаньях сидеть подобает в чистой одежде.Кроме того, пятерых сыновей ты имеешь в чертогах —Двух женатых и трех холостых, цветущих годами.Эти желают всегда ходить в свежевымытых платьяхНа хороводы. А думать приходится мне ведь об этом'.Так говорила она. Но про брак ожидаемый стыдноБыло сказать ей отцу. Догадался он сам и ответил:'Не откажу я тебе ни в мулах, дитя, ни в другом чем.В путь отправляйся. Рабы же заложат повозку большую,Прочноколесную; будет и кузов на ней для поклажи'.Так сказавши, рабам приказал он, и те ему вняли.Вышедши из дому вон, снарядили повозку для муловПрочноколесную, мулов в нее запрягли крепконогих,Из кладовой Навсикая с одеждой блестящею вышлаИ уложила ее в скобленую гладко повозку.Мать ей обильно в плетеной корзине еды уложилаВсякой, прибавила разных запасов, вина налила ейВ козий мех. На повозку с бельем поднялась Навсикая,С маслом душистым сосуд золотой дала ей Арета,Чтобы сама она маслом натерлась и жены- служанки.В руки блестящие вожжи и бич взяла Навсикая.Мулов бичом погнала. Затопав, они побежали.С топотом дробным бежали, одежду везя и царевну,Вслед за повозкой прекрасной прислужницы шли остальные.Вскоре достигли они прекрасноструящейся речки.Были всегда там водой водоемы полны. Из-под низуБила обильно вода, всевозможную грязь отмывая.Выпрягли мулов они из повозки, доехав до места,Мулов пустили на берег реки, водовертью богатой,Сочной, медвяной травою питаться, а сами с повозкиСняли руками белье и бросили в черную воду.В яме топтали его, соревнуясь друг с другом в проворстве.Вымыв белье и очистив его хорошо от всей грязи,Ряд за рядом его разостлали по берегу моря,Где всего более галька морскою волной обмывалась.После того, искупавшись и густо намазавшись маслом,Сели обедать они у самого берега речки,Все же белье, что стирали, на солнце оставили сохнуть.Пищей когда насладились, – царевна сама и служанки, —В мяч они стали играть, поскидавши с себя покрывала.С песней в игру повела белорукая их Навсикая.Как стрелоносная, ловлей в горах веселясь, АртемидаМчится по длинным хребтам Ериманфа-горы иль Тайгета,Радуясь сердцем на вепрей лесных и на быстрых оленей;Там же и нимфы полей, прекрасные дочери Зевса,Следом за нею несутся. И сердцем Лето веселится:Выше всех ее дочь головой и лицом всех прекрасней, —Сразу узнать ее можно, хотя и другие прекрасны.Так меж своих выделялась подруг незамужняя дева.Ехать обратно домой собиралась уже Навсикая,Вымыв прекрасные платья и мулов в повозку запрягши.Новая мысль тут пришла совоокой Афине богине:Чтоб Одиссей, пробудившись, увидел прекрасную девуИ чтобы девушка та провела его в город феаков.Бросила мяч в это время одной из прислужниц царевна,Но промахнулась в нее, а попала в глубокую воду.Вскрикнули громко они. Одиссей богоравный проснулся,И поднялся, и раздумывать начал рассудком и духом:'Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?К диким ли, духом надменным и знать не желающим правдыИли же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?Кажется, девичий громкий вблизи мне послышался голос.Что это, нимфы ль играют, владелицы гор крутоглавых,Влажных, душистых лугов и истоков речных потаенных?Или достиг наконец я жилища людей говорящих?Дай-ка, однакоже, сам я пойду, – посмотрю и узнаю'.Так сказав, из кустов поднялся Одиссей богоравный.В частом кустарнике выломал он мускулистой рукоюСвежую ветку и ею срамные закрыл себе части.Как в своей силе уверенный лев, горами вскормленный,В ветер и дождь на добычу выходит, сверкая глазами,В стадо быков иль овец он бросается в поле, хватаетДиких оленей в лесу. Его принуждает желудокДаже врываться в загон, чтоб овцу за оградой похитить.Вышел так Одиссей из кустарника. Голым решилсяДевушкам он густокосым явиться: нужда заставляла.Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной.Бросились все врассыпную, спасаясь на мысы над морем.Только осталась одна Алкиноева дочь: ей вложилаВ сердце смелость Афина и вынула трепет из членов.Остановилась она перед ним: Одиссей колебался:Пасть ли с мольбой перед девой прекрасной, обняв ей колени,Или же издали с мягкою речью, с мольбой обратитьсяК деве, чтоб город ему указала и платье дала бы?Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он:Не подходя, умолять ее мягкими только словами,Чтоб не обидеть девичьего сердца, обняв ей колени.Тотчас к ней обратился он с мягким, рассчитанным словом:'Смертная ль ты иль богиня, – колени твои обнимаю!Если одно из божеств ты, владеющих небом широким,Я бы сказал: с Артемидой, великою дочерью Зевса,Больше всего ты сходна и ликом, и видом, и ростом.Если же смертная ты и здесь на земле обитаешь, —Трижды блажен твой отец, и мать твоя трижды блаженна,Трижды блаженны и братья! Каким согревающим счастьемИз-за тебя их сердца непрерывно должны исполняться,Глядя, как отпрыск цветущий такой идет в хороводы.Тот, однако, средь всех остальных несравненно блаженней,Кто тебя в дом свой введет, других превзошедши дарами.Смертных, подобных тебе, не видал до сих пор никогда яНи средь мужчин никого, ни средь жен, – изумляюсь я, глядя! Близ алтаря Аполлона на Делосе в давнее времяВидел такую же я молодую и стройную пальму.Я ведь и там побывал с толпою товарищей верных,Ехав дорогой, в которой так много ждало меня бедствий!Вот и тогда, увидавши ее, я стоял в изумленьиДолго: такого ствола на земле не всходило ни разу!Так и тебе я, жена, изумляюсь. Но страшно боюсь яТронуть колени твои. Тяжелой бедой я постигнут.Только вчера удалось убежать мне от темного моря.Двадцать до этого дней от Огигии острова гналиБури и волны меня. Заброшен теперь и сюда яБогом, чтоб новым напастям подвергнуться. Верно, не скороБудет конец им. Немало еще их доставят мне боги.Жалость яви, госпожа! Претерпевши несчетные беды,К первой к тебе я прибег. Из других ни один мне неведомСмертный, кто в городе этом; кто в этой стране обитает.К городу путь укажи мне и дай мне на тело накинутьЛоскут, в какой ты белье завернула, сюда отправляясь.Пусть тебе боги дадут, чего и сама ты желаешь, —Мужа и собственный дом, чтобы в полном и дружном согласьиЖили вы с мужем: ведь нет ничего ни прекрасней, ни лучше,Если муж и жена в любви и в полнейшем согласьиДом свой ведут – в утешенье друзьям, а врагам в огорченье;Больше всего ж они сами от этого чувствуют счастье'.Так Одиссею в ответ белорукая дева сказала:'Странник! На мужа худого иль глупого ты не походишь.Счастье Зевес меж людей благородного ль, низкого ль родаРаспределяет, кому пожелает, по собственной воле.То, что послал и тебе он, ты вытерпеть должен отважно.Нынче же, раз к нам сюда ты приходишь, в наш город и в край наш,Ты ни в одежде нужды не увидишь, ни в чем-либо прочем,Что несчастливцам мы встречным даем, о защите молящим.Город тебе покажу. Назову и людей, в нем живущих.Городом этим и этой землею владеют феаки.Дочерью я прихожусь Алкиною, высокому духом;Держится им у феаков могущество их и величье'.Так сказав, приказала подругам своим густокосым:'Стойте, подруги! Куда разбежались вы, мужа увидев?Можно ли было подумать, что враг между нами явился?Нет средь живых человека такого – и нет и не будет,Кто бы в стране феакийских мужей дерзнул появитьсяС целью
